Первая Пуническая война - Михаил Борисович Елисеев

Луций Юний Пулл. Публий Клавдий был человеком взбалмошным и неуравновешенным, но при этом оставался строгим поборником дисциплины, не дававшим поблажки подчиненным и практиковавшим в армии телесные наказания (Diod. XXIV, 3). Прибыв в лагерь под Лилибеем, Пульхр раскритиковал Серрана и Лонга за бестолковое ведение боевых действий, обвинив их в пьянстве и разгульной жизни. Новый консул энергично взялся за дело, но не придумал ничего нового и продолжил попытки своих предшественников перекрыть вход в гавань Лилибея дамбами и насыпями. Но каких-либо существенных успехов на этом направлении консул не добился, поскольку море разрушило все возведенные сооружения. Тогда Публий Клавдий решил до поры до времени оставить Лилибей в покое, а главный удар нанести по Дрепану. Командующий собрал легатов и трибунов на военный совет, где заявил примерно следующее: «Вождь карфагенян Атарбал, состоящий в городе начальником, не приготовлен к нападению, ничего не знает о прибытии римской команды и пребывает в том убеждении, что римляне вследствие понесенных при осаде потерь не в силах выйти в море со своим флотом» (Polyb. I, 49). Подчиненные единогласно поддержали своего начальника.

Кроме отрядов морской пехоты, Пульхр распорядился принять на борт дополнительные воинские подразделения, куда вошли отборные воины со всей армии. Для предстоящей операции консул задействовал свои лучшие силы, причем легионеры с энтузиазмом откликнулись на его призыв принять участие в рейде на Дрепан. Объяснялось это тем, что от римского лагеря до конечной цели похода расстояние было невелико, а также надеждой взять в захваченном городе богатую добычу. Публий Клавдий готовился к атаке на Дрепан очень тщательно и закончил погрузку войск на корабли около полуночи, чтобы сохранить отплытие флота в тайне. Не замеченные карфагенскими лазутчиками, римские корабли отчалили от берега и взяли курс на север. Темнота помогала консулу в осуществлении планов, и до самого рассвета его флот беспрепятственно продвигался вдоль побережья. В городскую гавань Дрепана было два входа, и Пульхр приказал кораблям заходить в порт через ближайший проход. О том, чтобы заблокировать второй выход, он как-то не подумал.

Когда в предрассветной дымке передовые римские корабли приблизились к городу, их заметили и немедленно доложили командующему карфагенским флотом Атарбалу. Военачальник не спал, а вместе с командиром гарнизона Дрепана обсуждал, какие меры следует принять на случай осады города римлянами. Получив весть о приближении римского флота, Атарбал приказал поднять по тревоге экипажи кораблей и воинов гарнизона, а сам облачился в панцирь, перекинул через плечо перевязь меча и, запахнувшись в плащ, поднялся на стоявшую у входа в гавань башню. Командующий понимал, что римляне его застали врасплох, что шпионы, следившие за вражеским лагерем, с поставленной задачей не справились и что времени на принятие правильного решения осталось слишком мало. Поглаживая унизанными драгоценными перстнями пальцами ухоженную бороду, Атарбал внимательно наблюдал за перемещениями вражеских кораблей. Наконец, просчитав все возможные варианты развития событий, военачальник принял решение атаковать вражеский флот. Он вовсе не желал доводить дело до осады города и не собирался отдавать противнику стратегическую инициативу. По мнению Атарбала, в данный момент римляне меньше всего ожидали нападения. Флотоводец спустился с башни и обратился к собравшимся на площади морякам и солдатам. Вкратце обрисовав сложившуюся ситуацию, он внушил подчиненным уверенность в грядущей победе и отдал приказ грузиться на корабли. Пунийцы ответили Атарбалу победным кличем и поспешили в гавань, где в боевой готовности стоял карфагенский флот. Наблюдая за тем, как быстро идет погрузка на суда, как сноровисто моряки, гребцы и воины занимают свои места на пентерах, военачальник вновь убедился в правильности выбранного решения. Боевой дух карфагенян был высочайший, все, начиная от командующего и заканчивая простым гребцом, горели желанием вступить в битву с ненавистным врагом. Атарбал поднялся на флагманский корабль и отдал приказ к отплытию. Его пентера первой подняла якорь и пошла в открытое море, выходя из гавани через второй проход, который еще не был занят римлянами.

Для Публия Клавдия появление в открытом море карфагенских кораблей стало полной неожиданностью. Ситуация усугублялась тем, что часть римских судов уже вошла в гавань Дрепана, другая часть оказалась у входа в порт, а остальные квинквиремы еще только были на подходе. Но самое плохое заключалось в том, что флагман Пульхра следовал позади остальных кораблей и замыкал движение флота. Консул велел передать на остальные корабли сигнал сделать разворот и покинуть гавань, после чего приказал кормчему править в открытое море, где начал выстраивать левое крыло флота. А заодно приказал жрецам совершить ауспиции[62].

Выполняя приказ консула, находящиеся в бухте Дрепана квинквиремы стали поворачивать назад и двигаться к выходу из гавани. Но здесь они столкнулись с кораблями, не успевшими освободить проход. Хруст сдираемой с бортов обшивки, треск ломаемых весел, громкие крики гребцов и моряков взорвали предрассветную тишину. Командиры квинквирем осыпали своих подчиненных отборной руганью, а гребцы из всех сил налегали на весла, разводя в разные стороны сцепившиеся корабли. Все это наблюдал Публий Клавдий. Консул не на шутку разозлился, когда увидел, как на выходе из гавани сталкиваются корабли и римский флот сбивается в огромную кучу. Но, как на грех, появился авгур и торжественным голосом объявил, что ауспиции неблагоприятны, поскольку священные цыплята не хотят клевать корм. Боги не благосклонны к римлянам и не велят им вступать в сражение. Лицо командующего исказилось от ярости, он оттолкнул жреца и побежал на корму, где стояли клетки со злополучными цыплятами. Прокричав во весь голос: «Пусть они пьют, если не хотят есть!» (Suet. Tib. 2) – Пульхр, к великому ужасу всех присутствующих, побросал клетки в море. Покончив с этим делом, консул победно посмотрел на авгуров и громко расхохотался. Моряки и легионеры со страхом смотрели на своего неистового командира, а Публий Клавдий, не обращая внимания на причитания жрецов, уверенным голосом продолжал отдавать команды подчиненным. Римский флот продолжил выстраиваться в боевой порядок.

В это самое время Атарбал с пятью пентерами промчался мимо левого фланга римлян, обогнул его и со стороны открытого моря развернул корабли носами прямо на вражеские суда. В лучах восходящего солнца хищно блеснули острия бронзовых таранов, нацеленных на квинквиремы. Командующий карфагенским флотом передал на остальные суда, чтобы подходящие из гавани пентеры становились в линию за флагманом и повторяли все его маневры. Артабал искусно маневрировал, выстраивая корабли в линию и одновременно оттесняя римлян к побережью. А Пульхр ничем не мог ему помешать, поскольку не все его корабли покинули гавань. Как следствие карфагенский флот занял идеальную позицию для атаки, а римский оказался прижат к берегу. Атарбал понял, что лучшего момента может не