Ещё не Аюта - Владимир Осипцов

нужд Империи — микадо вовсе не желал поощрять общение с иностранцами. Это ведь центральная метрополия, которая должна хранить традиции, а не какая-нибудь периферийная Даэна, гдепо площадке в каждом городе! Даже Город Снов — столица, не допускала вторжения в жизнь своих горожан чужеземных гостей, которые уже стали причиной падения не одного благородного рода! Был, правда, проект построить большой космодром где-то в Лхасе — но принцесса сама была свидетельницей, как отец отказался от этой затеи — в горах так и не нашли достаточно ровную площадку, а планам построить космопорт в долине возле города, воспротивились сами монахи, после того, как имперские инженеры убедительно рассказали им о том, что станет с их прекрасными холмами и водопадами после пары взлётов и посадок кораблей межзвёздного класса.

Вот тогда наместник Нагадо прослышал об этой затее и предложил для реализации свой город. Вернее сначала предложил. Потом стал требовать. Требовать от микадо! Не останавливаясь даже перед шантажом министров. Он почему-то считал, что космопорт должен стать его подарком к совершеннолетию (Эйро был ненамного старше Третьей Принцессы, вероятно ровесник Сабуро — но кто скажет день рождения подкидыша?). Вторгался на праздники, в неурочные дни нарушал церемонии, и презирал дни удаления! Мог ли Эйро подослать убийц?! Судя по тому, что она слышала о нём — мог. Да запросто. Правда сама Кадомацу видела его прежде только издалека — во время приемов и раздачи должностей, и он никогда не был настолько значительной фигурой, чтобы привлечь внимание бунтующей против родителей принцессы.

Сопровождавший наместника семилетний мальчик, скорей всего был его таинственным сыном, так и не представленным ко двору — Рюцуро. Мать его, по слухам то ли умерла родами, то ли кончила одним из видов ужасных смертей, которые могут вообразить придворные сплетники. Будучи добровольной затворницей большую часть своих двадцати лет, Кадомацу не очень-то разбиралась в том, каким новостям следует верить, а каким — нет.

Теперь, разглядывая их обоих так близко, она убеждалась, что наместник вовсе не являлся таким чудовищем, каким описывала его молва. Невысокий ростом, лишь на ладонь выше императора, а может, и нет — с лошади трудно уловить разницу, алый кожей, но не чистого хакамадовского оттенка, а со слегка проглядывающей желтизной, (как у Мамору) — скорее всего и правда, приходился побочным отпрыском деду наследника. Белые, чуть курчавящиеся волосы, позади выбритого лба зачёсанные в самурайскую косу, только усиливали сходство. Бритый, несмотря на лысину, лоб, всё же казался низким и широким — может быть, из-за сильно вздёрнутых дуг бровей, которые придавали его лицу изумлённый вид и бороздили лоб ранними морщинами. Глаза же, горели знакомым по матери синим ацетиленовым огнём, предупреждавшем о жестоком коварстве обладателя. Одежду и оружие Мацуко не смогла разглядеть, благодаря излишнему усердию её же собственных телохранителей, загородивших крыльями и спинами весь обзор, а уж тем более — мальчика.

— Небесный Государь, я рад чести, оказанной вами нашему городу.

Отец молчал.

— Надеюсь, вы соизволите принять моё приглашение, и освятите своим присутствием моё скромное жилище?

— Соизволю, — сказал государь и тронул коня мимо него. Охрана императора потекла следом, сразу же оттеснив свиту наместника от него самого. Император остановился, пропустив дочь, и что-то еще резко сказал Кирэюме, но из-за грохота копыт и звона оружия, Мацуко так и не расслышала, что.

Изнутри замок оказался просторнее, чем ожидала принцесса, рассчитывающая увидеть нечто вроде узких коридоров и лестниц собственной «Тени». Нет — за входными воротами оказался просторный зал, прорезавший высоким потолком второй этаж до самых стропил крыши, смело расчерченный в длину колоннами и в ширину галереями, и — полный самураев. Они даже сидели на потолочной балке, под которой должен был пройти Император! Отец дал знак, жених Фу-но найси закрыл поле зрения принцессы и служанок своими крыльями, и двое телохранителей взмыли в воздух, чтобы спустя секунду обрушить на чисто выскобленный пол груду солдат, лишенных кто руки, ноги, крыла, а то и головы, не удосужившейся сообразить, в каких местах простолюдину сидеть не подобает.

Хозяин замка что-то возмущённо закричал, но лицо отца осталось непроницаемым. Принцесса сделала маленький шажок назад, чтобы растекающаяся лужа золотой крови не запачкала новые туфельки. Они подождали, покуда уберут тела и смоют кровь, и прошествовали под злосчастной балкой. Потом император что-то сказал наместнику, тот обернулся, посмотрел на Мацуко, и отдал приказ одному из своих телохранителей. Телохранитель покинул строй, отстав от хозяина, сунулся к какому-то императорскому хатамото, тот указал на Ануш. Суккуб подошла, поговорила, сверкая улыбкой, и вернулась к хозяйке. Им отвели женские покои — оказывается, таковые имелись в этом полном мужчин замке. Её Высочество согласилась.

Замок был приземистый, квадратный в плане. Без крепостных стен, но на крутой насыпи, превращенной усилиями рабов-поливальщиков в ледяную горку. Двухэтажный, где нижний этаж с казармами и хозяйственными службами был намного шире верхнего, и загнутые крыши в модном сейчас сиддхском стиле, и галерея по периметру двора, а внутри — храм. Подобная планировка была в ходу несколько сот лет назад, в эпоху Первой Династии, потом о ней забыли, но с реставрацией старых обычаев при Сабуро-строителе, стала модной среди молодых чиновников — эти квадратные дома-ограды позволяли одновременно похвастаться и боевой мощью, и набожностью.

Их повели по западному крылу, по просторным коридорам, которых не встретишь и в Девятивратном Дворце. Женские покои на втором этаже были невелики, но уютны, а когда Афсанэ открыла ставни — оказалось, что выходят окнами во двор, на живописную панораму крыш часовни Бодхисаттвы Дзидзо, стоявшего среди заснеженных деревьев в центре замка, и мощеная дорожка к храму была тщательно подметаема даже сейчас. Мрачный и угрюмый снаружи замок, изнутри, со стороны двора, был украшен и деревьями и орнаментами, которые даже под снегом радовали глаз, а что тут творилось весной — наверное, компенсировало тяжесть и тесноту туго затянутого сторожевыми сетями, как клеткой, неба.

— Оранжевая крыша, желтый снег — как твои лицо и волосы, — пошутила Афсанэ. Ануш отдавила ей ногу. Азер — другую.

— Всё хорошо, — ободрила девочек принцесса.

Она ожидала худшего.

Непривычно то, что женские покои были в западном, а не в северном крыле — но с севера и востока было море, и та сторона была самая продуваемая ветрами, а западное крыло было намного теплее, как объяснил сопровождающий. Рядом нашлись даже каморки для служанок, а телохранителям отвели соседнюю, связанную раздвижной