Наследник фортуны 2 - Евгений Валерьевич Решетов

Душа моя! Беда! — тревожно выдохнула Романова. — Неожиданно прибыл граф Врангель и срочно требует тебя к себе.

— Твою мать, как невовремя, — буркнул я себе под нос и, чуть повысив голос, спокойно произнёс: — Елизавета, но ведь так всё и должно было закончиться, разве нет? По городу ходят слухи, что у графа имеется незаконнорождённый сын, так что он был просто обязан как-то связаться со мной. Хотя бы просто из обыкновенного человеческого любопытства. Опять же я не считаю, что это беда. Что он может нам предъявить? Максимум, попросит меня отрицать всякое родство с ним, но нам уже и не нужна эта байка. Она выполнила свою роль. Поэтому успокойся, вдохни поглубже и скажи, почему он телефонировал именно тебе, а не мне.

— Так граф не ведает, где ты живёшь, а мой адрес он прекрасно знает, вот и телефонировал. Думается мне, что он уже в курсе наших отношениях, ведь мы на людях показываемся вместе, — уже почти ровным голосом просветила меня девушка, действительно успокаиваясь.

— Когда мне нужно к нему прибыть? Прям сию же секунду? Но это как-то по-плебейски, а я не простолюдин, чтобы являться к нему по первому зову. С другой стороны, и злить его особо не стоит. Решено. Я нанесу ему визит сегодня ближе к восьми часам вечера.

— Я поеду с тобой, душа моя. Мы вместе начали это дело, вместе его и закончим, — решительно проговорила Романова, а у меня не было никакого желания ей перечить. Я лишь предупредил её о ситуации в городе, попросил не ехать через центр и взять с собой охрану. И, естественно заехать за мной, ведь мой автомобиль пока не в состоянии бегать. Девушка внимательно выслушала меня и сообщила, что приедет в половине восьмого. И пока я ждал её, Гришка успел привести мой лучший костюм в идеальное состояние. Шляпу-котелок он тоже почистил, как и ботинки. Так что, когда возле ворот остановилась карета, я покинул дом при полном параде.

На козлах кареты рядом с хмурым кучером восседал здоровый детина в плаще и парочка таких же широкоплечих персонажей, обнаружилась в карете. Они едва уместились напротив немного встревоженной Елизаветы, которая сразу же усадила меня подле себя и принялась стрекотать в ухо:

— Граф Врангель — довольно мягкий человек, поэтому не шибко опасайтесь его гнева…

—… А я разве похож на того, кто боится чьего-либо гнева?

— Но от моего папеньки вы прятались в шкафу, — едва слышным шёпотом напомнила она, улыбнувшись глазами.

— Это произошло только из-за вашей просьбы, — усмехнулся я и непроизвольно качнулся, когда карета двинулась по улицам города, застывшего на пороге чего-то кровавого. — Расскажи ещё что-нибудь о характере графа Врангеля, его привычках и предпочтениях.

— Он вдовец, имеет трёх детей, живущих отдельно… — стала перечислять девушка, пока я смотрел за окно, где немногочисленные люди в свете жужжащих уличных фонарей разбредались по домам, косясь на служивых, выбравшихся на улицы города. Комендантский час ещё никто не отменил, поэтому на обратном пути нам с Романовой точно придётся заплатить какой-нибудь штраф или дать взятку.

Пока же мы довольно быстро добрались до светло-песочного особняка с белыми оконными рамами и мордами зверей, кои глядели на мир с фасада. Возле дома не было заборчика, так что парадное крыльцо с колоннами выходило прямо на улицу. И стоило нам с Елизаветой подойти к нему, как из особняка выметнулся немолодой дворецкий в красной ливрее и прилизанными редкими волосами, сквозь которые виднелась кожа головы.

— Сударь Шипицин? Сударыня Романова? Рад вас видеть. Прошу за мной. Его сиятельство уже вас ожидает в своём кабинете, — выдал он на одном дыхании и посторонился, пропуская нас внутрь.

Мы вошли в ярко освещённый холл и в сопровождении слуги двинулись по безлюдным коридорам с дорогой мебелью, красными ковровыми дорожками и хрустальными люстрами. Граф на освещении не экономил. Он будто бы боялся, что из тёмного угла выскочит какая-нибудь тварина и утащит его под кровать, поэтому дом внутри сиял, как лампочка. И кабинет Врангеля тоже оказался ярко освещён. Свет люстры падал на полки с книгами, резной диван, стулья и массивный рабочий стол. За последним-то и обнаружился граф Врангель, отпустивший слугу слабым взмахом костлявой руки, испещрённой пигментными пятнами. Старик цепко посмотрел на меня слезящимися, запавшими глазами, лихорадочно сверкающими на измождённом лице с острыми чертами и снежно-белыми бакенбардами.

— Добрый вечер, ваше сиятельство. Моё имя Никита Алексеевич Шипицин. Вы хотели меня видеть. И вот я уважил вашу просьбу.

— Добрый вечер, сударь, — вторила мне Романова и участливо добавила: — Как ваше здоровье помог ли вам морской воздух?

— Отчасти, сударыня, — прохрипел он, кашлянул в носовой платок и указал рукой на стулья: — Присаживайтесь, молодые люди. Разговор предстоит недолгий, поскольку на долгий у меня не достанет сил. А вы, Никита Алексеевич, и правда похожи на меня в молодости. Не смотрите на то, что нынче я развалина. Когда-то и мои глаза так же горели, а плечи не горбились. Да-а-а, в те времена я действительно был завсегдатаем женских спален. А сейчас… — дед грустно улыбнулся. — А сейчас я самостоятельно едва-едва добираюсь до своей опочивальни. Молодость прошла, как одно мгновение. Ну, хватит вам, наверное, слушать воспоминания старика, давайте перейдём к делу. Кем была ваша матушка, Никита Алексеевич?

— Кхем, — прочистил я горло и назвал имя.

— Хм-м-м, — нахмурился граф, явно не припоминая мою мать. — А у вас случайно нет с собой её фотокарточки?

— К сожалению, нет. Но я могу описать её внешность, — проговорил я и в красках вербально нарисовал портрет своей родительницы. В моей голове весьма ярко горел её образ, так что проблем не возникло.

— Хм-м-м, — снова хмыкнул Врангель. — А почему вы решили, что именно я ваш отец? Да, моя магия — это проклятия, как и у вас, однако в нашем славном обществе хватает мастеров проклятий с высоким уровнем дара.

— Моя матушка, по словам некоторых слуг, пару раз весьма лестно отозвалась о вас, — выдал я заранее заготовленную ложь. — Отсюда у меня и появились мысли о том, что именно вы мой родитель. Ведь о других мастерах проклятий из высшего общества она не упоминала.

— Слабый довод, — усмехнулся старик и показал жёлтые зубы. — Однако есть у меня точный способ выяснить правду. Клим Ксенофонтович,