Последний Исход - Вера Петрук

— Этой услугой, о которой попросил тебя Негус, стала война? — горько спросил Арлинг. — Тот, кто творит месть чужими руками, жалок и достоен презрения.

— Ты удивишься, но Подобный просил меня не о мести. Меня называют Карателем, однако цель моего похода в другом. Я пришел сюда ради той кучки грязных нарзидов, которые влачат жалкое существование в кучеярских городах. Я должен отвести их за Гургаран, туда, где их ждет другая жизнь. Мечта Подобного — воссоединить свой народ. И это уже происходит. Первую партию нарзидов из южных городов мы уже отправили на Восток. Осталось забрать нарзидов из Фардоса, Самрии и Иштувэга. Всего три города, и меня здесь не будет.

— Я не понимаю, — потряс головой Арлинг, — но зачем разрушать города? У тебя достаточно военной силы, чтобы предъявить ультиматум. Тебе бы отдали нарзидов без боя.

— Как же плохо ты знаешь тех, среди которых прожил столько лет, — усмехнулся Даррен. — Кучеярские власти не допустят, чтобы стало известно о преступлении их предков, а твой учитель, тот самый Мельник, истребляет нарзидов сотнями. В первом отряде нарзидов, которых мы собрали из южных городов, было шестьсот человек. Но к Гургарану отправилось только двести. Остальные были перебиты в пути наемниками Белой Мельницы. Если бы мы сказали, что пришли за нарзидами, то иман убил бы их, хотя бы из мести за Балидет. Нарзиды в других городах тоже оказались бы под угрозой. Да и кто бы поверил в мою освободительную миссию? Ведь и ты мне сейчас не веришь, верно?

Арлинг не верил. Даррен перевернул все с ног на голову. Или он обманывал его или был обманут сам. В рассказе Монтеро Подобный выступал спасителем, а не тем одержимым жрецом, мечтающим изменить мир через Септорию Второго Исхода, о котором рассказывал иман. Кто лгал? Учитель или Даррен? Или это была последняя попытка друга переманить Регарди на свою сторону? Если так, то Монтеро просчитался. Даже узнав историю изгнания нарзидов, Арлинг не испытывал к ним жалости. Новый Арлинг был воспитан кучеяром, и ему не нужен был Гургаранский рай царя Негуса.

— Я отправлюсь в Самрию, — решительно произнес он. — И передам твой рассказ наместнику. Меня или не послушают, и тогда ты сможешь громить город, как и собирался, или наоборот, послушают, и тогда тебе отдадут нарзидов, а ты пройдешь мимо. Я не верю в освободительную миссию Негуса, но признаю ценность человеческой жизни. По крайней мере, пытаюсь.

— Выбор за тобой, — прищурился Монтеро. — Но если кучеяры не поверят тебе и решат убить оставшихся нарзидов, жители всех городов, включая Иштувэга, будут вырезаны до последнего человека. Никто не уцелеет, даже дети. Ты готов взять на себя такую ответственность, друг? Я бы не стал.

Больше они не говорили. Даррен еще сидел с ним какое-то время на бархане, но когда солнце стало выплывать из-за горизонта, поднялся и направился к лошади. Он спешил к своей обезглавленной армии, чтобы спасать нарзидов. Как странно это звучало. Арлингу тоже не следовало медлить, но он просидел на песке до самого заката, впитывая в себя зной раскаленного Холустая и стараясь растопить лед, которым обросло его сердце после встречи с прошлым.

Глава 6. Гости Джавада

Когда Арлинг добрался до Самрии, Фардос уже пал. Беженцы из окрестных селений, заполнившие все тракты, не скупились на подробности. За сопротивление и долгую осаду город был разрушен до основания — даже крепостных стен не осталось. Каратель собрал всех детей в храме Омара и заставил горожан ломать дома, дворцы, памятники и другие постройки, угрожая поджечь святыню, если его ослушаются. Когда все было кончено, храм подожгли, а тех, кто поверил обещаниям Маргаджана и сдался в плен в обмен на жизнь, утопили в грязевом канале.

