На пути к краху. Русско-японская война 1904–1905 гг. Военно-политическая история - Олег Айрапетов

Надежды не оправдались, Дальний не развивался: «Такой властный министр, как Витте, сумел, как некий маг, создать на голой земле целый город, но населить его, хотя бы тем классом народа, который представлялся ему желательным, у него не хватило сил»{1167}. В выстроенном городе, обладающем прекрасно оборудованной гаванью, почти не было гражданского населения. В казенных домах жили служащие железной дороги и строители. К 1903 году в городе не было ни одного готового частного дома, и действовало всего 15 русских и 75 японских торговых заведения. При этом в городе, очевидно, для оживления торговли, планировалось открыть католическую кафедру, не подчиненную русскому католическому управлению, в нем разрешили селиться евреям{1168}. Ничего не помогало. «Он походил на город мертвых. — Отмечал посетивший Дальний в сентябре 1903 г. британский журналист. — Единственные люди, которых мы встретили, были солдаты или служащие. Масон может медленно пройти по улице, и эхо его шагов затихнет вдали до того, как он встретит идущего навстречу»{1169}. 13(26) мая 1904 г., когда по приказу начальника Квантунского укрепленного района ген.-л. А. М. Стесселя из Дальнего были вывезены все русские подданные, таковых оказалось только 400 человек{1170}.

Работавший в Порт-Артуре русский дипломат вспоминал: «Дальний… сделался с самого начала любимым детищем Витте или, вернее, группы лиц, внушивших ему идею создания русской колониальной империи. Таким образом, этот город стал объектом забот и щедрых ассигнований правительства, между тем как Порт-Артур, подчиненный военному ведомству, оставлен был в пренебрежении, как неизбежное зло. В Дальнем уже имелось городское благоустройство, дороги, канализация, кажется, проектировался даже парк, но не было жителей, кроме чиновников, преимущественно польской национальности. Все жители — русские и китайцы, скопились в Артуре, теснясь в китайских фанзах и хибарках»{1171}. «Материальное благосостояние офицеров, особенно семейных, — докладывал в Всеподданнейшем отчете за 1901 г. Е. И. Алексеев, — вследствие упорной дороговизны жизни на Квантуне, нельзя признать вполне удовлетворительным»{1172}.

После прихода русской власти население Порт-Артура быстро увеличивалось. В 1898 г. оно насчитывало всего 7 тыс. чел.{1173}. Вся общественная жизнь Квантуна была сосредоточена в Порт-Артуре, и центром ее было гарнизонное военное собрание. Здесь выступали приезжие артисты, здесь ставились спектакли и т. п{1174}. В 1899 г. русских в городе проживало 995 чел., из них 131 — женщина. Постепенно город приобретал нормальную структуру населения. На начало 1904 года в Порт-Артуре проживало 42 465 человек (не считая военнослужащих), из них 4 297 женщин и 3455 детей, 17 709 русских и 23 494 китайца. В отличие от Дальнего здесь развернулось не только казенное строительство и к 1903 году в городе было 3263 дома (из них 360 частных) с 5186 квартирами. В Порт-Артуре в начале 1899 г. было 400 китайских лавок, к началу 1904 г. в городе действовало 1712 торговых и промышленных заведений и 895 торговцев вразнос, 700 торговых домов и коммерческих фирм, даже извозчиков здесь было 160(в Дальнем — 2). Объяснение этому само простое — основным потребителем услуг и товаров на Квантунском полуострове оставался человек в погонах. «Мирное экономическое проникновение» в Китай, о котором мечтал Витте, было замкнутом кругом казенных трат. Доктринерское положение о том, что «коммерция не может ужиться рядом с серой шинелью», не уживалось с жизнью. Не только в далеком Квантуне, но и в России{1175}.

Признавать это, очевидно, не хотелось. Дальний был объявлен конечным пунктом ЮМЖД, но 90 % пассажиров следовали далее, по участку Дальний-Порт-Артур, объявленному «веткой». Очевидно, и этого оказалось недостаточно, и в 1902 году все пароходы общества КВЖД, обслуживавшие линии Квантун-Нагасаки и Квантун-Владивосток, получили распоряжение разгружаться исключительно в Дальнем, не заходя в Порт-Артур{1176}. С самого начала русского присутствия на Квантуне и самым горячим его приверженцам было ясно, что значительных запасов продовольствия здесь найти не удастся{1177}. «Крепость полностью зависит от поставок продовольствия по морю и по Манчжурской железной дороге…» — гласил отчет британской военной разведки за 1901 г{1178}. Русская военно-морская база на Тихом океане получала из китайских портов вне Манчжурии, из Владивостока и Японии и хлеб, и рыбу, и овощи, и лес, и сено, и овес и пр., и др. Таким образом, основным видом завоза оставался морской. С 1 января по 1 декабря 1902 года таким образом город Порт-Артур вынужден был получить через Дальний 38 568 тонн и 66 904 места различных грузов. За перегрузку и использование «ветки» приходилось платить{1179}. За 1903 год в Дальний пришло 800 коммерческих пароходов с грузооборотом в 18 млн. пудов — всего 288 000 тонн, главными статьями импорта были уголь и чай!{1180}

