Николай II: жизнь и смерть - Эдвард Радзинский

Но хорошо говорить: «перевезти царя в столицу». Надо сначала «достать его из Тобольска».

330 человек вооруженной охраны, набранных из бывших царских солдат, сторожат тобольский дом. Дело поручают ВЦИК.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: «СЛУЖБУ НЕС ОБРАЗЦОВО»

Во главе ВЦИК тогда стоял Яков Свердлов.

В январе 1918 года Свердлов принимает представителей отряда, охранявшего Романовых. Главный среди них — председатель солдатского комитета отряда Павел Матвеев.

Матвеев — типичная фигура первых лет революции: серая шинелька, почувствовавшая власть. Избранный председателем солдатского комитета, вчерашний царский фельдфебель вывесил на своей двери важную табличку: «Квартира Петра Матвеевича товарища Матвеева». Это очень веселило обитателей тобольского дома.

Но быстрое перевоплощение фельдфебеля их уже опечалило.

Из «Записок» Матвеева: «Первые известия о крушении Временного правительства мы получили только 20 ноября… Но комиссар Панкратов… старался доказать, что большевиков из Петрограда уже давно выгнали… Мне удалось охрану разубедить, доказать, что… необходимо немедля послать делегацию в Петроград для получения более точных сведений из Центра…»

Из Петрограда Матвеев возвращается изменившимся.

«Мы пробыли несколько дней в Питере и 11 января отправились обратно в Тобольск, получив в дорогу определенное задание: устранить комиссара Временного правительства, подчинив, во что бы то ни стало, отряд Советской власти. Нам предписывалось не выдавать Романова без ведома и особого на то предписания ВЦИК и Совнаркома… 23 января в Тобольске было собрано общее собрание всего отряда. После моего доклада… отряд раскололся на две части: одна — за Советскую власть, другая, „правая“ — за Керенского…»

Теперь по вечерам Матвеев исчезает из дома. Он начинает захаживать в Совет — к тобольским большевикам. В своей «квартире» Матвеев поставил огромный глобус — «Даешь Мировую Революцию!»

По воспоминаниям большевика Коганицкого, на одном из ночных собраний Матвеев, «представляющий тогда всего 12-13 человек гвардейцев, дает Совету клятву, что они скорее сами погибнут, но не дадут членам Семьи уйти живыми…». Для этого в каждой смене караула будут теперь вкраплены их люди.

И вскоре солдатский комитет выгнал комиссара Панкратова. Но на полковника Кобылинского руку пока поднять не посмел.

Впоследствии за свою деятельность Петр Матвеевич получит следующий документ на бланке большевистского Тобольского Совета: «Настоящим удостоверяется, что товарищ-гражданин Петр Матвеевич Матвеев находился в отряде Особого Назначения по охране бывшего царя и его семейства… Причем службу нес образцово и честно, беспрекословно выполняя возложенные на него обязанности солдата-гражданина и борца за Революцию, не оставляя вверенного ему дела во все трудные моменты и этапы русской революции…» Подпись — Хохряков, 18 мая, Тобольск.

«Службу нес образцово…» Может быть, «товарищ-гражданин Петр Матвеевич Матвеев» и был — «тот, кто ввел в дом „шпиона“?

Но вернемся к «шпиону». Как его посылали? Я все пытаюсь представить — как это было…

Его вызывают из Перми в столицу Красного Урала. Здесь во главе созданной в феврале Уральской Чрезвычайки стоял Михаил Ефремов — большевик с 1905 года, приговоренный царским судом к пожизненной каторге. Но истинным руководителем Уральской ЧК все больше становится большевик с того же грозного, 1905 года — будущий цареубийца Яков Юровский.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: ТОВАРИЩ ЯКОВ

Из многодетной нищей еврейской семьи. Отец — стекольщик, мать — швея.

В 1938 году, ровно через 20 лет после убийства Романовых, в Кремлевской больнице Яков Юровский будет умирать от мучительной язвы. В своем предсмертном письме детям он сам расскажет о себе:

«Дорогие Женя и Шура! 3 июля по новому стилю мне минет шестьдесят лет. Так сложилось, что я вам почти ничего не рассказывал о себе, особенно о моем детстве и молодости…

В семье отца росли 10 детей и вместе с ними росла бедность, граничившая с нищетой, вырваться из нее не удавалось, хотя дети начинали работать у хозяев с 10-летнего возраста, а отец и мать трудились до изнеможения…»

От портного он ушел в ученики к часовщику.

«Хозяин-часовщик нажил богатство на страданиях рабочих-подростков — я работал у него до девятнадцати лет, не ведая, что значит сытно поесть. Зато меня сытно „накормили“ после забастовки — выкинули как зачинщика без права поступления в часовые и ювелирные мастерские города».

