Брюсов Орден. Ради лучшего будущего (СИ) - Кащеев Денис Георгиевич

– Нет, вряд ли это сороковые годы прошлого века, – заявила Полина, также провожая взглядом кургузый аэроплан. – Больно уж примитивная конструкция. Больше на времена гражданской похоже.

– А в Ярославле тогда были бои? – спросил я.

– Тогда везде были бои. Брат на брата, все дела… Опять же, не забывай про возможный парадокс…

– Ваше благородие! Барышня! Скорее сюда!.. – послышалось вдруг откуда-то слева. Мы с напарницей синхронно обернулись: на другой стороне улицы из приоткрытой двери подъезда нам отчаянно махал рукой какой-то человек, одетый во все черное – не считая широкой бело-сине-красной повязки на рукаве. – Нет, нет, не поднимайтесь! – прокричал он – Полина и в самом деле начала уже было привставать с мостовой. – Ползком!

– Легко сказать – ползком, а когда на тебе такое платье… – проворчала девушка, впрочем, снова послушно припадая к брусчатке.

– Ладно, двинули, – бросил я, пропуская напарницу так, чтобы держаться от нее с той стороны, откуда прилетали пули.

– Быстрее внутрь, ваше благородие, здесь безопасно! Насколько это сейчас вообще возможно…

Подгоняемые этими криками, последние метры до подъезда мы, не выдержав, все же преодолели бегом. Под жутковатый аккомпанемент свиста пуль – но, в итоге, благополучно.

Черное одеяние незнакомца оказалось формой железнодорожника. Причем, сперва я принял его за моряка – из-за якоря с топором на кокарде фуражки. Ну зачем поезду якорь? Ан нет, видимо, для чего-то нужен.

– Кто вы? – осведомилась Полина, вваливаясь в подъезд.

– Городов я. Так-то путеец, но вот пришлось пойти помощником машиниста на бронепоезд, – последовал ответ. – Только нету больше нашего бронепоезда… – резко помрачнев, добавил он. – Да и тут нас черти узкоглазые крепко прижали…

– Прапорщик Одинцов, – представился я, отметив про себя этих «узкоглазых». Неужели русско-японская? Но почему в Ярославле-то?! – Это, – кивнул на напарницу, – моя… моя сестра Полина.

– Пройдемте наверх, – шагнул железнодорожник вглубь дома. – Наши – там.

Коротко переглянувшись, мы с девушкой двинулись за ним следом.

«Наших» – помимо Городова – оказалось трое. Еще один железнодорожник – пожилой мужик, назвавшийся Прохорычем – с маузером в громадной деревянной кобуре у пояса. Вооруженный винтовкой парень, едва ли не младше нас с Полиной, в длинной солдатской шинели не по погоде («Васильев я, Серж Васильев. Студент. Ну, бывший. Мерзну вот что-то. Болею, наверное…»). Оба – с такими же, как и у Городова, бело-сине-красными повязками.

Третьего «нашего» я увидел не сразу – он вышел из соседней комнаты, когда с первыми двумя мы уже перезнакомились. Мужчина лет тридцати пяти, с несомненной военной выправкой, в зеленом офицерском кителе, но без погон, и фуражке с мягкой тульей – без кокарды, но с черно-оранжевой – «георгиевской» – лентой на околыше. Имелась у него и повязка на рукаве – также георгиевских цветов.

– Штабс-капитан Седов, – отрекомендовался он, пожимая мне руку.

– Прапорщик Одинцов.

– Да, я слышал… – взгляд штабс-капитана скользнул по золотым погонам на моих плечах, по щегольскому мундиру, по эфесу шашки – печально, и чуть ли не с завистью. – С начала германской не видел такой красоты, – вздохнул он. – Вы, Одинцов, к нам будто прямиком со смотра явились… Причем, года так из 1913-го… Помнится, один англичанин, Уэллс, роман написал – «Машина времени», кажется, ну или что-то вроде этого. Вот будто про вас.

– Старые запасы… – пробормотал я. И зачем-то добавил: – Погибать, так при полном параде!

То есть для них здесь 1913 год тоже в прошлом. Значит, точно не русско-японская. Кто же тогда эти загадочные «узкоглазые»?

– Тоже верно, – кивнул между тем штабс-капитан. – Из какого вы отряда?

– Я… Из резерва, – брякнул я наобум – нужно же было что-то отвечать.

– Не знал, что у нас есть резерв, – покачал головой офицер.

– Больше и нет, – развел я руками. Логично же, раз бронепоезд потерян, а «нас прижали»?

– Как вы оказались там, на улице? – не отставал Седов.

– Вернулся за сестрой, – кивнул я на напарницу. – Прошу прощения, я ее не представил – Полина Одинцова, моя сестра… И… Еще раз прошу прощения, господин штабс-капитан – это что, допрос? Вы меня в чем-то подозреваете?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Что вы, – печально скривился мой собеседник. – Какие тут подозрения. Последнее, что станут делать красные – засылать к нам переодетого офицером шпиона. Нет у нас под это достойных секретов… Да и видно же, что вы не китаец и не мадьяр… – усмехнулся он.

– Русские части у большевиков считаются ненадежными, – вмешался в разговор Городов. – Вот и бросили на нас узкоглазых.

– С севера, говорят, латышские стрелки наступают, – добавил его старший коллега Прохорыч. – У нас здесь – китайцы, на юге – мадьяры…

– Да нет, я слышал, мадьяры с запада прут, рука об руку с узкоглазыми, – заспорил Городов.

– В общем, полный интернационал, как и положено у большевиков, – усмехнулся Седов. – Давят, сволочи… Да вы, Одинцов, небось, все сами видели… Ну ничего, мы им тоже жару задали! Попомнят краснопузые наш Ярославский июль 18-го…

Ну вот, и с годом разобрались, и с сутью конфликта. Полина была права – это гражданская война, 1918-й. Красные наступают… а мы, значит, у белых. Ну да, золотые погоны обязывают… Вот только дела у «наших», похоже, не очень. Подмога не пришла, подкрепленье не прислали – если не считать нас с «сестрой»…

Интересно, а многие так выбирали сторону в гражданской войне – нечаянно оказавшись в один прекрасный (или скорее, ужасный) момент по-особому одетыми или в определенной компании?

Звякнуло стекло – и до того разбитое. Влетев в окно, пуля ударилась в стену за спиной штабс-капитана. Все присутствующие дернулись – кто сильнее, кто едва заметно – невозмутим остался один Седов.

– Можете сообщить что-нибудь новое о продвижении красных? – спросил он у меня.

– Едва ли что-то существенное, – пожал я плечами. – Я пришел с другой стороны. Насколько могу судить – по городу работает артиллерия. Видел аэроплан… Он к Волге ушел.

– За новыми бомбами полетел! – заявил Городов.

– Да ладно тебе выдумывать, – цыкнул на него Прохорыч. – Виданное ли дело – бомбы на аэроплане! Они ж тяжеленные, с ними ему ни в жисть не взлететь!

– Еще как взлететь! Как, думаешь, они наш бронепоезд остановили? Бомбами с аэропланов забросали!

– У бронепоезда банально закончились снаряды к орудиям, поэтому его и оставили, – повернулся к нему Седов. – А бомбить с аэропланов еще в германскую научились, – заметил он уже Прохорычу. – Прогресс, господа, не стоит на месте!

– Уж лучше б стоял! – буркнул пожилой железнодорожник. – Или вовсе прилег отдохнуть!

Между тем штабс-капитан приблизился к окну и осторожно выглянул на улицу. Трудно сказать, что он там сумел высмотреть, но через четверть минуты Седов обернулся к нам с самым решительным выражением на лице.

– В общем, так, господа, – отчеканил офицер. – Считаю, что оставаться здесь далее бессмысленно. Китайцы не суются только потому, что не знают, как нас мало. Тем не менее, очевидно, что их наступление – всего лишь вопрос времени. Никакого стратегического значения наша с вами позиция не имеет, удерживать ее любой ценой смысла я не вижу. Поэтому предлагаю отходить к Волге. И там – либо соединиться с другими отрядами, либо покинуть город по воде.

– Как это покинуть? – ахнул Городов. – Ваше благородие, у меня здесь, вообще-то, семья! Если уж наше дело – труба, лучше германцам сдаться! Ну, местной комиссии военнопленных…

– Да, у них, вроде как, нейтралитет, – поддержал коллегу Прохорыч. – Не выдадут же они нас большевикам!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– По первому же щелчку пальцев выдадут, – покачал головой Седов.

– До германцев – как и до Волги – еще добраться нужно, – из угла комнаты, где сидел на полу в обнимку с винтовкой, подал голос студент Васильев. – Улица насквозь простреливается – не пройдем.

– Пойдем по крышам, – заявил штабс-капитан.

– По крышам? – хмыкнул студент. – Чтоб к Господу ближе? Это вариант…