Жена опального лорда - Татьяна Рябинина

каждой тени.

- Если бы я знал что-то, наверно, сказал бы. Она молчит, хотя должна понимать, что ей грозит виселица. Но сегодня в тюрьму привезли Сойтера. Возможно, этот будет поразговорчивее. Это все?

Ответить я не успела. Притиснув к стене, Келлин жестко и жадно впился в мои губы.

Самое интересное, как раз перед этим, попросив прощения, я вдруг подумала: а что было бы, если бы я его поцеловала?

Но вот так: грубо, да еще сразу же после упоминания имени Огриса – такого мне точно было не надо. Поэтому уперлась руками ему в грудь и вырвалась.

- Спокойной ночи, Келлин! – бросила через плечо. Хотела ядовито, а получилось как-то жалко.

Вывалившись из спальни, как мусор из ведра, я чуть не наступила на Ноффера, ждавшего в коридоре. Тихо ворча, он поплелся за мной, всем своим видом намекая, что приличные люди и собаки давно уже спят.

Пенилась я ровно до своей двери. Когда вошла в спальню, стало почти смешно.

Что и требовалось доказать. И хочется, и колется, и мама не велит. Насчет мамы не слишком актуально, но первые два компонента точно в наличии. Вопрос, что перевесит в итоге. Судя по последнему эпизоду, в отрыв вышло «хочется», но засада в том, что этого мне было мало, хотелось большего. Не говоря уже о том, что секс от злости оставляет довольно противное послевкусие. А почему он злится, вполне можно было понять. Помимо того, что уже имелось в анамнезе, я еще неловко и не к месту упомянула Маэру. Плюс Огрис в качестве постоянного кислотного раздражителя.

Понять – да. Принимать как должное – нет. Пусть злится на расстоянии.

Но губы до сих пор жгло. Я провела по ним пальцами – то ли стирая этот поцелуй, то ли, наоборот, пытаясь удержать ощущение.

- Вы уже ложитесь, госпожа? – спросила Веста, которая, кажется, не ожидала, что я вернусь так быстро.

- Да. Побудь со мной, пока Ноффер сходит на улицу, - попросила я.

- Госпожа… - нерешительно начала она, переплетая мне на ночь косу. – Сегодня у меня порвались бусы, часть бусин закатилась под кровать. В моей комнате. Я полезла за ними и нашла большой альбом. Там всякие рисунки, гравюры.

- Изображения дома? - догадка была как вспышка молнии. - Чертежи?

- Да.

Вот оно что! Весту поселили в комнату Айли. Теперь понятно, откуда та узнала о двери под драпировкой. Я полистала этот альбом в библиотеке и отложила на потом, занявшись семейной хроникой, но так к нему и не вернулась. Как он оказался у Айли? Дал Лестранд? Милый старичок-библиотекарь – ее сообщник?

- Спасибо, Веста. Пусть пока побудет у тебя. И не говори никому.

Этой ночью мне снова было не уснуть, и мысли в голове бродили всякие разные. Утром, едва позавтракав, я отправилась в библиотеку. Лестранд уже сидел за своим столом и, покусывая кончик пера, что-то записывал в большую книгу.

- Доброе утро, госпожа, - поклонился он, поднявшись. – Не желаете познакомиться с новинками? Вчера прислали от торговцев.

- Благодарю, Лестранд, чуть позже. Сейчас я хотела бы посмотреть альбом об имении. В прошлый раз не успела закончить. Помните, я еще попросила вас не убирать его?

- Да, госпожа, но… - библиотекарь виновато сдвинул брови. – Мне очень жаль, но альбом пропал. Я, как вы и просили, оставил его на столике, а на следующий день утром, когда пришел, его уже не было. Дверь не запирается, зайти и унести мог любой. Не знаю только, кому он понадобился.

Я внимательно смотрела на Лестранда, вслушивалась в интонации. Похоже, он не врал. Да и какой смысл был давать Айли альбом, навлекая на себя подозрения? Будь он ее сообщником, просто подсказал бы все, что нужно.

Но чтобы украсть что-то, надо как минимум знать о нем? Откуда Айли стало известно об альбоме?

И тут я вспомнила!

Ну да, конечно! Я сидела в библиотеке и читала семейную хронику. Второй альбом лежал на столике, раскрытый на каком-то плане. И тут пришла Айли – сказать, что пора собираться на ужин во дворец. Она еще с таким интересом покосилась на картинку. Вполне могла сообразить, что это.

- Ну ладно… подождем, вдруг альбом все-таки найдется, - вздохнула я и вышла.

Гуляя в саду с Эйвином и Элланой, я размышляла об этом. Находка Весты могла означать, что у Айли не было сообщника, но точно так же могла не означать ровным счетом ничего. И Лестранд мог быть очень искусным притворщиком, и помогать ей мог кто-то другой. Оставалось надеяться лишь на то, что ее все-таки сумеют расколоть в тюрьме. Или что проговорится Огрис.

Когда Теренс доложил, что обед подан, я вошла в столовую и вздрогнула от неожиданности.

Келлин сидел за столом и мрачно жевал. Молча привстал, приветствуя меня, сел и снова уткнулся в тарелку. И только когда слуга, налив мне супа, отошел в угол, сказал вполголоса:

- Извини.

- За что? – притворилась дурочкой я.

- За вчерашнее, - Келлин все так же не смотрел на меня. – Я не должен был…

- Ну почему? - опять не удержалась я. Да что у меня за язык такой?! - Ты все-таки мой муж. Имеешь полное право. Тем более ты не звал, я сама пришла.

- Тогда почему ты меня оттолкнула? – кажется, он ничего не понимал и снова начал злиться. На меня или на себя? А я начала злиться, потому что начал он.

- Потому что мне не нравится, когда со мной обращаются как с уличной девкой. Хотя… ты же так меня и назвал – девкой, которую кто только не перепробовал.

Келлин швырнул ложку так, что та со звоном ускакала на пол, встал и вышел.

Ну и глупо. Как моя бабушка говорила, бей, дерись, но за стол садись. И вообще… война войной, а обед по расписанию. Ну и ходи голодный. Псих недорезанный.

Впрочем, я ничем не лучше. Могла бы и помягче как-нибудь. Глядишь, до чего-нибудь хорошего договорились бы. Во всех смыслах хорошего. Все-таки прощения попросил, значит, не безнадежен.

И сколько еще мы будем так бодаться? Интересно, когда у него день рождения? Наверняка Козерог упертый. Звезды-то одни и те же везде.

- Я могу убрать тарелку лорда, госпожа? – бочком подобрался слуга. – Или он вернется?

- Да, убирай, - кивнула я, принимаясь за суп. –