Лодка над Атлантидой - Виктор Кернбах

Сообщив все это, юноша немедленно отправился в лагерь Май-Баки. Но, сделав несколько шагов, он вернулся, вспомнив забытый им случай. С некоторых пор в доме рабов поговаривают, будто бы чужеземные боги вместе с бывшим рабом Великого Жреца обосновались по ту сторону дворца, прямо на вершине. И еще говорят, будто бы Тефнахт вот уже несколько дней живет во дворце Великого Жреца с сыном, дочерью и всеми слугами. Солдаты, охранявшие рабов, говорят разное: одни утверждают, что Тефнахт, с тех пор как началось восстание, боится находиться в Великом Городе, другие считают, что он прибыл сюда, чтобы быть поблизости, если вдруг умрет Великий Жрец. А дочь Тефнахта прекрасная Неферт однажды, не сказав ни слова, зашла в дом рабов. Мпунзи также слышал от надсмотрщиков, что жрица Богини Луны Неферт хотела бы увидеть богов из серебряной башни.

— Ты никогда не видел Неферт? — взволнованно спросил его Аута.

— Я ее видел всего один раз в доме рабов. Говорят, что ночью, когда всходит луна, она гуляет по саду в сопровождении нескольких рабынь, но я этого не видел.

Исчерпав все свои новости, Мпунзи простился с Аутой и, крадучись между скалами, направился в сторону берега моря.

Вот так произошла встреча Ауты с Мпунзи.

А теперь, вспоминая об этом случае, Аута сидел около Хора и поджидал группу рабов, которые, казалось, направлялись в его сторону.

Увидев, что Аута молчит и в глазах его светится грусть, Хор спросил его, не болен ли он.

— Куда девалась твоя бодрость? — воскликнул Хор.

Аута признался ему, чем вызвано его беспокойство. Хор внимательно посмотрел на него и задумчиво, с каким-то оттенком удивления улыбнулся.

— Ну, а если эта Неферт не может быть твоею, разве ты не сможешь полюбить другую?

На это Аута с грустью ответил:

— Вы разве никогда не любите? Вы, кто всю жизнь остаетесь молодыми!

— Любим, конечно. Любим и мы, но мы не теряем головы, когда любовь оказывается безответной. Безответная любовь означает, что мы плохо выбрали предмет нашей любви. Наша любовь является одновременно и дружбой. Знаешь, что могло бы случиться, если б мы начали бороться так же, как об этом писали в наших очень древних книгах поэты, за женщину, которая не отвечает взаимностью? Человек мог бы забыть о первой его обязанности.

— Но разве это не первейшая его обязанность?

— Конечно, нет. Человек должен прежде всего трудиться на благо всех. Иначе мы никогда не были бы теми, кем мы стали. У нас любовь стала помощником человека, а не препятствием.

Аута вздохнул:

— Было бы хорошо поступать, как вы, но…

— Она тебя любит?

— Не знаю… может быть, да. Я только один раз смог поговорить с ней, и то тайно. Дочь жреца не может любить раба!

— Не может или ей не разрешается?

Аута не ответил. А Хор продолжал:

— По твоим словам и если я хоть что-то начал понимать в жизни земных людей, мне кажется, что ее желание видеть богов из серебряной башни не что иное, как желание увидеть тебя. Почему она бродит в лунные ночи без охраны?

Аута почувствовал, как в нем вспыхнула искорка надежды. Он крикнул:

— Я украду ее!

— Хочешь, чтобы тебя убили солдаты Тефнахта? — остановил его Хор, но вдруг предложил: — А может быть слетать к ней туда, когда она гуляет без охраны? Наш друг посадит лодку как можно ближе… лишь бы не испугать девушку. Ты же ведь не сможешь ее предупредить, иначе узнает об этом не только она, но и тот, кто не должен знать.

Аута с признательностью взглянул на Хора. Но тут к ним подошла группа рабов. Они упали на колени, и Аута долго не мог их поднять. Среди них находился и Мпунзи.

Аута узнал, что группа отбилась от восставших рабов и заблудилась, Мпунзи встретил ее, когда возвращался с вестями от Май-Баки.

— Май-Бака посылает тебе свое высшее почтение, добрый бог, и радует твой слух вестью о том, что в лагерь прибыло четыре раза по тысяче рабов. Этих я привел к тебе, так как они бродили тут поблизости. Отсюда я их поведу к Май-Баке.

Аута с любопытством взглянул на одного небольшого роста, но крепко сложенного раба; лицо у него было светло-желтого цвета. Рядом стоял другой, тоже небольшого роста, с темно-красной кожей. Он спросил, из какой страны их вывезли.

Оба раба очень плохо говорили на языке атлантов, а один почти ничего не понимал. Тот, у кого кожа была светло-желтая, мог быть с дальнего востока, подумал Аута, а может быть, из маленькой страны Шумер. Но вот второго типа людей ему не приходилось встречать. Цвет их кожи напоминал атлантов, да и черты лица не особенно-то отличались от них, разве что лицо посуше, нос подлиннее и побольше, да и ростом человек был чуть поменьше. Первого он наугад спросил на языке страны Шумер, как его звать. Довольный возможностью поговорить на своем родном языке, человек расплылся в улыбке до самых ушей и поклонился:

— Наш бог знает все языки земли… Меня зовут Утнапиштим, и пусть славен будет бог, пожелавший узнать мое ничтожное имя!

— А ты откуда? Как называется твоя страна? — спросил Аута другого, но на языке атлантов.

Раб с темно-красным лицом показал рукой на запад. Аута пожал плечами:

— Там нет никаких стран, только несколько маленьких островов, населенных дикими людьми. Ты оттуда?

— Нет. Страна большая, красивая. Далеко! — ответил тот.

Аута знал, что в некоторых сказках иногда говорится о большой стране на западном конце Земли, но он считал это выдумкой. Теперь же он не знал, что и подумать. Мысленно прикинув, Аута решил, что странный человек, вероятно, говорит правду, так как по внешнему виду он был не похож ни на кого из известных ему народов. Из разговора с ним Аута узнал, что его зовут Махукутах. В Другой раз он расспросил бы его поподробнее, но сейчас Мпунзи ждал и ему надо было со всеми остальными отправляться к берегу моря. Аута посоветовал передать Май-Баке, чтобы тот собрал побольше рабов.

— Жаль, что погиб Яхубен! — сказал он грустно. — Ему нельзя было идти впереди всех.

— Смерть Яхубена — это потеря всего лишь одного человека, — сказал Мпунзи, — Он был храбрый человек, но он не был рабом.

— Да, но Яхубен знал, как организовать войско, ему было хорошо известно военное ремесло, а вам ведь придется драться с лучшей армией мира. — Аута очень сожалел, что не мог дать рабам ценного совета. — Вы храбры, но солдаты искусны и их много больше, чем вас. Передай Май-Баке, пусть повременит с боями и соберет рабов. Я приду…

— Приходи, бог Аута. Ты бог и все знаешь. Ты научишь нас военному ремеслу.

Аута грустно улыбнулся и подумал, что неплохо, если бы его самого кто-нибудь научил этому искусству.

Когда наступил вечер, двадцать рабов под прикрытием длинных теней сумерек исчезли среди скал. Аута заметил странный, полный удивления взгляд Хора. Хор спросил его: