Остров затерянных душ - Джоан Друэтт

Кросс стоял на руле; ежесекундно нависала опасность того, что очередной порыв ветра вырвет единственную мачту судна, которая гнулась взад-вперед, как тростинка, или перевернет куттер, то и дело сильно кренившийся. Капитан Масгрейв вспоминал: «Вода заливала люки, а фонтаны брызг взлетали выше мачты, от которых все захлебывались и практически слепли».

Тем не менее, невзирая на все препятствия, которые им чинила природа, к восьми часам вечера «Флаинг скад» вошел в Привальную бухту, и Масгрейв снова оказался в том месте, где он поднял парус пять недель тому назад. «Как сильно отличаются мои нынешние чувства от того, что я испытывал тогда!» – восклицает он.

«Четверг, 24 августа, – записал он на следующий день. – Мы встали и высадились на берег, как только рассвело».

Его удивило то, что палатка, в которой он жил вместе со своими подчиненными, пока они готовили «Спасение» к плаванию, возлагая на него свои последние надежды, исчезла вместе с инструментами и прочим скарбом. По всей видимости, Энри и Джордж их забрали. Но как, не имея лодки? Вероятно, подумал Масгрейв, они соорудили плот. Затем он укрепился в этой догадке, найдя половину туши тюленя, висящую на дереве, а также грубо выстроганное весло и мачту. Гавань все еще кипела белой пеной, так что они не могли двинуться на поиски и поэтому отправились на охоту. К слову, Масгрейв добыл самку и детеныша морского льва.

С этим было связано происшествие, которое Масгрейв счел забавным. Он убил детеныша, и, после того как выстрелил, «Кросс увидел, что на него мчится старая самка, и тут же дал деру вниз со скалы к лодке». Животное пронеслось мимо в ином направлении, а Масгрейв кинулся за ним следом, и тогда Том Кросс, осмелев, вернулся. Увидев лежащего рядом детеныша, он решил, что тот спит, и накинулся на него со своей дубиной, после чего торжествующе воскликнул: «Парни, вы где? Я убил тюленя!»

Вернувшись, Масгрейв задумчиво взглянул на тушу.

– Вы уверены, что убили его? – поинтересовался Масгрейв.

– Уверен? Конечно, вон у него мозги вывалились изо рта.

При ближайшем рассмотрении Масгрейв обнаружил, что детеныш срыгнул молоко в предсмертных конвульсиях. Он показал весьма погрустневшему Кроссу на дырку от пули в голове зверя.

– Вот как, – огорченно произнес Кросс, – а я думал, что убил тюленя.

Дождь по-прежнему не прекращался, но днем ливень немного утих, ветер ослаб, и они двинулись в путь. Когда они пришли в Эпигуайтт, лагерь был погружен в густой туман. Стало понятно, что парни не могли увидеть «Флаинг скад», тем более что Масгрейв и Кросс дошли до берега на лодке, «оставив куттер в дрейфе, так как ветер и волны были слишком сильны, чтобы ставить его на якорь».

Увидев их, Энри «стал бледным как смерть и, шатаясь, дошел до столба, к которому привалился, чтобы устоять, поскольку явно был на грани потери сознания». Второй, Джордж, сжал руку Масгрейва в своих ладонях и, отчаянно ее тряся, воскликнул: «Капитан, как ваши дела? Как вы?» – явно не в силах вымолвить что-либо еще».

Усилием воли англичанин сумел овладеть собою, но по-прежнему «в его глазах стояли слезы» безбрежной радости. Склонившись над Энри, который теперь уже был в обмороке, Джордж с Масгрейвом принялись его трясти и брызгать в лицо холодной водой, которую капитан Кросс «принес в своей непромокаемой кепке из ручья поблизости», но прошло еще немало времени, прежде чем бедный парень открыл глаза.

Так как уже вечерело, Масгрейв и Кросс, не теряя времени на вопросы и ответы, поспешили доставить обоих отшельников на куттер. С попутным ветром они домчались до Привальной бухты, где и поужинали. Масгрейв пишет, что ужин «состоял из рыбы с картофелем, чая, хлеба с маслом, и оба бедолаги накинулись на него с таким рвением, какое нечасто увидишь за столом».

Удивляться не приходится – они сразу же поведали, что временами донельзя оскудевший рацион вынуждал их ловить и есть мышей. Что еще хуже, у них произошла крупная ссора и они «были близки к тому, чтобы разойтись и жить порознь!»

То, что ничего подобного не случалось до того, как Масгрейв покинул остров, было заслугой его руководства, но также свидетельствовало о том духе товарищества, что объединял их в сплоченный коллектив.

Однако мысли Масгрейва крутились вокруг облака дыма, который они заметили с куттера, подходя к берегу. Энри и Джордж ничего об этом сказать не могли, сообщив ему, что не были вблизи гор с того дня, как «Спасение» ушло в море, так что, размышлял он, была вероятность того, что на острове есть и другие несчастные. В таком случае нужно было обязательно снова пройти вдоль берега сразу же, как только погодные условия это позволят. Мысль о том, чтобы бросить людей, претерпевающих те же бедствия и лишения, что он и его маленький коллектив испытывали в течение долгих девятнадцати месяцев, была для него совершенно неприемлемой.

Следующее утро началось мертвым штилем, так что выйти из бухты Карнли не представлялось возможным. Впрочем, в остальном погода была довольно сносной, поэтому моряки Кросса взяли в руки длинные весла и привели «Флаинг скад» в Эпигуайтт, что дало возможность Масгрейву, Энри и Джорджу взять себе что-нибудь на память об их долгом заточении. Вспомнив о Райнале, ожидающем их в Инверкаргилле, Масгрейв отсоединил кузнечные мехи и отнес их на куттер.

Тогда же Масгрейв узнал от Энри и Джорджа, как они забрали палатку из Привальной бухты. Когда нужда заставила их питаться мышами, они сделали плот из четырех пустых бочек, который явился для них серьезным подспорьем, так как теперь они могли ходить в гавани на охоту, а также забрать имущество, оставленное в Привальной бухте. Неудачно сделанные весло и мачту они бросили там после того, как изготовили другие, лучше прежних. Половину туши им пришлось оставить в ходе одной из их охотничьих вылазок, потому что взрослого тюленя они вдвоем съесть были бы не в состоянии.

Этот разговор об охоте на тюленей побудил капитана Кросса предпринять еще одну попытку, и они отправились с его собакой – большим благородным зверем.

«Такой пес, – пишет о нем Масгрейв, – принес бы нам много пользы во время нашего пребывания здесь».

Когда они подняли старую самку из кустарника, собака бросилась за ней следом и отпустила ее только после того, как один из матросов Кросса, возбужденный погоней, стукнул пса по голове вместо тюленя.

Правда, в следующие несколько дней, когда им пришлось задержаться из-за шторма, члены команды куттера обрели и опыт, и храбрость, добыв несколько шкур и вытопив немало жиру, несмотря на непрекращающийся проливной дождь. Для Масгрейва, по-прежнему мучительно переживающего разлуку со своей семьей, время тянулось невыносимо медленно.