Времена Хаоса - Александр Лоскутов

Какая разница, кто это был. Призраки, насланные волшебниками Союза, захваченные чужой волей тела или Ночные Совы. Авенир угрюмо передернул плечами. Кто бы это ни учинил – он знал свое дело. Весь лагерь гудит, и никто теперь не может чувствовать себя по ночам в безопасности. Он усмехнулся. Вот будет смешно-то, если меня прирежут свои же… Хотя кто "свои"? Я же уже воевал на этой стороне и даже убивал. Теперь союзные войска тоже мои враги. О, Страж Бездны, помоги мне.

Какой-то далекий раскат грома отвлек десятника от его мрачных мыслей. Наверное, будет гроза…

Что? Гроза? Авенир мгновенно выкатился из палатки и… На самом горизонте далеко к северо-востоку от лагеря бушевала яростная гроза. Вспышки молний непрерывно следовали одна за другой, далекие раскаты грома слились в непрерывное ворчание.

Гроза зимой… Только одна сила могла ее породить. Сила Сети, высвобожденная проклятым Повелителем с помощью хрустальной статуэтки. И это значит, что он нашел для своего могущества подходящую мишень.

Где-то там гибли люди. Десятки, возможно даже сотни человек умирали из-за того, что какая-то прихоть судьбы заставила Творца забыть на Грастосе свой Ключ. И это будет только капля в бесконечном море смертей, если сейчас там в нескольких милях на северо-восток в Сети появится прореха.

Авенир, не отрывая глаз, до слез вглядывался в далекий горизонт. Интересно, замечу ли я, если Сеть лопнет? Как это будет выглядеть? Как дыра в небесах или как неожиданное наступление тьмы – первой предвестницы подступающей Бездны? А, может быть, я вообще ничего не успею понять?..

Гроза разрасталась. Проблески молний слились в мерцающее сияние. Под ногами слабо задрожала земля. Среди воинов Империи послышались испуганные возгласы. Некоторые солдаты бросились бежать, крича во весь голос что-то о том, что сейчас земля разомкнется и поглотит их живьем. Что ж… это вовсе не исключено.

Авенир быстро огляделся по сторонам. Абсолютно все глаза в лагере сейчас были устремлены на горизонт, а во взглядах пораженных солдат застыло выражение испуга. Страх перед такой необоримой мощью отчетливо читался даже на лицах сержантов.

Будь ты проклят, Творец. Что же ты наделал! Как ты мог забыть такую вещь?.. По щеке Авенира скатилась одинокая слезинка. О, Отец Сущего, вернись и забери то, что принадлежит тебе, иначе эта вещь разорвет мир на части.

Ярость высвобожденной Повелителем магии бушевала еще несколько долгих минут, показавшихся застывшему в ожидании Авениру целой вечностью. Потом рев грома начал помаленьку утихать, а прихотливое плетение молний скрылось за густой пеленой тумана. Авенир вытер вспотевший лоб. Это мне кажется или на самом деле стало так тепло? И тут прямо на его лицо упали первые капли дождя. Дождь! Невероятно! Дождь с самый разгар зимы!

Изумленные солдаты Новой Империи протягивали ладони, ловили капли воды и непонимающе моргали.

***

После ночи ужаса, когда под ножами неведомых врагов погибли без малого триста человек, прошло уже девять дней. С той поры стало немного спокойнее. Внезапные быстрые наскоки небольших кавалерийских отрядов уже не отличались такой наглостью и безрассудством. Всадники теперь действовали более вяло и осторожно, отступая при первых же признаках сопротивления. Прекратились постоянные нападения на идущие за армией под небольшой охраной обозы с продовольствием. И, слава Отцу Сущего, с тех пор не было ни единой ночной вылазки противника. Хотя количество часовых было удвоено, многие солдаты все же сомневались в том, сможет ли стража защитить их сон от невидимой угрозы. И если бы произошла еще одна или две подобных вылазки, то недовольный ропот солдат, скорее всего, вылился бы в открытое неповиновение и массовое дезертирство. Иногда Авенир даже желал, чтобы такое произошло, несмотря на риск оказаться в числе заколотых во сне. Разлады в армии серьезно ослабили бы Повелителя и увеличили шансы Союза. Но после устроенной Фабианом демонстрации силы союзники, видимо, решили действовать осторожнее и не рисковать понапрасну.

Зато они отыгрались на внутренних районах Империи. Множество захваченных и сожженных городов. Опустошенные военные склады, разрушенные крепости… Десятки небольших отрядов союзной конницы почти безраздельно властвовали на просторах Империи. Особенно отличился некий лейтенант Мануил. По слухам, он с тремя сотнями тяжелой конницы с налету захватил Ридтон – город с почти десятитысячным населением, запер ворота и, отбиваясь от постоянных атак вышедшего из соседней крепости крупного отряда, в два дня предал город огню и мечу. Когда темной безлунной ночью отряд Мануила выскользнул из города и скрылся в неизвестном направлении, их кони шатались под тяжестью навьюченного на них золота и драгоценных камней. Серебро они не брали. Вошедший в город наутро освободительный отряд нашел только дымящиеся руины домов и озлобленных и проклинающих эту войну жителей.

Подобные новости о новых бесчинствах союзных войск в самой глубине имперской территории приходили почти каждый день. Повелитель постоянно ходил недовольным и с удвоенной злобой клялся "собственными руками поотрывать головы всем офицерам союзных отрядов". Иногда он, доведенный до состояния всепоглощающей злобы, приказывал казнить всех попадающихся ему на глаза. Армия шла, оставляя за собой десятки несчастных, повешенных только за то, что неудачно подвернулись под горячую руку Повелителя.

Боевой дух солдат неуклонно падал. Воины прислушивались к вестям, приходящим из центральных районов Новой Империи, и недовольно качали головами. Почти у всех там были жены, дети, отцы и матери или просто знакомые. Солдаты все чаще и чаще заговаривали о том, что лучше было бы вернуться назад, чтобы защищать свои дома, а не тащиться через половину мира, чтобы погибнуть на чужой земле в бою с втрое превосходящим их по численности войском противника.

Казни дезертиров проводились по несколько раз в день. Войско сковывали теперь только боязнь гнева великого Повелителя и плети в руках армейских палачей. Даже сержанты – опора армии – выглядели подавленными и раздраженными.

Пораженческие настроения коснулись и стрелковой сотни Авенира. Эта сотня теперь входила в тысячу, которой командовал пожилой бородатый капитан с пролегающим по лицу глубоким уродливым шрамом. Этот шрам начинался у левого уха и заканчивался около подбородка. Заместителем у командира лучников служил уже знакомый Авениру светловолосый лейтенант, который и назначил его десятником. Имен капитана и лейтенанта Авенир так и не узнал, да, собственно, он ими и не интересовался.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});