Танец с жизнью. Трактат о простых вещах - Олеся Градова

— Я стану без твоей помощи!

— Мне жаль терять такую женщину. Не хочется тебя никому отдавать. Но ты будешь спать с другими, я понимаю твою физиологию.

— Да, именно физиология, я буду спать, но, блин…

— Я надеюсь, у тебя никого не было, пока мы были вместе? — Легкий, человеческий испуг, как у ребенка, который надеется, что Дед Мороз все-таки существует, и боится узнать, что это не так.

— Никого. — И это было правдой.

«Мне жаль», — первое, мало-мальски человеческое за сегодняшний вечер.

— Хочешь, я сделаю тебе массаж?

— Потому что ни разу не делал? — Я покорно-грустно улыбнулась. — Не надо, у меня нет с собой денег…

Я устала, у меня больше не было сил ни на игру, ни на признания, мне не отвечали на вопросы, но то, что он говорил и каким тоном это произносилось, — подтверждало ту самую версию — это ИГРА, БУТАФОРИЯ, гениальная в своей простоте разводка…

— Я поняла все, Дамир… Я больше не буду просить любви, ласки, секса, массажа. Я прошу — давай просто останемся друзьями. — Я чувствовала, что если уеду от него на такой «ноте»,не доберусь до метро «Сокол» от его проклятий.

— Зачем я тебе как друг?

— У меня есть подруги — умные и сильные женщины. Ты будешь единственным другом — умным и сильным мужчиной. Пусть у нас не будет секса, но мы интересны друг другу, с кем я еще смогу вот так проболтать всю ночь напролет, раскрывая тайны мироздания?

— Хорошо, ты можешь всегда обращаться ко мне или к Антону, если потребуется.

— Я говорю о тебе, а не об Антоне. «Опять Антон. Все-таки он настоящий сэйлз-менеджер у своего Учителя, — подумала я. — Торговый представитель от черных, рекламный агент. Интересно, а цветы, рестораны, фитнес-клубы — это все представительские расходы?» Я сама нарисовала ему алиби, надеясь, что он только инструмент в чужой игре. Но теперь поняла — он партнер, «миноритарный акционер». Да я хотела «перетащить» его в свой мир, открыть глаза «спящему», наивная… Я думала, что действительно дорога ему. А щедрые авансы, которые раздавались сначала, были прекрасно подобранной наживкой.

Вспомним реферат — диагностика, выбор средств, действие. Те самые слова, которые хочет слышать жертва. А теперь все становится на свои места: «Я не играю в чужие игры, только в свои…» Если дело в деньгах, я готова была откупиться, отдать всю сумму, не подвергая ни себя, ни Никитку никакому магическому воздействию. Лишь бы они успокоились. Деньги давно для меня ничего не значат. Возьмите, так сказать, «во спасение души»… Но ведь это не цена вопроса, а первоначальный взнос! И каждый следующий платеж будет выше предыдущего. Моя душа, моя жизнь, жизнь моего ребенка… За короткий и сомнительный кайф — секс с неуравновешенным сатанистом и конопля высшей степени очистки…

Закружилась голова, я очнулась. Я все еще в ЕГО доме. Но уже в прихожей.

— Помнишь, до ВСЕГО, я просила тебя узнать у «своих» — ДА или НЕТ? Я говорила тебе тогда — спроси у НИХ разрешения. Но ты не сделал этого.

— Почему это я не сделал? Я спрашивал, и мне сказали, что ты должна стать черной и спастись…Потому что это было сделано для тебя. А я пострадал — тебе дали, а у меня отняли силу!

Я вспомнила «Блеск и нищету» — от слабого убудет, к сильному прибудет. Так, кажется?..

— Теперь, когда ты бросил меня…

— Не подменяй понятия — мне надоело смотреть, как ты выворачиваешь наизнанку мои слова.

— Я пиарщик, трансформация смыслов — моя работа.

— Вот и трансформируй на работе. Я не бросал тебя. Ты сделала выбор. ТЫ САМА! И если будешь мстить мне, мы сотрем тебя в порошок!

— Мстить? Но за что? Я не могу мстить другу, любимому.

— Женщины коварны и лживы.

Я не поняла, о чем он. Месть? Мы говорили о любви, помощи, спасении, они хотели меня спасти. При чем тут МЕСТЬ? Может, я и знаю по учебникам, как вести переговоры с террористами, захватившими здание аэровокзала, но совершенно не понимаю, как общаться со злобливыми магами…

Он не подал мне плащ. Я сама сняла его с вешалки и начала медленно застегивать пуговицы. Еще одна тема, которая требовала объяснений.

— Дамир, последний вопрос. Когда Брусникин нас знакомил, он знал… он хотел… меня… уничтожить?

— Да. Он заказал тебя.

— Зачем? Пожалуйста, скажи — он враг?

