Путь духовного обновления - Иван Александрович Ильин

сомневаться всю жизнь. Однако это пробудившееся естественное правосознание имеет сообщить человеку нечто существенное не только о нем самом и его личных правах, но и о других людях, о всех людях и об их священных и неприкосновенных правах. И, вняв этому, человек должен признать, что естественное правосознание отнюдь не есть кабинетное измышление, но реальный и живой духовный орган, присущий человеку и необходимый ему на всех путях жизни; и он признает еще, что естественное правосознание необходимо не только другим людям, чтобы они уважали его право, но и ему самому, чтобы он уважал права других людей.

Тот, кто сомневается в естественном правосознании и в его значении, тот должен проделать описанный мною внутренний опыт, но не в виде забавы, а со всей серьезностью и ответственностью; и тогда он увидит, что обогатился целым духовным открытием или постижением, которое останется для него незабвенным. Ему останется только додумать и дочувствовать до конца, что люди связаны друг с другом правовою взаимностью, в силу которой – мои права питаются в жизни чужими обязанностями и запретностями, а я сам должен исполнять свои обязанности для того, чтобы не нарушались права других людей.

Так гласит третье правило здорового, творческого правосознания: пусть всякое действующее, положительное право — будь то закон или полномочие, приговор или запрет, юридический обычай или повинность – будет освещено и облагорожено лучами, исходящими из глубины естественного, христиански-воспитанного правосознания. Тогда только отношение человека к праву станет творческим в истинном и глубоком смысле слова.

Если бы современный человек захотел и сумел серьезно признать и осуществить в действительности хотя бы эти три основных правила здорового творческого правосознания, то началось бы обновление всего социального и политического строя современного государства. Преодоление того духовного кризиса, который ныне переживает человечество, не может быть достигнуто и не будет осуществлено одними «внешними» и «формальными» реформами. Дело не только в новых учреждениях и законах; дело в обновлении правосознания. Первое и последнее, решающее слово остается за самим духом, т. е. в данном случае за правосознанием.

И только на этом пути можно верно и творчески обновить политическую и государственную жизнь.

Глава девятая

О государстве

1. Его живая основа

Государство, в его духовной сущности, есть не что иное, как родина, оформленная и объединенная публичным правом, или иначе: множество людей, связанных общностью духовной судьбы и сложившихся в единство на почве духовной культуры и правосознания. Строго говоря – этим все уже сказано.

С незапамятных времен люди и народы объединяются в государства и участвуют в политическом общении; и размеры исторически накопленного ими политического опыта поистине огромны. И тем не менее мы должны признать, что первая и основная аксиома политики не постигнута большинством людей. Эта аксиома утверждает, что право и государство возникают из внутреннего, духовного мира человека, создаются именно для духа и ради духа и осуществляются через посредство правосознания. Государство совсем не есть «система внешнего порядка», осуществляющаяся через внешние поступки людей. Оно совсем не сводится к тому, что – «кто-то написал», «подписал», «приказал»; что «какие-то люди куда-то пошли», «собрались», «говорили», «кричали», «не давали друг другу говорить», «решили»; что «массы народа скопились на улице»; что «собрание было распущено полицией»; что «начали стрелять», «убили стольких-то», «посадили в тюрьму стольких-то» и т. д., и т. д. Словом: внешние проявления политической жизни совсем не составляют самую политическую жизнь; внешнее принуждение, меры подавления и расправы, к которым государственная власть бывает вынуждена прибегать, – совсем не определяют сущность государства. Это есть дурной предрассудок, вредное недоразумение, распространенное близорукими и поверхностными людьми.

На самом деле государство творится внутренне, душевно и духовно; и государственная жизнь только отражается во внешних поступках людей, а совершается и протекает в их душе; ее орудием или органом является человеческое правосознание. Разложение государства или какого-нибудь политического строя состоит не просто во внешнем беспорядке, в анархии, в уличных погромах, в убийствах и сражениях гражданской войны. Все это – лишь зрелые плоды или проявления уже состоявшегося внутреннего разложения. Люди «не видят» этого внутреннего разложения; тем хуже для них; тем опаснее для государства. Люди не умеют ни понять, ни объяснить, ни побороть эту душевную смуту, этот духовный распад; тем фатальнее будут последствия. Можно было бы сказать: настоящая политическая жизнь не кричит в собраниях и парламентах и не буйствует на улицах; – она молчит в глубине национального правосознания, а крики, буйство и стрельба – это только страстные и чаще всего нездоровые взрывы внутренней политической жизни. Политический гений, великий государственный человек умеет прислушиваться к этому молчащему правосознанию своего народа — и считается с ним; мало того, он отождествляется с ним; он говорит и действует из него; и если он обращается к нему, то народ, узнав его чутьем, прислушивается к нему и следует за ним. Таким образом, народ и его вождь встречаются и объединяются друг с другом в той таинственной глубине, где живет любовь к родине и иррациональное государственно-политическое настроение.

Что же делается с государством, во что оно превращается, если в народе и у его вождей исчезает истинное государственно-политическое настроение?

Тогда государство превращается в систему судорожного насилия, в принудительный аппарат, в неустойчивый компромисс между людьми, исполненными взаимной ненависти, и между классами, ожесточенно борющимися друг с другом, – словом, в прикровенную гражданскую войну. Тогда вся так называемая «политика» превращается в духовно уродливую, всеунижающую продажную суетню. Тогда государство оказывается накануне крушения. Потому что без настоящего государственно-политического настроения чувств и воли – государство не может существовать.

Истинное государственное настроение души возникает из искреннего патриотизма и национализма[110], есть не что иное, как видоизменение этой любви. Здоровая, государственно настроенная душа воспринимает свою родину как живое правовое единство и участвует в этом единении своим правосознанием; это значит, что гражданин признает государство в порядке добровольного самообязывания, называет его «мое государство» или «наше государство»[111].

Если мы начнем изучать государство формально и поверхностно, то мы заметим, что принадлежность человека к его государству («гражданство» или «подданство») очень редко зависит от его свободного выбора; обыкновенно она определяется обязательными для него законами государства и не зависит от его доброй воли или согласия. Еще до его рождения было установлено законом, что имеющий родиться младенец будет принадлежать к такому-то государству; и в дальнейшем никакие ссылки его на то, что «он этого не знал», или «не выражал тогда своего согласия», или «теперь больше не согласен», не могут погасить односторонне его гражданство. По общему правилу, проблема гражданства или подданства разрешается