Золото Империи - Владислав Глушков

— Погляди, комиссар, идут наши люди, и ни один не подумывает над тем, что бы остановиться, — два всадника стояли на опушке леса и наблюдали за разворачивающимися событиями. — А церковь, смотри, как заколдованная стоит, ни один снаряд в неё не попал, чадно. Может действительно существует этот самый Бог, и он бережёт свой храм?

— Это ты что имеешь в виду? — Комиссар подозрительно посмотрел на командира, — не надо такого говорить Василий Власович, хорошо ещё бойцов рядом нет. Они у нас и так на половину несознательные, каждый второй, глядишь креститься поутру, а уж перед боем так и все сто процентов. Услышь они такие твои речи, так вообще не пошли бы в атаку.

— Шучу я Григорий Емельяныч, шучу, — командир с опаской глянул на комиссара.

— Я так и подумал, что шутишь. Хотя действительно странно, что это наши наводчики её пожалели, а ведь это не просто церковь, это настоящий форт.

Тем временем бой уже шёл на той стороне, казаки отчаянно сопротивлялись, но их теснили, и им приходилось отходить к церкви. В стенах здания открывались бойницы, вот последний казак крылся за дверями и они захлопнулись. С трёх видимых сторон здания из бойниц торчали пулемёты, они огрызались короткими очередями, но в подкреплении с плотным ружейным огнём, церквушка стала практически неприступной. Нападавшие залегли в руинах недавно отстроенных зданий.

— Всё, захлебнулась атака, пора и нам с тобой комиссар на ту сторону, а то так и будут лежать в снегу, да ждать, пока те сами сдадутся, а сдаваться, похоже они не думают.

— Да, надо поддержать бойцов, поехали, командир.

Казаки, практически не отстреливались, но стоило только показаться из-за укреплений, попробовать подойти к церкви, как тут же возобновлялся плотный огонь, вновь загонявший нападавших в полуразрушенные дома.

— Слушайте меня внимательно, — Прокопов, собрал командиров полуэскадронов и взводов, — посылаете в атаку по десять человек, остальные остаются в укрытии и бьют по бойницам. Задача не дать им отстреливаться и через бойницы нанести максимальный урон, только в этом случае мы сможем подойти к церкви.

— Товарищ командир, так они всех десятерых враз и положат. — Возразил один из командиров.

— Этих положат, следующих отправите, тех положат, сами пойдёте, меня это не волнует, но что бы максимум к заходу солнца вся эта белогвардейская сволочь лежала вот тут в рядочек, с дырками во лбу. Понял Мелихов? Или тебе особо разъяснить?

— Точно так, понял. Товарищ командир.

— Тогда исполнять.

Такая тактика дала свои результаты, красноармейцы несли серьёзные потери, но и из укрепления ко второй половине дня огонь существенно ослаб, чувствовалось, что и среди казаков потери не малые. В конечном итоге, нападавшим удалось подойти к дверям церквушки, и они начали их взламывать, стараясь пробиться вовнутрь.

— Господин полковник, Вам тоже нужно уходить. Мы останемся и прикроем Вас, забирайте половину людей и уходите, — Гуревич сидел в центре храма, а фельдшер перевязывал ему очередную рану.

— Нет, Пал Палыч, моё место здесь, рядом с моими людьми, я привёл их сюда, на верную смерть, я ослушался совета Прохора Лукича и не затопил груз, поэтому я просто не имею права уйти. Коль суждено нам погибнуть, то погибнем мы в строю, все вместе, и погибнем, не обороняясь, а наступая. Посему слушать всем приказ. Сосредоточиться у выхода, всем, кто ещё способен стоять на ногах, открываем двери и переходим в атаку, приготовить сабли, казаки.

Двери распахнулись совершенно неожиданно для тех, кто находился снаружи и полтора десятка, а именно столько осталось способных стоять на ногах, израненных, но не покорённых казаков рванулись наружу, в рукопашный бой. Их поддерживали огнём те, немногие, кто не смог подняться. Бой был страшный, на небольшой площади, перед храмом люди дрались за свою жизнь, прекрасно понимая, что жить им дальше просто не позволят, и им придётся умереть, но именно свою жизнь они старались продать сейчас подороже.

Они дрались, молча, лишь звон клинков, редкие выстрелы, да стоны боли и отчаяния нарушали тишину зимнего таёжного дня, и длилось это противостояние не долго, уж слишком не равны были силы. Примерно через полчаса всё закончилось. Оставшиеся в живых красноармейцы собирались по своим, значительно поредевшим подразделениям. Собрали всех мёртвых и выложили в два ряда, по обе стороны от церкви.

— Комиссар, нужно организовать похорон, как положено, вон там, на горбочке, на той стороне отрыть могилу и похоронить наших бойцов, раненых постараемся доставить в деревню, там переждём пару дней и в обратный путь. Не понимаю, зачем Ростова сюда направили? Кому вообще было дело до кучки этих недобитых беляков? И сами бы издохли здесь постепенно.

— Не прав ты Василий Власович, не прав. Мы должны всю нашу землю от этой нечисти избавить. Кто знает, в какой момент они могли подняться и вонзить нож в спину нашей молодой Советской власти. А то, что людей наших потеряли, так они святую миссию выполняли, за трудовой народ полегли, за свободу и равенство.

— Красиво, конечно ты говоришь, да вот только много мы их потеряли, а с учётом отряда Ростова, так и подавно.

— Что верно, то верно, считай, пол эскадрона полегло, да раненных вон сколько, из них половина не дотянет до госпиталя. Что же сказать, слава им и вечная память потомков, которые. Благодаря ним, будут жить в светлом будущем.

— Товарищ командир, — обратился к Прокопову подбежавший боец, — а с этими что делать, — он махнул рукой в сторону казаков.

— Да ничего, пускай здесь валяются, звери растянут.

— Негоже так, как ни как, а люди они, крещёные, — покачал головой боец.

— Ты мне Власов здесь поповскую пропаганду не разводи, — оборвал бойца комиссар. — Какие они люди? Звери, смотри, сколько наших бойцов положили, а отряд Ростова вспомни, ведь все пропали.

— Ваша, правда, товарищ комиссар, да вот только не по-человечески это. — Согласился боец.

— А коль хочешь по человечески. То оставайся и закапывай их здесь, а нас потом догонишь, еже ли сможешь. Согласен?

— Да как же я один-то в тайге, да ночью?

— Вот и не рассуждай, а иди и выполняй то, что тебе велено.

Тяжёлая каменная плита в углу церкви потихоньку сдвинулась, в помещении было темно и тихо.

— Кажется, никого нет, — прошептал Вахрушев.

— Тогда открывай сильнее, и пойдём, посмотрим, — это Лошицкий торопил Николая снизу.

Они вдвоём аккуратно вылезли наружу. Над тайгой стояла ночь, высоко светила луна, выглянув из церквушки, друзья не увидели никого.

— Похоже, ушли, пошли, осмотримся.