Ты моя одержимость - Валерия Ангелос

Тимур, ты согласен стать нашим королем?

- Хуевый из тебя шутник, - говорю я.

И захлопываю шкатулку. Жаль, пасть Ахметова нельзя захлопнуть с такой же легкостью. А еще лучше - самого его прихлопнуть. Или хотя бы просто отправить к чертям. Да куда угодно, лишь бы подальше отсюда.

- Я дорого оцениваю свое время, Тимур, и если бы вдруг решил над тобой подшутить, то выбрал бы другой способ.

- Тогда к чему этот бред про короля? - кривлюсь.

- Не бред, а чистая правда, - невозмутимо заряжает Ахметов. - Предложение будет в силе максимум неделю. Я уверен, этого срока будет достаточно, чтобы ты завершил свои дела и вступил в новые обязанности.

- Нет у вас никакого короля, - отрезаю. - Может, я и паршиво разбираюсь в тонкостях, но суть давно отметил. Куча кланов грызутся за лидерство. Кто в моменте сильнее, тот всех нагибает. Сегодня это вы с Дудаевым. Завтра на арену выйдут новые игроки.

- Пора вернуться к истокам, - заявляет Ахметов и вдруг вкладывает коробку в мои руки, сам не осознаю, как принимаю эту дрянь. - Скажи, Тимур, разве ты никогда не хотел принадлежать чему-то большему? Быть частью древнейшего рода?

- Нет, не хотел, - рявкаю. - Я одиночка.

Но мои пальцы вжимаются в поверхность треклятой коробки так, что белеют костяшки. Тянет расколоть шкатулку на части. Ладони жжет, точно огонь трогаю.

- В твоих жилах течет кровь Асадовых. Великие князья. Сильнейшие воины. Они сумели подмять под себя все горы и долины, объединили враждующие племена. Это под их началом возникло большинство существующих кланов. Прирожденные правители.

Ахметов вьется рядом, будто змей. Говорит много и сладко. У него все выходит круче, чем у того долбанного профессора, который с трудом меня гипнозу подверг.

Мастер. Умеет заболтать.

Только я уже не слушаю. Открываю коробку, достаю перстень, сжимаю пальцами и подношу поближе. Пробую рассмотреть.

- Во сколько обошлась эта подделка? - хмыкаю.

- Натуральный изумруд, - бросает Ахметов. - Никто не стал бы использовать золото ради фальшивой стекляшки. Перстень был создан тысячу лет назад. В нем заключается сила твоих предков. Надень - и сам ощутишь.

Бред. Чушь какая-то. Ну реально хрень же.

Только я все равно надеваю гребаное кольцо. Сжимаю пальцы в кулак и разжимаю. Будто под алкоголем, под маревом нахожусь. Опьянен. Одурманен. Странное чувство. Усилием воли заставляю себя очнуться. Сдергиваю перстень. Хочу обратно вернуть.

- Нет, - качает головой Ахметов и захлопывает шкатулку. - Кольцо принадлежит тебе в любом случае. Какой бы выбор ты не сделал, перстень - твоя личная собственность.

- С чего ты взял, будто я Асадов? - хмурюсь. - Где нарыл доказательства?

- Мой покойный отец раскопал всю правду. В его распоряжении хватало старых архивов. Когда я добрался до тех документов, тоже многое сопоставил и сделал выводы.

Сцена из прошлого вспыхивает в памяти. Четко. Ярко. Как по нотам. Я тогда помогал Марату решить последний вопрос. Один из прихвостней Ахметова оказался крысой. Заслужил казнь. Его последние слова часто резали меня изнутри.

«Я знаю, кто он, - бормотал тот мужик. - Ты даже и не догадываешься, что это за...»

Он пытался выторговать жизнь обратно. Логичный шаг. Как умел, так и действовал. Мог слить любую инфу ради второго шанса. Но Марат подставы не прощал.

«Страшная тема, - стонал прихвостень, понимая, что теперь обречен на смерть. - Я тебе такое про него расскажу. Ты не должен ему доверять. Никто не должен».

Я тогда решил, он в курсе моей истории. Я же к Ахметову-старшему приходил, пробовал выяснить правду про отца. Так что любой его слуга мог пронюхать, как я родился. Где и при каком раскладе. Дурная кровь. Это часто про меня болтали. Что в Италии, что здесь, посреди долбанных родных мест. Законы тут жестокие. Не привыкать. Удивляться нет резона. Но если мужик режет детей, а потом вгоняет нож в свою беременную жену, то он переходит все черты и не заслуживает ни черта кроме кровавой расправы за такие грехи.

Хоть как - подобное дерьмо мало какой ублюдок одобрит. Даже самый отбитый из моих соплеменников усомнится и задумается, не станет поддерживать открыто.

Конечно, открыто высказаться не рисковали. А если кто и кидал предъяву, то я быстро заталкивал каждое его слово обратно. Заставлял глотать. Кровь. Выбитые зубы. Да что придется. Никому и ничего не спускал.

Марат грохнул того продажного типа, не дал ему ни черта рассказать. Потом я часто вспоминал тот случай, грузился - в друг тот прихвостень реально обладал важной информацией? Вдруг мог навести меня на след моего проклятого папаши?

Я смотрю на Ахметова.

Столько лет прошло после того замеса с Маратом. Кажется, целая жизнь мимо промелькнула. Папаша их давно почил. Сперва болтали в лес ушел, отшельником заделался, а потом пошла молва, будто сынок помог. Рустам его приговорил и сам почетное место вожака занял.

Плевать на те разборки. На все плевать. Другое понять хочу.

- И как давно ты в этом разобрался? - спрашиваю.

- Давно, - заявляет Ахметов. - Но безопаснее было придержать информацию, пока не решатся другие вопросы. Безопаснее - для тебя. Как для наследника такого рода.

- Рода позорного мясника? - скалюсь. - Я доберусь до своего отца в любом случае, и сотру его в порошок. Род Асадовых на нем и закончится.

- Я понимаю твои чувства.

- Ни хрена ты не понимаешь.

- Только ты Асадов, Тимур, - чеканит он. - Кровь из жил не выдавить. Это течет по венам, пронизывает изнутри. Никогда не переменить. Единственный момент, а с чего ты взял, будто в убийстве твоей матери виноват твой отец?

- Он оставил предельно простое послание, - буквально выплевываю. - Вырезал на ее коже «моя лживая сука-жена». Наказал за побег. Так понимаю. Какие еще варианты?

- Твой отец погиб на войне, - говорит Ахметов. - Храбрый воин.