Том 1. Философские и историко-публицистические работы - Иван Киреевский

Приняв на себя обязанности почетного смотрителя, И. В. Киреевский должен был не только заботиться о материальном благосостоянии училища, держать под надзором его хозяйственную часть, но и следить за его управлением, присутствуя на педагогических советах.

«Записка о направлении и метóдах первоначального образования народа в России» с изложением взглядов И. В. Киреевского на народное образование была адресована его непосредственному начальнику — графу С. Г. Строганову, попечителю Московского учебного округа, который и убедил Ивана Васильевича принять должность смотрителя. С. Г. Строганов был попечителем Московского учебного округа в 1835–1847 гг., снискав заслуженное уважение просвещенной московской публики; в 1836–1848 и 1857–1874 гг. — председателем Императорского Общества истории и древностей российских при Императорском Московском университете.

Московским друзьям

Написано в марте-апреле 1847 г. Первая публикация: Русский архив. — 1904. — Кн. 2. — Вып. 8. — С. 495–498. В примечании к публикации сообщается, что на авторской рукописи стоит помета: «А. И. Кошелев сказал не печатать». Последнее, по-видимому, послужило основанием того, что текст не вошел в первое собрание сочинений И. В. Киреевского (М., 1861).

Каких перемен желал бы я в теперешнее время в России?

Написано после 1848 года (НИОР РГБ. Ф. 148. Карт. 13. Ед. хр. 11). Первая публикация: Киреевский И. В. Разум на пути к Истине. — М., 2002. — С. 27–31.

О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России

Письмо к графу Е. Е. Комаровскому

Первая публикация с цензурными сокращениями и исправлениями: Московский сборник. — М., 1852. — Т. 1. — С. 1–68. Без цензурной правки опубликовано впервые: Киреевский И. В. Полн. собр. соч.: В 2 т. — М., 1911. — Т. 1. — С. 174–222.

Статья написана в форме открытого письма к графу Е. Е. Комаровскому, с которым И. В. Киреевского со времен юности связывали многолетние дружеские отношения, общие литературные и историософские интересы. Е. Е. Комаровский жил в Петербурге, служил в Комитете иностранной цензуры, был женат на Софии Владимировне Веневитиновой, сестре Веневитиновых, друзей И. В. Киреевского. И. В. Киреевский, приезжая в Петербург навестить своего сына Василия, останавливался в городском доме Комаровских, а также на их охтинской даче.

Статья не была закончена в связи с болезнью И. В. Киреевского и пошла в печать без заключительного обращения к графу Е. Е. Комаровскому (см.: Веневитинов М. А. И. В. Киреевский и цензура «Московского сборника» 1852 г. //Русский архив. — 1897. — Кн. 3. — Вып. 10. — С. 290).

На статью И. В. Киреевского откликнулись его единомышленники и оппоненты. Среди них И. С. Аксаков, Т. Н. Грановский, Ю. Ф. Самарин, Н. Г. Чернышевский. Е. Е. Комаровский ответил на статью частным письмом (см.: Русский архив. — 1896. — Кн. 1. — Вып. 3. — С. 464–470). Известны замечания П. Я. Чаадаева (см.: Чаадаев П. Я. Полн. собр. соч. и избр. письма: В 2 т. — М., 1991. — Т. 1. — С. 559–560). Наиболее подробный разбор сочинения И. В. Киреевского сделал А. С. Хомяков в статье «По поводу статьи И. В. Киреевского „О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России“» (см.: Хомяков А. С. Полн. собр. соч.: В 4 т. — 2-е изд. — М., 1878. — Т. 1. — С. 195–260). А. С. Хомяков, восхищаясь тонким анализом развития западноевропейского общества, сделанным его другом, дополняет этот разбор своими представлениями о развитии греческой и римской античности, исследуя причины возникновения протестантизма. Во второй части своей статьи А. С. Хомяков подвергает критике взгляды И. В. Киреевского на древнерусскую государственность, предполагая причину государственных нестроений в противоборстве дружины, как силы объединяющей, и земщины, как силы, стремящейся к обособлению.

