Неистовая принцесса - Шеннон Дрейк

— Нет! — Фаллон пыталась царапаться и лягаться. Она знала, что не обделена силой, но по сравнению с ним была слабым ребенком.

Он надежно сжал ей запястья, затем раздвинул коленом девичьи бедра и пригвоздил ее всей тяжестью к кровати. Фаллон не могла пошевелиться. Если она двинется, он приникнет к ее интимному месту еще плотнее.

— Проси пощады, Фаллон!

— Пощады? У тебя?! Да я скорее умру!

Он прижал ее руки к матрацу и расплющил ее всем весом, беспощадно придавив к кровати.

— Ублюдок! — прошипела она и снова отчаянно забилась под ним, задыхаясь и хватая ртом воздух.

В глазах Аларика не было и проблеска жалости. В них читалась непримиримость. Он ненавидел ее. Он прикасался к ней с каким-то презрением, его рука дерзко блуждала по ее бедрам. Фаллон ощутила тяжесть его обнаженного живота…

Страх и отчаяние взяли верх над гордостью. Прерывающимся шепотом она проговорила:

— Не надо… Прошу тебя, Аларик… Не надо…

Он замер, однако не отпустил ее. Фаллон почувствовала, что больше не может сдерживать слез.

Это Аларик, напомнила она себе. Человек, которому она много лет мечтала досадить. Человек, который не единожды зажигал в ней пламя и загорался сам, но смирял себя. Человек, который был другом отца, который не раз выручал ее из беды.

Она посмотрела на него, и неожиданно для нее самой из ее уст вырвались слова:

— Как мог ты… отдать меня… кому-то другому?

Он немо застыл над ней. Фаллон не знала, услышал ли он ее. Его глаза были для нее стальной загадкой. Она сдержала рыдания и сделала попытку отвернуться, понимая, что находится в рискованном соприкосновении с мужской плотью. Фаллон ощущала жар во всех членах. Он должен отодвинуться, иначе она станет кричать и малодушно просить его о милости.

И — о чудо! — он это сделал, он отодвинулся. Фаллон мгновенно прикрыла живот простыней, а Аларик молча надел тунику.

— Итак, миледи, — сказал он, подняв украденный ею нож. — Вы пытались убить Фальстафа за то, что он осмелился прикоснуться к английской принцессе. — С сардонической улыбкой Аларик снова приблизился к ней. — Но сейчас вы отлично знаете, что вы всего лишь шлюха ублюдка и приверженца другого ублюдка… Ты моя, Фаллон, и я могу делать с тобой все, что пожелаю. Не надо напускать на себя важность. Гарольд убит. Англией будут править норманны.

Она позабыла о страхе, который вынудил ее взмолиться о пощаде. Она увидела в Аларике холодного, надменного врага, и в ней снова поднялась ненависть. Как может он так говорить о Гарольде, сыне Годвина? Она встала на колени, чтобы ударить его.

Он поймал ее руку и так резко выкрутил, что Фаллон вскрикнула от боли. Он смотрел на нее холодным, безжалостным взглядом, и она, скрипнув зубами, опустила голову, чтобы волосы закрыли ее лицо и он не смог увидеть отразившиеся на нем чувства. Гарольд погиб. Англия проиграла битву. Слезы брызнули из ее глаз и скатились по щекам, и она была не в силах что-либо с этим поделать.

— Фаллон!

Аларик ослабил хватку. Он прошептал ее имя. Он сел рядом с ней и притянул к себе.

— Мне очень жаль твоего отца. Он был храбрым воином… Мне очень, очень жаль…

Ее поразила произошедшая в нем перемена. До этого он был врагом, а сейчас вдруг заговорил каким-то душевным тоном и стал похож на того человека, которого она знала много лет. Он поглаживал ладонью ее плечо, слова его звучали тихо и нежно. У нее не было сил оттолкнуть его. Он медленно положил ее на подушку и наклонился над ней, пытаясь посмотреть в глаза. Он коснулся губами ее щек и лба, слизав языком слезы.

Затем он коснулся ртом ее губ, и Фаллон почувствовала всплеск и столкновение различных ощущений. Поцелуй вызвал появление жара, который разлился по всему телу. В этот миг Аларик был другом, а не врагом, и не важно, что может произойти затем или что было до этого, важно, что сейчас они вместе делили боль утраты Гарольда, саксонского короля. Она ощущала его печаль, как и жар во всем своем теле.

Фаллон никогда не уступила бы силе! Но здесь было нечто совсем другое.

Она не отдавала себе отчета в том, как он сумел отыскать в ней отклик. Она просто знала, что, когда он целует ее, она тянется к нему душой. Она подставила ему губы, ее руки обвили его шею. Она вся трепетала. Здесь не было насилия, не было принуждения. Аларик покрывал нежными поцелуями ее лицо, затем снова возвращался к губам и целовал так, словно хотел выпить ее дыхание. Он шептал какие-то малозначащие слова, которые успокаивали и убаюкивали. Ей было хорошо и спокойно в его объятиях.

Что-то приговаривая, Аларик отвел назад ее волосы. Он стал страстно, горячо целовать ей шею. Она не остановила его, когда он стал нежить и раскачивать ее груди, гладить и ласкать их, словно возлюбленный, высекая из нее новые искры пламени. Скоро они станут пожаром. Если бы она стала шептать слова протеста, его губы заглушили бы их.

Он касался ее все более дерзко. Она почувствовала, как его шершавая ладонь коснулась бедер и стала их гладить. Она мельком подумала, что лежит почти нагая, что рубашка разорвана и сбилась вверх. Его рука скользнула по внутренней части бедер и коснулась девичьей плоти. Она ахнула, но ее вздох был заглушен страстным поцелуем. Он плотно прижался к ней всем телом. Ее охватила паника. Но даже страх не мог помешать блаженной сладости, захлестнувшей ее.

Однако затем это ощущение сменилось резкой болью. Возвращенная к суровой действительности, Фаллон попыталась оторвать губы от его рта, освободиться от объятий и уйти от внезапной боли, которая унижала ее.

Сначала он назвал ее нормандской шлюхой, а потом сделал ею.

Фаллон закричала от ужаса. Она забарабанила кулаками по его спине, пытаясь справиться с новым потоком слез, который слепил ей глаза. Его плоть находилась глубоко в ее лоне, она жгла и трепетала.

Аларик схватил ее руки и придержал их. При этом он не сводил с нее глаз, и у нее перехватило дыхание.

— Аларик… ты мне делаешь больно…

Он покачал головой. Он показался ей удивительно красивым в этот момент. Тихим, проникновенным голосом он сказал:

— Больше не будет больно…

Он жадно поцеловал ее, переплел свои пальцы с ее пальцами и начал медленно, равномерно, ритмично двигаться, с каждым разом погружаясь в нее все глубже.

Волна сладости стала вытеснять боль. Пальцы ее размякли. Аларик без конца целовал ее, что-то шепча между поцелуями. Он спрятал свое лицо у нее на шее, затем его губы обожгли девичьи груди, а губы сомкнулись вокруг сосков. Все его тело не переставало двигаться.

Она не могла сказать, когда у нее началось это сладостное томление, она постанывала, выгибалась ему навстречу, чувствуя, как ее переполняет блаженство.