Секс в Средневековье - Рут Мазо Каррас

рассмотрим изнасилование в контексте женского сексуального поведения.

Многие средневековые теоретики медицины считали, что зачатие невозможно, если обе стороны не испустили семя, а следовательно, женщина не могла забеременеть, если не испытывала удовольствия, как мы увидели в Главе 3. Следовательно, если женщина зачала ребенка, она должна была дать согласие на половой акт, поскольку она получила от него удовольствие. Однако некоторые авторы проводили различие между телом и разумом в этом отношении: возможно, тело испытывало удовольствие, даже если разум не был к этому расположен. Пусть эта теория и была основана на научном заблуждении, она по крайней мере не делала женщин сообщницами в их же изнасиловании.

Во многих случаях, когда изображается изнасилование, женщин не то чтобы представляют его сообщницами, но просто не считают их согласие важным. Мужчина берет то, что хочет, и источникам все равно, предоставила ли женщина желаемое добровольно. Иногда изображалось, что женщина сперва не хотела, но в результате получила удовольствие. В исландской «Саге о Греттире» XIII века герой объявлен вне закона и пускается в бега, и находит убежище в хлеву. Хозяйская дочка и служанка находят его спящим без одежды, и служанка замечает, что у такого крупного мужчины, знаменитого своими подвигами, такой ужасно маленький член. Он просыпается и сочиняет вису, в которой говорит ей, что хотя его член сейчас кажется маленьким, в других обстоятельствах он может стать крупным. Затем он насилует ее, и, по тексту саги, «когда они расставались, ей уже не приходилось срамить Греттира»[175]. Показательно, что здесь была изнасилована служанка (хозяйская дочка убегает, когда Греттир хватает служанку). Как и в пастурелях (их мы обсудим в Главе 5) и юридических документах о зависимости в Средние века, простолюдинки всегда доступны мужчинам высших классов и мало что могут сказать по этому поводу.

Возможно, нас не должно удивлять отсутствие всякого внимания к согласию или несогласию женщины с учетом того, какую роль ее согласие (или его отсутствие) играет в других жизненных ситуациях. Согласно церковному праву, женщина должна дать согласие на собственный брак, но на практике выбор за нее зачастую делали ее родители, по крайней мере в тех областях и социальных группах, где девочек выдавали замуж в раннем подростковом возрасте (в целом это характерно для аристократии по всей Европе и во всех социальных и религиозных группах Южной Европы позднего Средневековья).

В обществе, которое не сильно ценило личную независимость, согласие приобретало несколько иной смысл. В средневековом обществе узы зависимости были крепки, и было сложно сказать «нет» насчет секса или чего-либо другого тому человеку, от которого ты зависишь. Пра2ва первой ночи как собственно права не существовало, но зато часто встречалось то, что сегодня бы сочли сексуальным домогательством quid pro quo, только в Средние века это не было вне закона. Даже когда речь заходит о долгосрочных отношениях, когда служанка рожает хозяину больше одного ребенка, мы не знаем, насколько это был добровольный выбор; как и в случае с рабами на двоенном Юге США, решение согласиться стать любовницей хозяина могло быть основано как на физическом принуждении и экономической нужде, так и на желании дать своим детям лучшую жизнь. Какой-то выбор при этом мог быть, но все же в основном это было принуждение.

Мы не располагаем статистикой по распространенности изнасилования в средневековом обществе. Есть несколько соответствующих судебных дел, но мы можем предположить, что о случаях изнасилования тогда сообщали еще реже, чем сегодня, так что число судебных разбирательств плохо помогает нам оценить частоту преступлений. Еще чаще о таких ситуациях не просто не заявляли – их вообще не воспринимали как изнасилование, поскольку принуждение было не физическим.

В Средние века, как и сегодня, изнасилование также могло пониматься как насилие против женщины, а не сексуальное насилие. В Англии в конце XII – начале XIII века, например, и юридические трактаты, и реальные судебные разбирательства указывают не на отсутствие согласия со стороны женщины, но на физическое насилие, от которого она пострадала: «Сибба, дочь Уильяма, обвиняет Уильяма, сына Хью Болтонского, что он увел ее из деревни Уэлдрейк и силой взял ее и окровил ее»[176]. Однако позднее язык изложения как в трактатах, так и в судебных делах сосредоточился на потере девственности, и с конца XIII по XV век начали обращать внимание на вопрос о том, дала ли женщина согласие. Эти изменения отражали перемены в политических условиях и в том, что думали о сексе и власти те люди, которые создавали законы и приводили их в исполнение. Ким М. Филлипс утверждает, что акцент на насилии против женщин шел на пользу самим женщинам, поскольку он мог способствовать их безопасности. Но в то же время, если начать сосредотачиваться на вопросе согласия женщины, как сегодня, так и в Средние века все может свестись к ситуации «его слово против ее слова», и репутацию женщины могут извалять в грязи. Однако если сосредоточиваться только на свидетельствах насилия, а не на согласии, то может оказаться, что если принуждением была угроза, а не физическое насилие, то насильника нельзя привлечь к ответственности.

Среди всего прочего женщин могли принуждать к сексуальным отношениям без физического насилия при инцесте. Здесь у нас еще меньше данных, чем по изнасилованию: об инцесте настолько редко заявляли, что здесь совершенно невозможно собрать по Средним векам хоть какую-то статистику. Многие дела об инцесте, которые мы находим в судебных протоколах, в основном касаются не инцеста в одном доме, а сексуальных отношений или даже брака с родственником в четвертом колене или по свойству (то есть с тем, с чьим родственником, включая крестных, человек уже вступал в сексуальные отношения). Из-за высокого уровня смертности многие дети росли в сводных семьях: в современном мире мы знаем, что такая ситуация способствует возникновению сексуальных отношений между отчимом и падчерицей, но у нас очень мало данных (даже из рассказов), что в Средние века это тоже было так. Когда мы все же встречаем в рассказе инцест между отцом и дочерью, речь идет о биологическом отце, а не приемном.

В отличие от средневековых историй об инцесте между матерью и сыном, во многих из которых они просто не знают, кем они друг другу приходятся, средневековые истории об инцесте между отцом и дочерью основаны не на ошибке: обе стороны прекрасно знают, что происходит. Причина приписывается не заблуждению, а жестокости или безумию отца, либо же дьявольскому наущению. В позднеантичной истории Аполлония Тирского, которую часто пересказывали в Средние века (в том числе и Шекспир), царь Антиох насилует свою дочь.

Царь в неистовстве мается, с печалью сражается, любовью побеждается… Он однажды на рассвете проникает в покои дочери,