Арлинг старался проезжать рассказчиков быстрее, но они были повсюду. Почти у всех в Фардосе жили близкие, и теперь каждый хотел выплеснуть боль, спрятать в словах страх, найти благодарные уши, которые понесут леденящие кровь истории по северным городам Сикелии, добавляя к ним вымыслы и создавая мифы нового мира — о войне и ее демонах.

Чтобы спастись от голосов выживших, Арлинг свернул с Большого Сикелийского Тракта, но после того как на него напали разбойники, был вынужден вернуться обратно. Убивать оголодавших и обезумевших от войны людей было сложнее, чем в одиночку сражаться с «кобрами» из боевой школы Самрии. Чтобы не привлекать внимания, он продал коней, взятых у мертвецов Рамсдута, купцу из Шибана, который заплатил за породистых животных в пять раз меньше, чем Арлинг мог получить за них в городе. Но торговаться времени не было.

Наблюдая за потоком беженцев, Регарди не мог отделаться от навязчивой мысли. Незаметно и неудержимо мир Сикелии клонился к закату. За Фардосскими степями снова начались пески, богато усыпанные оазисами, но это была уже не та Сикелия, которая когда-то встретила молодого сына Канцлера, став ему домом и надеждой на новую жизнь. Трупы частенько встречались на караванных тропах в пустынях, но на больших трактах их всегда убирали специальные службы уборщиков из крупных городов. Сейчас мертвецов никто не тревожил. Беженцев, погибших от болезней, голода или ран, нанесенных собратьями, было не меньше, чем живых, которые брели по тракту, равнодушно глядя на трупы. Иногда спасающиеся от войны монахи или жрецы собирали их в кучи и сжигали, но чаще всего мертвецов оставляли лежать там, где их настигла смерть.

Ее запах преследовал Арлинга с тех пор, как он вышел из безлюдных мест Холустая на большой тракт. Рискуя сбиться с дороги, Регарди замотал нос платком, но зловоние въедалось не только в одежду, но и кожу. И хотя Арлинг понимал, что в сухом воздухе Сикелии трупы быстро превращались в мумии и не могли смердеть, ему повсюду слышались сладковатые нотки тления.

Керхам стоило чаще нападать на города и караваны кучеяров, горько подумал он. Им следовало штурмовать их крепости, захватывать поселения и убивать больше путников. Тогда бы жители Сикелии были готовы к этой войне. Маргаджан оказался шипом, который вонзился слишком глубоко. Он был ядом без противоядия. Много лет назад у Регарди появилась плохая привычка считать тех, кого он убил, и хотя он давно сбился со счета, сейчас ему казалось, что его мертвецов стало в тысячи раз больше. Жители Фардоса могли погибнуть и без возвращения Карателя к своей армии, но Арлинг знал, что эта попытка оправдаться была обречена на поражение. С тех пор каждый убитый в этой войне будет на его счету. Мертвецы Даррена — это его мертвецы, кровь на его руках.

А ведь мы уже проиграли, подумал он, слушая, как приближается гул большого города. Самрия. Если власти столицы послушают его и отдадут городских нарзидов Карателю, не изменится ничего. После разорения Фардоса Арлинг не верил ни в одно слово Даррена, но даже если случится чудо, и Маргаджан пройдет мимо, к истерзанному эпидемией и переполненному беженцами Северного Города, Сикелия останется обрубком плоти без рук и ног, с разорванными артериями и венами, из которых медленно и неудержимо будет вытекать драгоценная влага жизни. Чтобы подняться, стране кучеяров понадобиться крепкая рука помощи и опоры, но ей вряд ли станет империя драганов, охваченная гражданской войной, которую зажег все тот же Подобный.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});