Гора сокровищ - Луис Ламур

Противник попытался уклониться, резко отступил назад и попал ногой в небольшое углубление. На мгновение я потерял его из виду, но тут же прыгнул вслед за ним.

Однако он исчез.

Остановившись, я прислушался, готовый в любую минуту нанести удар. Но до моих ушей доносился только мягкий шелест листвы. Небо заволокли тучи, и стало еще темнее. Нервы мои были натянуты как струна. Я стоял и слушал.

Ничего… ни единого звука.

Короткая схватка, окончившаяся ничем. Мгновение отчаянной борьбы — и ничего.

Однако мне следовало бы лучше знать этого человека. Он привык бить наверняка — я вспомнил, как он добил раненого и беспомощного Пьера, как ранил отца из засады, а затем исчез, терпеливо выжидая, когда можно будет нанести последний удар.

Он думал убить меня в темноте, напав неожиданно, но я был начеку. И я ранил его — в этом я не сомневался.

Подождав еще минуту, я вернулся к костру.

— Мне кажется, я поцарапал нашего преследователя. — И я рассказал, как было дело.

Подойдя к краю уступа, где, как сказал мой противник, было спрятано тело нашего отца, я на мгновение заколебался. Внизу была пропасть, а край уступа крошился, возможно потому, что через него пробивались корни дерева.

Я увидел расщелину, ту самую, о которой он говорил, она была забита землей. Оррин подошел ближе, держа в левой руке горящую ветку. Я наклонился, чтобы получше рассмотреть расщелину, поставил ногу на самый ее край и наклонился еще немного.

Неожиданно раздался треск, я почувствовал, что внешний край расщелины отвалился и ушел из-под моей ноги, а сам я падаю. Резко повернувшись, я сделал отчаянную попытку уцепиться за что-нибудь. Ноги мои скользили по скале, и я услышал, как вниз полетели камни.

Тут я почувствовал, как рука Оррина схватила меня. Бросив горящую ветку, он второй рукой вцепился в мой рукав и втащил на уступ.

Несколько мгновений я молчал. Потом посмотрел в черную пропасть, лежавшую у моих ног, и услышал, как последние камни со слабым грохотом покатились по склону.

— Спасибо, — сказал я.

— Это была ловушка, — сухо сказал Оррин. — Убить можно не только оружием.

Глава 28

Но мы до сих пор не знали, кем был тот человек, — который считал золото своим и так стремился убрать любого, кто захочет взять себе хотя бы часть его.

При дневном свете мы тщательно осмотрели место, откуда я чуть было не свалился в пропасть. Никаких следов мертвого тела. И тогда я понял, что мой преследователь, побывав здесь, заметил, что камни в этом месте вот-вот обвалятся, и решил использовать эту расщелину как ловушку.

Человек, проведший всю свою жизнь в лесу, непроизвольно замечает такие вещи. Он запоминает места, в которых при случае можно разбить лагерь, опасные места, которых надо избегать, удобные проходы и такие углы, в которые лучше не соваться. Все это откладывается в памяти совершенно автоматически, при этом ум человека может быть занят совсем другими вещами. Однако он сразу же замечает изменения, происшедшие в том или ином месте.

Иуда поджарил яичницу с ветчиной — он предусмотрительно запасся и тем и другим. В походах нам нечасто случалось лакомиться яичницей; Иуда это знал и прихватил с собой яйца, чтобы побаловать нас. Позавтракав, я взял свой винчестер, натянул на ноги мокасины и отправился на место нашей ночной схватки.

Трава там была измята, хотя некоторые цветы уже успели распрямиться, а открытой земли, где могли бы отпечататься следы, почти не было. Однако, поискав хорошенько, я все же нашел два четких отпечатка. Это были следы тех самых сапог, что попались мне на тропе. Я обошел место схватки, надеясь найти следы, которые подсказали бы мне, в каком направлении скрылся мой противник.

Преследовать такого человека — это все равно что идти по следу старого матерого медведя-гризли. Он будет следить, нет ли за ним погони и заметит меня раньше, чем я его. От этой мысли мне стало не по себе.

Я знал, что никто не будет оплакивать мою смерть, разве только братья. Анж умерла, а другие женщины, за которыми я когда-то ухаживал, живут теперь своей жизнью, и я даже не знаю, где они. Но мне очень не хотелось умирать. Мне еще многое нужно сделать в жизни, и перспектива навсегда остаться здесь, в Камберлендской впадине, меня совсем не радовала.

Я продолжал поиски. Мой враг бежал в невероятной спешке, заметьте — не от страха, а чтобы, как всегда, опередить меня. Сначала он бросился бежать, не думая о том, что оставляет следы. Но тут же, насколько я понимаю этого человека, опомнился.

В конце концов я все-таки нашел отпечаток носка его сапога, глубоко вдавившийся в землю. Двинувшись в том направлении, куда смотрел носок, я обнаружил несколько сломанных травинок, отпечаток каблука, раздавленную сосновую шишку и место, где убегавший поскользнулся на скользком склоне. Пройдя сквозь редкий еловый лесок, я очутился на открытом месте.

Я остановился. Скорее всего, мой противник повернул здесь в другую сторону. Я поискал следы, и через несколько минут обнаружил тропу. Она вела в ложбину, лежавшую к востоку от ледникового цирка. Человек спустился в эту ложбину, потом прошел по поваленному стволу и стал взбираться вверх по склону.

Ночью он не заметил, что в двух местах трава и листья, приставшие к его подошве, оставили зеленые отпечатки. Мой враг не догадывался, что эти травинки и листья выдадут его.

Я поднимался по склону цирка наискосок и на тропе — Тропе Призраков, как ее называли некоторые, — мне еще четыре или пять раз попались следы моего врага. Камешек, сдвинутый со своего места, и пара частичных отпечатков подошвы подсказали мне, что он побывал здесь.

Местность эта в основном открытая, поскольку в высокогорье деревья не росли. Я шел и в любую минуту ожидал выстрела. Среди кустарника виднелись редкие деревья, росшие группами или поодиночке. Деревья, поднимавшиеся выше по склону, были так изуродованы ветрами, что напоминали вывороченные из земли кусты. А еще выше — только трава и голые скалы, горы со всех сторон, а над ними — небо, вечно покрытое белыми облаками.

Если человек, за которым я охочусь, не хочет, чтобы я его убил, он должен убить меня сам. Вообще-то я привык спокойно относиться к опасности, ибо я по натуре не трус. Человеку, который ожидает выстрела, лучше не волноваться. Впрочем, это удается не всякому — кому понравится быть мишенью?

Этот край столь прекрасен, что трудно смириться с мыслью о смерти. А какая тишина! Ни одного звука. Только слышно иногда, как вдалеке пролетит орел, и снова полное безмолвие.

Но даже в такой открытой местности существуют укромные местечки, и в одном из них может сидеть тот, кто хочет меня убить.