Рейтинговые книги
Читем онлайн РАЗМЫШЛЕНИЯ ХИРУРГА - Сергей Юдин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63

Мы двинулись и вошли в калу, по стенам которой стояли шатры, наполненные ранеными. Солнце уже село, и начинало свежеть. Когда мы вошли в это замкнутое стенами пространство, я был поражен каким-то особым шумом или звуком, как бы стоящим в воздухе; я остановился и прислушался, не понимая, в чем дело.

Эти неясные звуки исходили, несомненно, из шатров; глиняные стены отражали эти звуки и служили как бы резонаторами. Казалось, весь воздух в кале дрожит; звуки то усиливались, то утихали, прерываемые от времени до времени не то глубокими людскими вздохами, не то тихими, глухими стонами. Временами ко всему этому присоединялось что-то похожее на скрежетание зубами…

Что-то жуткое в этих звуках. Я слушал и вдруг понял: это был потрясающий озноб у нескольких десятков пиемиков, видимо, охвативший их всех к вечеру. Да, это был один общий озноб бедных солдатиков, еще полных надежды на спасенье, но уже преданных в объятия смерти. „Ведь это живое кладбище, — сказал я своему спутнику, — ведь тут одна сплошная пиемия“! „Да, — ответил он, — издалека вы приехали, а маловато кому придется спасти жизнь“. Мы прошли по шатрам; больные лежали, плотно закутавшись в одеяла, некоторые были покрыты с головой; всех, как говорят солдаты, „трясло“. Когда мы выходили из калы, уже стемнело; зловещие звуки затихали, и только из одного шатра во мраке до нас доносился несколько раз повторившийся хриплый оклик, с трудом вырывавшийся из пересохшего рта: „Сестрица, родимая, дай попить“.

Да, страшно становилось в этой тиши черной ночи, в этой туркменской кале, среди живых мертвецов. Поздно вечером зашел ко мне раненый молодой врач с раздроблением плечевой кости. Он состоял лично при генерале Скобелеве и теперь лечился в госпитале от своего ранения. „То, что вы слышали сегодня, я слышу и переживаю каждый вечер, с той только разницей, что у меня у самого рана еще сильно гноится, и я ежедневно ожидаю, когда у меня будет первый потрясающий озноб, а утром я ежедневно вижу, как из шатров выносят покойников. Вы легко можете представить мое душевное настроение в этой обстановке".

Бедный товарищ! Так он жил неделями. После всех этих впечатлений я не спал всю ночь. К утру решение было принято: следовать принципу Пирогова, а именно: на войне не только в медицине дело, но в администрации. Я принялся за сортировку раненых и потребовал эвакуации всех, кого еще можно отправить с надеждой на спасение. В последующие дни я оперировал только тех, кого считал еще полезным оперировать. В лагере под Геок-Тепе я тоже произвел сортировку и по возможности эвакуировал в тыл всех, которых не считал еще потерянными, и с ними перебрался сам; остальных мы решили оставить на месте. Громадное большинство из них и остались там навеки… Надо было видеть, с каким напряженным ожиданием и страхом ждали бедные солдатики решения своей участи: возьмут или оставят. Как они умоляли не оставлять их, а делать было нечего: для блага одних надо было быть палачом других, ибо оставшиеся отлично поняли, что они в сущности заживо погребенные, а их было немало; были между ними и сравнительно легко раненые, но уже взятые в когти пиемии… Никогда не забуду я минуты отъезда моего из Самурского с последним транспортом…

Вот вам сцены, записанные не только с натуры, но самим действующим лицом, и в сравнительно недавнем прошлом. Ведь Вельяминова я лично знал и отлично помню его величественную фигуру в председательском кресле XIV съезда российских хирургов в Москве в самый разгар первой мировой войны. Самому Вельяминову посчастливилось: еще в свою первую поездку на кавказский фронт в 1877 г. при главной квартире, в лагере близ селенья Мацра, в одном из лазаретов Красного Креста он встретил дерптского приват-доцента К. К. Рейера, владевшего в полной мере антисептикой, изученной им у самого великого Джозефа Листера в Англии. Эта встреча навсегда предопределила характер будущей деятельности Вельяминова в качестве клинического и военно-полевого хирурга. Он стал восторженным энтузиастом принципов Листера, хотя должен был последовательно принимать те многочисленные коррективы и усовершенствования, которые постепенно вносила жизнь в технику хирургического обеззараживания, будь то в больницах или на полях сражений.

Мы видели по рассказу Вельяминова, как туго и медленно вводились листеровские идеи, судя по тому, что он застал в Самурском в 1881 г. Вы помните, что в это время Склифосовский только что начинал осваивать антисептику в своей московской клинике.

Добавлю, что не только на европейском континенте многие мировые светила хирургии (в числе их Лангенбек и Бильрот) упорно сопротивлялись листеровской реформе, но что и в самой Англии среди оппозиционеров был знаменитый Лоусон Тэт. Каково же было утвердить эти новые идеи с их сложнейшей техникой повязок и паро-карболовых шпреев в военном ведомстве?! Еще труднее было обучить сотни врачей технике антисептики, а главное, заново перевоспитать их и перестроить их хирургическое мышление. Этой перестройке мышления у поколений хирургов и посвятил всю свою почти полувековую деятельность Николай Александрович в качестве профессора хирургии, основателя и бессменного руководителя первого в России и притом замечательного хирургического журнала и начальника Военно-медицинской академии.

Как издатель Вельяминов мужественно тратил личные деньги в течение четверти века, чтобы покрывать огромные ежегодные убытки. В качестве начальника академии Вельяминов должен был заслонять собой серьезные покушения на строй и самые основы ее жизни. Такие попытки переустройства академии исходили порой из высоких правительственных инстанций и возникали тем чаще, чем более открыто и более энергично проявлялось революционное брожение студенческих масс в годы, непосредственно предшествовавшие первой мировой войне.

В далекое прошлое ушли ужасы доантисептической эпохи в хирургии военной и госпитальной. Прошел свой яркий жизненный путь и Вельяминов – один из первых восприемников великой листеровской реформы на бранном поле, в войсках Скобелева. Для него закрывалась последняя страница грузного тома истории России, дочитывалась последняя глава, живым свидетелем и участником которой он был в течение всего расцвета своей жизни.

Вельяминов прекрасно понимал, что прошлого не воротить, что вся жизнь, а в том числе и хирургия, отныне будут строиться по-новому.

Таковы «образы прошлого», как я озаглавил вступительную речь. Отсюда начинается уже «настоящее», т. е. текущий период нашей жизни, а именно эпоха величайшей из мировых революций и годы величайшей из мировых войн. Для первой срок ретроспективной оценки уже наступил, а период истории Советской России протяжением в четверть века смог бы быть тщательно подытожен и детально изучен ко дням юбилейной годины в ноябрьские дни 1941 г. Все вы помните, что в тот момент нашей стране было не до празднования, ибо гитлеровские орды совсем близко подходили к Москве. Ведь сюда в институт в те тревожные дни ко мне приезжали за советами, книгами и ортопедическими аппаратами полковые и дивизионные врачи знаменитой армии Рокоссовского, причем их медсанбаты расположились и принимали своих раненых в районе поселка «Сокол», т. е. в пригороде самой Москвы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
1 ... 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу РАЗМЫШЛЕНИЯ ХИРУРГА - Сергей Юдин бесплатно.
Похожие на РАЗМЫШЛЕНИЯ ХИРУРГА - Сергей Юдин книги

Оставить комментарий