Пленница Хургады, или Как я потеряла голову от египетского мачо - Юлия Шилова

— Ты не будешь никуда звонить!

— Нет, я куда надо позвоню!

Валид выхватил у меня из рук мобильный телефон, бросил его на пол и стал с яростью пинать его своим новым ботинком.

— Ты что делаешь?! Прекрати!

Видимо, телефон был достаточно крепким, потому, что в корпусе образовалась всего лишь небольшая трещина. Тогда муж поднял мобильный с пола и с такой силой швырнул его о стену, что тот разбился вдребезги.

— Что ты наделал? Это же моя единственная связь с родиной!

— Забудь про свою родину!

— Не забуду!

— Я сделаю так, что ты забудешь не только родину, но и свою мать!

С этими словами Валид подошел ко мне совсем близко и толкнул меня с такой чудовищной силой, что я сильно ударилась головой об стену и стала медленно сползать вниз.

— Сволочь! — крикнула я и тем самым распалила Валида еще больше. — Я все равно отсюда улечу! Я улечу!!!

— Никуда ты не улетишь. Ты — моя жена!

Изможденно опустившись на пол, я ощутила острую боль в затылке, свернулась в комочек и закрыла свое лицо дрожащими руками.

— Ты за это ответишь, — в моих глазах моментально все поплыло, я поняла, что в скором времени потеряю сознание. Мне хотелось позвать на помощь, но я знала, что вряд ли кто‑нибудь мне поможет.

— Заткнись, женщина!

После этого Валил дал волю ярости, кипевшей у него внутри, и принялся меня избивать. Он бил меня очень долго и изощренно. Временами я теряла сознание, временами приходила в себя и пыталась понять, где я: на этом свете или уже на том.

— Ты моя жена и ты должна быть покорной, — доносились до меня слова Валида.

Он стоял надо мной, как палач, который хладнокровно расправляется со своей жертвой и заставляет ее страдать, получая от этого райское наслаждение. Мне вдруг показалось, что мой муж не просто хочет доставить мне физические страдания, он хочет меня убить.

Я не знаю, сколько времени продолжалось мое избиение, которое Валид назвал платой за непокорность. А потом я перестала слышать его голос и перестала чувствовать боль. Только какой‑то нарастающий шум в ушах и кромешная темнота в глазах…

— Мамочка, где я? Мамочка…

…С огромным усилием я открыла глаза и почувствовала, что нахожусь в каком‑то полусознательном состоянии. Мне было больно даже просто открывать глаза, а во рту я ощущала солоноватый вкус крови. Я попыталась вспомнить, где я нахожусь и что со мной произошло, но мне было больно даже просто думать: голову пронзала нестерпимо острая боль.

В памяти всплывали какие‑то смутные обрывки воспоминаний. Вот Валид на меня кричит. Вот разбивает мой телефон, а вот избивает меня прямо ногами… Особенно больно, когда удары наносятся по моей голове. Валид бил меня слишком хладнокровно, на его лице не дрогнул ни один мускул. Все это говорило о том, что я — далеко не первая жертва рукоприкладства Валида.

Я хотела встать, но мое тело предательски отказывалось меня слушаться. В квартире было тихо. Значит, Валид уже уехал к своей блондинке. Посмотрев на осколки своего мобильного телефона, я взвыла от боли, а затем заскулила, как сильно избитая собачонка. Я ощущала настолько острую физическую боль, что мне казалось, будто у меня отбиты все органы, эта боль раздавалась по всему телу, проникая в каждую клеточку моего организма.

— Больно‑то как…

С огромным трудом я приподняла правую руку и взглянула на циферблат часов. Ровно семь часов вечера. Господи, я провалялась на полу почти сутки! А ведь в семь часов у меня должна была состояться встреча с Михаилом. Я вспомнила, что вчера он мне назначил романтическое свидание, пригласил в ресторан. Все это было ужасно нелепо, потому что подсознательно я понимала, что в моей ситуации глупо ходить на свидания и вешать на ни в чем не повинных людей свои собственные проблемы.

По моим щекам потекли слезы. Мне было обидно от того, что сейчас я лежу окровавленная и избитая в этой квартире, не могу пошевелить ни рукой, ни ногой, а где‑то там меня ждет человек, который хочет оказать мне помощь. Хотя, может быть, он бы и не смог мне реально помочь, но мне, как воздух, было необходимо наше общение.

Все так же постанывая от боли, я ощутила, как сильно мне хочется пить, облизала окровавленные пересохшие губы и вновь попыталась встать для того, чтобы сходить за водой, но и на этот раз у меня ничего не вышло. Закрыв глаза, я погрузилась в забытье и отстранилась от горькой действительности.

Когда я очнулась еще раз, на улице уже было утро. Я потеряла счет времени, так как то приходила в себя, то вновь теряла сознание. На этот раз, превозмогая сильнейшую боль, я смогла приподняться, доползти до кухни и дотянуться до кружки с водой. Это далось мне с огромным трудом, потому что, несмотря на все мои надежды на то, что боль утихнет, она становилась все сильнее и сильней.

— Господи, как же хорошо! — произнесла я охрипшим голосом и в первый раз в жизни испытала наслаждение от обыкновенной кружки воды.

Мои руки были настолько слабыми, что я не смогла удержать кружку и уронила ее на пол. Пролежав еще несколько часов без движения, я вспомнила свое чудовищное замужество. Раны моего сердца вновь закровоточили, и я испытала новую, еще более сильную боль.

Я вспомнила о своей маме, о своем детстве, о том, что, будучи ребенком, я всегда комплексовала по поводу своей внешности, считала себя гадким утенком, но моя мама уверяла меня в том, что любой гадкий утенок со временем превращается в красивого белоснежного лебедя. Я вспомнила мамины блины с клубничным вареньем, наши задушевные разговоры за чашкой чая и прогулки в городском парке. А еще я почему‑то вспомнила о пельменях, которые мама так искусно лепила. Это был настоящий ритуал. Мать раскатывала тесто, я готовила фарш, а потом мы вместе считали, сколько пельмешек у нас получилось. Мама рассказывала мне о том, что мне самой судьбой предначертано встретить достойного человека, который будет меня любить, сдувать с меня пылинки и сделает все возможное для того, чтобы превратить мою жизнь в сказку. Но, оказывается, в этой жизни сказки бывают не только для детей, и сказки для взрослых, зачастую намного серьезнее, чем можно предположить. В одну такую «взрослую» сказку под названием «египетская любовь», я поверила, но она оказалась слишком жестокой и несправедливой.

Через несколько часов с огромным трудом я смогла встать и, едва сохраняя равновесие, доплелась до ванной комнаты для того, чтобы посмотреть на свое отражение в зеркале.

— Боже мой, какой ужас! — вырвалось у меня. — Неужели это я?

Я смотрела на свое отражение в зеркале и с трудом верила своим собственным глазам. Мое лицо представляло собой сплошной сине‑багровый синяк с двумя узенькими щелочками вместо глаз. Первым делом я стала рассматривать свой нос, боясь, что он или сломан, или стал кривым. Но мой нос был в полном порядке. Попытавшись умыть лицо, я ощутила острую боль и, решив ее все же перетерпеть, сняла с себя окровавленную одежду, встала под душ и включила теплую воду. Затем закуталась махровым полотенцем и, увидев, что на нем остаются кровавые пятна, взвыла от унижения, боли и морального опустошения.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});