Сталин. Вспоминаем вместе - Николай Стариков

– По-видимому, участники конференции не имеют существенных расхождений по поводу западных границ Советского Союза, включая и проблему Львова…»[407]

Львов остался в СССР. И Черновцы, которые не входили никогда ни в состав Российской империи, ни в состав Советского Союза.

* * *

А вот, конечно, чисто анекдотическое, шуточное представление о «методах» общения Сталина с Черчиллем.

Жуков в кабинете у Сталина. Входит секретарь Сталина Поскребышев:

– Иосиф Виссарионович, вас просит к телефону господин Черчилль.

Сталин снимает телефонную трубку:

– Сталин слушает.

– Нэт.

– Нэт.

– Нэт.

– Да.

– Нэт.

Кладет трубку.

Жуков спрашивает:

– Иосиф Виссарионович, вы во всем отказали Черчиллю, но один раз все-таки сказали «Да»…

Сталин:

– Он спросил меня, хорошо ли я его слышу.

* * *

Вот еще один великолепный анекдот.

На Тегеранской конференции Рузвельту и Черчиллю надоело, что Сталин постоянно давит на них, проходят только его предложения, он один им двоим диктует свою волю. И они решили его разыграть. Утром перед очередным заседанием Черчилль говорит: «Мне сегодня приснилось, что я стал властелином мира!»

– А мне приснилось, – сказал Рузвельт, – что я стал властелином Вселенной! А вам что снилось, маршал Сталин?

– А мне приснилось, – неторопливо ответил Сталин, – что я не утвердил ни вас, господин Черчилль, ни вас, господин Рузвельт.

* * *

А вот не анекдот, а чистая правда.

Накануне начала Второй мировой французский премьер Лаваль нанес трехдневный визит в Москву, где был радушно принят Сталиным. Сталин и Молотов, конечно, стремились прежде всего выяснить, какова будет численность французской армии на Западном фронте, сколько дивизий, каков срок службы. После того как с вопросами такого характера было покончено, Лаваль спросил:

– Не можете ли вы сделать что-нибудь для поощрения религии и католиков в России? Это бы так помогло мне в делах с папой.

– Ого! – воскликнул Сталин. – Папа! А у него сколько дивизий?[408]

* * *

Сталин приехал на спектакль в Художественный театр. Его встретил режиссер Станиславский и, протянув руку сказал:

– Алексеев, – называя свою настоящую фамилию.

– Джугашвили, – ответил Сталин, пожимая протянутую руку, и прошел к своему креслу[409].

* * *

В 1948 году Сталин смотрел фильм «Поезд идет на восток». Фильм не ахти какой. Действие происходит в поезде. Но вот поезд останавливается.

– Какая это станция? – спросил Сталин.

– Демьяновка.

– Вот здесь я и сойду, – сказал Сталин и вышел из зала[410].

* * *

Не чурался Сталин юмора и говоря на серьезные темы, выступая на партийных съездах. И это выгодно отличало его от тех, кто потом будет руководить Советским Союзом. Представить себе шутящего с трибуны съезда Горбачева практически невозможно. Вот, например, фрагмент выступления Сталина на XVI съезде партии летом 1930 года[411]:

«Особенно смешные формы принимают у них (у правой оппозиции. – Н. С.) эти черты человека в футляре при появлении трудностей, при появлении малейшей тучки на горизонте. Появилась у нас где-либо трудность, загвоздка – они уже в тревоге: как бы чего не вышло. Зашуршал где-либо таракан, не успев еще вылезти как следует из норы, – а они уже шарахаются назад, приходят в ужас и начинают вопить о катастрофе, о гибели Советской власти. (Общий хохот.)

Мы успокаиваем их и стараемся убедить, что тут нет ничего опасного, что это всего-навсего таракан, которого не следует бояться. Куда там! Они продолжают вопить свое: “Как так таракан? Это не таракан, а тысяча разъяренных зверей! Это не таракан, а пропасть, гибель Советской власти”[412]… И пошла писать губерния… Бухарин пишет по этому поводу тезисы и посылает их в ЦК, утверждая, что политика ЦК довела страну до гибели, что Советская власть наверняка погибнет, если не сейчас, то по крайней мере через месяц. Рыков присоединяется к тезисам Бухарина, оговариваясь, однако, что у него имеется серьезнейшее разногласие с Бухариным, состоящее в том, что Советская власть погибнет, по его мнению, не через месяц, а через месяц и два дня. (Общий смех.) Томский присоединяется к Бухарину и Рыкову, но протестует против того, что они не сумели обойтись без тезисов, то есть сумели обойтись без документа, за который придется потом отвечать: “Сколько раз я вам говорил – делайте что хотите, но не оставляйте документов, не оставляйте следов” (Гомерический хохот всего зала. Продолжительные аплодисменты.)»[413]

* * *

С юмором рассказывает Сталин о новоиспеченных советских бюрократах и болтунах и в отчетном докладе следующему XVII съезду партии зимой 1934 года:

«Один тип работников – это люди с известными заслугами в прошлом, люди, ставшие вельможами, которые считают, что… законы писаны не для них, а для дураков… А теперь о втором типе работников. Я имею в виду тип болтунов, я сказал бы, честных болтунов (смех)… не способных руководить, не способных что-либо организовать. У меня в прошлом году была беседа с одним таким товарищем, очень уважаемым товарищем, но неисправимым болтуном, способным потопить в болтовне любое живое дело. Вот она, эта беседа.

Я: Как у вас обстоит дело с севом?

Он: С севом, товарищ Сталин? Мы мобилизовались.

Я: Ну и что же?

Он: Мы поставили вопрос ребром.

Я: Ну а дальше как?

Он: У нас есть перелом, товарищ Сталин, скоро будет перелом.

Я: А все-таки?

Он: У нас намечаются сдвиги.

Я: Ну а все-таки, как у вас с севом?

Он: С севом у нас пока ничего не выходит, товарищ Сталин.

Вот вам физиономия болтуна. Они мобилизовались, поставили вопрос ребром, у них и перелом, и сдвиги, а дело не двигается с места»[414].

* * *

Рассказывая в том же докладе о международной обстановке, Сталин также не удерживается от шутки:

«Кто хочет мира и добивается деловых связей с нами, тот всегда найдет у нас поддержку. А те, которые попытаются напасть на нашу страну, – получат сокрушительный отпор, чтобы впредь неповадно было им совать свое свиное рыло в наш советский огород»[415].

* * *

Можете себе представить такие слова в исполнении Брежнева или того же Горбачева? А ведь это и есть отрыв от народа, когда люди, стоящие во главе страны, говорят на отдельном от народа языке. Это и есть выхолащивание сути идей, когда даже глава страны не может говорить так, чтобы было понятно самому последнему дворнику или доярке. Когда официоз и казенный язык полностью вытесняют то, что Ленин когда-то называл «живым творчеством масс»…