Конец игры - Душан Митана

— Надеюсь, что развлеку вас. Чтобы вам не было уж слишком скучно. — Капитан встал со стула и, заложив руки за спину, начал не спеша прохаживаться по комнате — между окном, выкрашенным в молочный цвет, и дымчатым, стального оттенка сейфом: — Согласно моей версии, это могло, например, быть и так, — он остановился у высокого кактуса в коричневом керамическом горшке, стоявшем в углу канцелярии, раскрошил в пальцах сухую землю, недовольно сморщил нос, «надо полить», обронил он и, не меняя интонации, продолжал: — Вы пришли ночью домой, нашли ее пьяной, решили, что она с кем-то спала, а поскольку вы ждали от нее ребенка, это ошеломило вас до такой степени, что вы в припадке вполне объяснимой ярости, — он взял со стола кухонный нож, — можно даже сказать в состоянии невменяемости, просто… закололи ее… — он приставил нож к груди Славика, — вот этим ножом, — заключил он и положил нож на стол. — Я уверен, что это было неумышленное убийство, совершенное в понятном аффекте, и, если до конца быть искренним, мне даже жаль вас, не обижайтесь только, прошу вас, ваше самолюбие, наверное, очень отравляет вам жизнь… поверьте, мне крайне неприятно, что именно мне приходится заниматься вашим делом… к сожалению, работа есть работа.

Он пригладил и без того прилизанные волосы и устало сел, верхом на стул, оперся подбородком на спинку и молча стал ждать, что скажет Славик.

— Я ценю ваше понимание моих побуждений, — проговорил Славик с какой-то странной приподнятостью, выдававшей его стремление прикрыть внутреннюю неуверенность дерзкой бравадой. — Но даже при самом большом желании не могу с вами согласиться. В вашем проникновенном слове вы забыли об одном обстоятельстве — каким-то образом вы упустили, что, когда я пришел домой, Гелена была уже мертвая, и потому ваша хитроумная гипотеза теряет всякий смысл.

Капитан посмотрел на него из-под насупленных бровей и признательно покивал головой:

— Вы правы. Я об этом начисто забыл. Разумеется, если вы нашли ее мертвой, в моей гипотезе нет никакого смысла. Как же я мог такое упустить? Прекрасно, что вы поймали меня. Товарищ подпоручик… лабораторное заключение… вы случайно не знаете, куда я его положил?

Подпоручик встал из-за столика, где рядом с магнитофоном лежала такая же, как и у капитана, папка, и молча подал своему начальнику какую-то бумагу. Капитан бегло пробежал ее глазами, положил на стол и спокойно сказал:

— Да, это оно.

Он перевел взгляд на Славика.

— Вы пришли и нашли ее мертвой. Так? — Не получив ответа, — Славик, непроизвольно сжавшись на стуле, застыл в напряженном ожидании последнего удара, — капитан мягко спросил: — Но как вы тогда объясните, что под ее ногтями обнаружены ваши волосы? Последний раз живую вы видели ее две недели назад, правда? Надеюсь, вы не станете утверждать, что две недели она не чистила ногтей? Или настолько ненавидела вас, что выдрала у вас волосы уже после смерти?

— Боюсь, что это ошибка, — сказал Славик, судорожно усмехнувшись. — Уж не рассчитываете ли вы застращать меня такими дешевыми трюками? — Он говорил, а перед глазами у него была Гелена, поднявшаяся на цыпочки, со вскинутыми над головой руками, пытавшаяся оторваться от земли, взлететь, он видел ее широко раскрытые глаза, с угасавшим ужасом, а в волосах чувствовал ее пальцы, когда она порывалась найти какую-то точку опоры, что спасла бы ее от падения в безвозвратное. Он услыхал приговор капитана:

— Ошибка исключена! Лабораторным анализом доказано, что волосы под ногтями вашей жены идентичны с волосами, найденными на вашей рубашке в то утро, когда мы позволили себе раздеть вас.

— Бессмыслица! — Славик взял из коробки сигарету и долго, тщательно мял ее влажными пальцами.

— Вы хотите сказать, что эти волосы принадлежат кому-то другому? В конце концов это легко сейчас проверить, не так ли?

Славик сжал губами сигарету и, пытаясь оттянуть время, стал медленно, не торопясь ощупывать карманы в поисках спичек, хотя коробок лежал перед ним на углу стола. Но в отупелом его мозгу была кромешная тьма — его хватило лишь на то, чтобы тупо повторить:

— Бессмыслица.

— Время поджимает, да? — заметил капитан иронически. — Пожалуйста.

Перед глазами Славика внезапно вспыхнуло ослепительное пламя. Он испуганно вздрогнул. Капитан держал в пальцах горящую спичку.

— Теперь моя гипотеза кажется вам более приемлемой? Или вы продолжаете утверждать, что ваша жена была уже мертвой?