Учитывая, что на нужды флота поставлялся кардиф, ввоз почти не имел никакого отношения к товарам русского происхождения. Еще хуже было то, что возросшие глубины порта позволяли швартоваться у молов транспортам. Противник мог высадить десант непосредственно с кораблей прямо в порт с его железнодорожными развязками. Не смотря на то, что неоднократно обсуждался вопрос и об укреплении Дальнего, и об уничтожении его портовых возможностей в случае войны, к работам по созданию морской обороны приступили только после начала военных действий. Были установлены две 4-пушечные батареи, но снаряды к ним подвезли накануне высадки японцев у Бидзыво{1181}. Не идеальным было положение военно-морской базы.

«В настоящее время, — отмечал еще в 1872 году Э. И. Тотлебен, — крепости могут оказывать продолжительное сопротивление только в том случае, когда они снабжены достаточным числом обеспеченных от бомб помещений, для прикрытия войск гарнизона и боевых припасов, и когда крепостная артиллерия в состоянии с успехом бороться с осадной артиллерией»{1182}. Авторитет крупнейшего русского фортификатора в конце XIX века был чрезвычайно велик, но, к сожалению, прежде всего в среде военных инженеров. При решении вопроса о строительстве Порт-Артурской крепости руководствовались явно другими приоритетами. «Вопрос финансовый не замедлил приобрести значение доминирующего над всеми остальными, — вспоминал один из строителей крепости, и военному министерству, располагавшему уже тогда необходимыми данными для суждения о насущных потребностях обороны далекой военно-морской базы средствами сухопутного ведомства, пришлось поневоле крайне ограничить свои стремления»{1183}. Действительно, с 1856 года организация обороны берегов Российской империи с суши была всецело возложена на Военное министерство{1184}. Но именно эта часть оборонительной системы новой приморской крепости, вынесенной далеко вперед от русской территории, стала объектом экономии.

Для обеспечения обороны берегов проекта требовалось 42 10-дюймовые пушки (по реальному плану крепости предлагалось 22, утвердили 10), 96 6-дюймовых пушек (предлагалось 36, утвердили 20), 56 11-дюймовых пушек системы Канэ, 28 9-дюймовых пушек, 28 6-дюймовых пушек (весом в 190 пудов), 128 57-мм. скорострельных пушек, 89 11-дюймовых мортир, 14 9-дюймовых береговых мортир. Стоимость этого парка вместе с установкой оценивалась в 11 413 000 руб., боекомплекта к нему — в 31 702 000 руб., всего артиллерийское вооружение только морского фронта крепости обошлось бы казне в 43 115 000 руб. (при стоимости эскадренного броненосца приблизительно в 6 млн. руб.){1185}. Стоимость инженерных сооружений оборонительного характера по сухопутному фронту крепости (включая строительство шоссе и крепостной железной дороги) оценивалась в 10 млн. руб., по морскому — в 8 млн. руб. Эти цифры не включали в себя расходы на артиллерийское вооружение и устройство военного порта{1186}. Артиллерийский гарнизон проекта крепости исчислялся из расчета 12 артиллеристов на орудие берегового фронта (их было 481) и 8 — на сухопутного (их было 850) — итого 12 752 человека(9 батальонов). Добавляя к этому 31 батальон пехоты(24 800 чел.) и вспомогательные части численность гарнизона предполагалось довести до 38 000 чел. «Менее 35 000 чел. сухопутный гарнизон нашей приморской крепости не может быть, — отмечалось в статье, — и таким образом можно видеть, что величина гарнизона приморской крепости, подверженной атаке с сухого пути, едва ли может быть меньше гарнизона крепости сухопутной»{1187}.

В 1899 году в Порт-Артур для составления проекта крепости был послан инженер-полковник К. И. Величко. То, что он увидел там, произвело на него далеко не благоприятное впечатление. «Подобного рельефа, — писал он, — особенностей почвы и поверхности не встречалось ни в одной из наших крепостей. Крайняя пересеченность местности, ряд обособленных конических вершин, отделяющих множество заменяющих один другой отрогов с крутыми склонами, заставляют располагать большое количество укреплений, чтобы достичь взаимной их видимости и огневой связи и поддержки; кроме того, множество пересекающих позиции глубоких балок вызывает устройство особых дополнительных батарей, окопов или капониров»{1188}. Верное понимание возможных опасностей не помогло, так как с самого начала было принято решение о сокращении сухопутного фронта крепости. Высшему военному начальству не оставалось ничего делать, как рекомендовать строителям «не бояться командующих высот», и исправлять недостатки местности «усилением возводимых укреплений»{1189}.