— Он умный и хитрый стратег. Он просчитывает ходы. Ты мешаешь ему.

Зачем он сказал это? Хотел подорвать мою веру в людей, заставить меня бояться даже собственной тени, подстегнуть манию преследования? И я почти поверила, так была велика сила его убеждения и так легко было принять, что все вокруг враги.

Именно в его ответе на вопрос о Вадиме Брусникине содержалась моя каверза. Он хотел меня уничтожить и поэтому познакомил с тобой? ДА… С одной стороны, я понимала, что Брусникин совершил предательство, но это в его жанре, ему незачем меня жалеть. С другой — Дамир признался, что уже с самого начала замышлял эту гнусь! С самого первого звонка! Теперь уже мне не о чем было говорить с ним.

— Вот твой паспорт.

— Спасибо. Прощай…

Я долго боролась с последней пуговицей на плаще, как бы растягивая этот процесс. Я боялась, что сработает человеческое — ведь нам было хорошо вместе. Я думала, что сейчас весь этот кошмар закончится, и мы бросимся друг другу в объятия — я проверял тебя, ты выдержала проверку. И было страшно — ведь я решилась, я не могу сорваться. Меня предупреждали. У меня многие расставания в жизни заканчивались бурным сексом — это как та самая последняя сигарета перед расстрелом, последняя нежность, последний глоток до самого дна. И я бы не смогла сказать ему «НЕТ». Даже если бы мне пригрозили не дожить до утра, я бы согласилась провести с ним последнюю ночь, как последнюю в жизни.

Но он действительно меня ненавидел. Может, все дело в кресте, который я надела и который он, конечно же, увидел? Я бы нашлась, что сказать. Например, сослаться на то, что у меня нет покровительства и защиты, поэтому я цепляюсь за помощь своих ангелов. Но он не спросил. Он «выбраковывал» меня.

Танец ненависти

Она танцевала под «Шторм» Ванессы Мэй. В синем свете прожектора, который как лунный свет плескался в ее многослойных юбках. В ее танце была свобода. Была ли в нем ненависть, если так назвала его Азали? Взмах тонких рук как крыльев птицы, сорвавшейся с ветки. Поворот головы — туда, где оставленная любовь, и взгляд вверх, к небу, где она искала ответа на вопрос: «Почему уходит любовь?».

Волосы качаются из стороны в сторону, словно говорят «нет». Где была любовь, там пустота. Где был свет и тепло — теперь холод и мрак. Стать сильной, чтобы забыть. Стать сильной через ненависть. Ненависть — это отрицание, это борьба с тем чувством, что еще недавно наполняло трепетом все существо. Ненависть к предательству и измене, к слабости, ко всему, что убивает любовь.

К Нему, ранившему душу. И обращение к сердцу, нуждающемуся в защите. Ненависть — обратная сторона любви, когда ее отвергают. Плечи содрогаются словно в рыдании, изгиб тела, как согнутая, но не сломанная ветвь ивы. Разгибается и бьет как плеть. Мягкая ветвь ивы может стать кнутом, если обжечь листья.

Кружение. Все быстрее и быстрее, так что захватывает дух, кажется, Азали сейчас оторвется от земли и унесется с потоком. Так стоят на месте дервиши, потому что Вселенная кружится вокруг них.

Сброс рук, усталость, изнеможение, словно силы ушли. Плачет скрипка, грохочет в отдалении гром. Все дальше и дальше. Стекает вниз как капля, как слеза по щеке, касается пола коленями и ладонями. Ненависть не дает силы, ненависть — сушит сердце.

Возвращение

Я шла по улицам Митина в надежде поймать такси, но редкие машины проносились мимо, никто не тормозил. Опять никчемный дождь, я уже привыкла к ненастью в этом городе-спутнике, который я называла «Северным Гоа». Я плакала, как бедный и больной ребенок, у которого забрали единственную игрушку.

Вчера ещё в глаза глядел,А нынче — всё косится в сторону!Вчера ещё до птиц сидел, —Все жаворонки нынче — вороны!Я глупая, а ты умён,Живой, а я остолбенелая.О вопль женщин всех времён:«Мой милый, что тебе я сделала?!».И слёзы ей — вода, и кровь —Вода, — в крови, в слезах умылася!Не мать, а мачеха — Любовь:Не ждите ни суда, ни милости.Увозят милых корабли,Уводит их дорога белая…И стон стоит вдоль всей земли:«Мой милый, что тебе я сделала?!».

Каждое слово — один шаг. Я шла и читала Цветаеву, как заезженную пластинку, начиная снова и снова. Остановилась ментовская машина. Видимо, мой черный кожаный прикид навеял им мысль о легкой добыче.

— Паспорт есть?

— Будете смеяться, но есть.

— Предъявите… Так… И куда Олеся Никитишна, мы направляемся?

— В Москву…