Славик смотрел, как огонь подступает к пальцам капитана, пожелтевшим от никотина, как белое деревянное тельце спички чернеет, обугливается, коробится, безжалостно сжигаемое догорающим, укорачивающимся огоньком, и его сознание мало-помалу начинало просветляться. Словно эта внезапная, ослепительная вспышка вместе со словами капитана («Вы продолжаете утверждать, что ваша жена была уже мертвой») высекла в мозгу искорку, предвестие света в конце темного тоннеля. Когда я пришел домой, Гелена была уже мертвой. Да, вот на чем я свернул себе шею: Плахи. В сознании всплыли кошмарные минуты, когда он сидел на корточках возле Гелениного бездыханного тела, с ужасом прислушивался к шагам на лестнице, близившимся к двери, и судорожно придумывал объяснение для этого балбеса: Когда я пришел домой, Гелена была уже мертвая. Это объяснение так крепко засело у него в памяти, что он с непостижимо тупой инерцией построил на нем свою защиту. Но ведь достаточно было сущего пустяка, чтобы выкрутиться без ненужных осложнений; достаточно было сказать: да, я был в ту ночь дома, но, когда уходил, Гелена еще жила.

Славик смотрел, как капитан машет в воздухе спичкой, уже обжигавшей ему пальцы, как наконец злобно бросает ее в пепельницу, а про себя думал: нет, у них нет против меня никаких веских улик, ничего, разве что мои волосы под ее ногтями, а это вовсе не доказательство, есть еще выход, еще не конец…

Он взял со стола коробок, чиркнул спичкой, глубоко с наслаждением затянулся и, по возможности искренно глядя в глаза капитана, сказал:

— Хорошо, я скажу вам, как было на самом деле.

Мать, погруженная в мрачное раздумье (о чем она размышляет?), отгороженная своим вызывающе презрительным равнодушием, оторвала взгляд от носков своих туфель, и в ее усталых глазах, полуприкрытых тяжелыми, опухшими веками, проступили неуверенность и недоверчивое ожидание: что он опять надумал, не подведет ли ее? Можно ли вообще на него полагаться, если он уже столько раз шел на попятную?

Капитан тоже был удивлен.

— Значит ли это, что вы намереваетесь изменить свои показания?

— В одном только пункте.

Капитан сел за стол, неприметным движением головы велел подпоручику включить магнитофон.

— Слушаю.

— Когда я пришел домой, Гелена была пьяна…

— Ага. Значит, еще жила…

Славик обошел молчанием его язвительное замечание и спокойно продолжал:

— Естественно, я возмутился. Стал упрекать ее. Вы же прекрасно понимаете, что это отнюдь не вызывало у меня восторга… она была беременна и обещала бросить пить… Правда теперь, когда я узнал то, о чем рассказала Вера Мразова, многое представляется мне в ином свете. Если бы Регора не наболтал ей всей этой чуши… по сути, он во всем виноват…

Капитан прервал его деликатным, неназойливым покашливанием, и Славик в свое оправдание пролепетал:

— Да, да… понимаю… это не столь важно. Словом, мы поссорились. Ссора была достаточно бурной, в таком состоянии она бывает страшно агрессивной…

— Бывала… — проворчал капитан как бы для себя.

Славик неприязненно покосился на него, но минутой позже ему все-таки удалось подавить свое раздражение, и он торопливо закончил:

— Это было не впервой, что она выдрала у меня клок волос. Ну и… поняв, наконец, что нет смысла разговаривать с ней… в таком состоянии, я пошел к матери. Это, собственно, все.

Мать внимательно слушала его, ее отрешенное лицо снова понемногу оживало; когда он кончил, она довольно, одобрительно кивнула.

Ее реакция не ускользнула от капитана.

— Это так, пани Славикова?

Мать вынула из сумочки сигарету, подождала, пока капитан чиркнул спичкой; прикурив, она легким кивком поблагодарила его. Капитана порадовало — во всяком случае Славику так показалось, — что наконец-то он выманил ее из раковины оцепенения; решив воспользоваться ее неожиданным расположением (словно счел его за желание помочь ему), он задал ей вопрос, который, по-видимому, был заранее обдуман и тщательно сформулирован: он ждал лишь удобной минуты, минуты, когда этот вопрос мог бы возыметь наиболее сильное действие:

— Вы знаете инженера Дворского?

— Пана инженера Дворского? Из нашего дома?

— Да, того самого.

— Естественно. Мы соседи. Живем на одной площадке. Симпатичный человек.

Ее ответ, похоже, удовлетворил капитана; он приветливо улыбнулся, а это не предвещало ничего хорошего. Его настрой отозвался в Славике каким-то тревожным, угрожающим сигналом; он предостерегающе, в упор уставился на мать: внимание, будь начеку, разве не видишь, как он заманивает тебя в ловушку?