Какая ярость, темперамент, ненависть… А ведь это написано старым человеком, измученным смертельной болезнью…

«С 1905 года ни на день я не прерывал работы в партии». Да, вся его дальнейшая жизнь — часовое и ювелирное дело, в котором он преуспел, странный отъезд за границу, принятие там католичества — все это было прикрытием его главного, тайного занятия. Преуспевающий часовщик, ювелир, фотограф, он на самом деле содержал — конспиративные квартиры большевиков. В 1912 году его арестовали, но он — прекрасный конспиратор, полиция смогла предъявить лишь косвенные улики. И его выслали в Екатеринбург, где он открыл фотографию. В 1915 году Яков Юровский был призван в армию, но от фронта освободился, окончил фельдшерскую школу и устроился в хирургическом отделении в местном госпитале.

Наступил Февраль 1917 года, госпиталь избрал его в Совет. Вместе с Голощекиным он готовил захват города большевиками. А потом — Октябрь: Совет стал правительством Урала, а он — заместителем комиссара юстиции. Это был обычный путь большевистских руководителей. И, конечно же, с начала 1918 года он в ЧК (Председатель грозной следственной комиссии при Революционном Трибунале).

Таков он — бывший екатеринбургский фельдшер и фотограф, а ныне вершитель человеческих судеб — Яков Юровский.

ЧК заняла «Американскую гостиницу». Юровский расположился в самом роскошном третьем номере: зеркала, ковры, ушедшая роскошь уральских купцов. Внизу был знаменитый ресторан, где еще так недавно кутили эти купцы.

Все мигом исчезло при новой власти: купцы, еда. Но восхитительные запахи богатого ресторана странно оставались и тревожили чекистов.

В третьем номере Юровский, видимо, и принял Федора Лукоянова, тогда молодого заместителя председателя Пермского Исполкома, которого прочили назначить руководителем Пермской ЧК…

Я стараюсь услышать их разговор:

— Рад тебя видеть, сынок. — Да-да, именно так должен был начать Юровский, ибо так он называл всех молодых чекистов. Беседу, конечно же, он начал с поучения:

— Когда Ленин назначал Дзержинского руководителем ЧК, он сказал: «Нам нужен на этот пост хороший пролетарский якобинец…» И образованный якобинец… Вот и мы подыскиваем такого председателя всей Уральской ЧК… Как ты знаешь, товарищ Финн (партийная кличка тогдашнего главы ЧК Ефремова.

— Авт.) университетов не кончал… И у меня образования никакого… А в Петрограде в правительстве профессора сидят… Ты в университете учился, да еще на юриста… Во главе комиссии нам вот такой нужен… чтоб всю нашу «публику» (любимое слово Юровского. — Авт.) успокоить. В общем, вопрос с тобой решен… Нечего тебе в Перми делать — станешь всеуральским руководителем. Но испытание, сынок, мы тебе дадим…

Как все не очень грамотные люди, он обожал рассуждения. И только после приступил к заданию.

— Товарищ Филипп (Голощекин. — Авт.) сейчас в Москве. Будет делать доклад на Президиуме ВЦИКа о вольной жизни Романовых в Тобольске. Собирается предложить: ввиду наличия в Тобольске монархического заговора — перевести Романовых к нам, в Екатеринбург. Само собой, нужны доказательства заговора.

— Он помолчал и добавил раздельно: — Вот их ты нам и добудешь… Ты и по-английски, и по-немецки можешь… так что поймешь, о чем они там говорят… И еще есть важное дело: драгоценности. Выяснишь — что и сколько. Все должно быть возвращено трудовому народу.

БРЕСТСКИЙ МИР

Но вернемся в Тобольск. Пока где-то решается их судьба, в засыпанном снегом тихом доме идет прежняя монотонная жизнь. Только страшно стало читать газеты.

Николай получает русские газеты и иностранные журналы (французские журналы с весьма легкомысленными карикатурами очень занимали охрану и оттого поступали к царю с большим опозданием). Но газеты он получал вовремя и внимательно следил за происходящим.

Так он узнал о короткой судьбе Учредительного собрания. Большевистское правительство именовалось «Временным рабочим и крестьянским правительством» и должно было править только до созыва парламента — Учредительного собрания. Об этом большевики объявили в своем декрете в дни Октябрьского переворота.

В январе 1918 года должно было состояться открытие этого Учредительного собрания — первого свободно избранного русского парламента.

Но власть большевики отдавать не собирались. К открытию парламента большевистское правительство готовилось, как к сражению. Был создан чрезвычайный военный штаб, город разбит на участки, и патрули из матросов и солдат контролировали улицы. В Таврический дворец, где должно было открыться Учредительное собрание, был назначен комендантом большевик Урицкий. Когда Учредительное собрание открылось, в зал были введены матросы с броненосца «Республика» под командованием Железнякова-младшего. Им и выпала честь прекратить историю русского парламентаризма. На рассвете первого дня заседаний Железняков-младший подошел к председательствующему и сказал свои исторические слова: «Караул устал, мы не можем больше охранять вас. Закрывайте собрание».