(OCR.:) К сноске 25: Имеется в виду «Обозрение современного состояния словесности» (Москвитянин. — 1845. — № 1, отд. «Критика». — С. 1 — 28; № 2, отд. «Критика». — С. 56–78; № 3, отд. «Критика». — С. 18–30). В первой части статьи сделан краткий обзор европейской философии первой половины XIX.

(OCR.:) К сноске 28: Личная библиотека короля Карла V Мудрого, ставшая основой Парижской библиотеки, насчитывала 1200 списков.

В то же время немецкий историк Август Людвиг фон Шлёцер, изучавший в 1760-е гг. «Повесть временных лет» писал: «В исходе XII столетия были такие князья, которые сами разумели греческий и другие языки; которые в Смоленске основали училище, где преподавался греческий язык (и латинский, по смежности с Польшей); которые сему училищу отдавали свою библиотеку, состоявшую более нежели из 1000 всё греческих книг… И так греческая словесность, которая до Пселла, следственно точно до Несторовых времен, поддерживалась в порядочном состоянии, действительно укоренилась в Руси» (Нестор: Русские летописи на древлеславянском языке /Сличенные, переведенные и объясненные А. Л. Шлёцером. — СПб., 1809. — Ч. 1. — С. 16–17).

(OCR.:) К сноске 30: Аскетические творения преподобного Нила Сорского, широко распространенные в списках, в 1849 году были изданы Козельской Введенской Оптиной пустынью Калужской губернии.

(OCR.:) К сноске 31: Статья «О древней русской истории (письмо М. П. Погодину)» (Москвитянин. — 1845. — № 3, отд. «Науки». — С. 11–46) написана П. В. Киреевским в ответ на сочинение М. П. Погодина «Параллель русской истории с историей западных европейских государств, относительно начала» (Москвитянин. — 1845. — № 1, отд. «Науки». — С. 1–18). П. В. Киреевский соглашается с Погодиным во мнении, что в основе европейской государственности лежит завоевание одних народов другими, но полемизирует в том, что касается последствий призвания варягов на Русь. Основу славянского общественного устройства П. В. Киреевский видит в родовом строе, на существование которого, по его мнению, варяжские князья не оказали никакого влияния.

(OCR.:) К сноске 33: Вероятно, имеется в виду мнение А. С. Хомякова о взаимосвязи заимствованного и самобытного в национальной культуре: «Чуждые стихии, занимаемые по необходимости одним народом у другого, поступают в область новой жизни и нового организма. Они переделываются и усваиваются этим организмом в силу его внутренних, не условленных законов: они подвергаются неизбежным изменениям, которые не может угадать практический рассудок и которых не должна предварять торопливая догадка. Жизнь всегда предшествует логическому сознанию и всегда остается шире его. Первые попытки художественные у нас были робким подражанием образцам иноземным: мы переносили к себе даже обороты языков чужих, приноравливая только к ним свой родной язык. Эта была дань поклонения, принесенная нами всему прекрасному, созданному другими народами, обогнавшими нас в просвещении. Теперь мы знаем и чувствуем, что художество — свободное выражение прекрасного — так же разнообразно, как самая жизнь народов и как идеалы их внутренней красоты. Время подражанья в искусстве проходит. Мы не можем даже удовлетворяться тем, чем недавно восхищались. Мы понимаем, что формы, принятые извне, не могут служить выражением нашего духа и что всякая духовная личность народа может выразиться только в формах, созданных ею самою» (Хомяков А. С. Письмо в Санкт-Петербург // Москвитянин. — 1845. — № 2, отд. «Русская словесность». — С. 85).

О нужде преподавания церковнославянского языка в уездных училищах

Написано в 1854 г. Первая публикация: Православное обозрение. — 1860. — Т. 1, февраль. — С. 272–278.

Записка была написана для представления министру народного просвещения А. С. Норову. Своему другу сенатору А. В. Веневитинову И. В. Киреевский переслал ее с сопроводительным письмом: «Прошу тебя, любезный друг, прочесть прилагаемую записку мою, потому что ты хотя затрудняешься писать к друзьям твоим, но не ленишься читать их писаний, и если ты найдешь эту записку согласною с твоим образом мыслей, то поддержи ее твоим мнением у Норова, от которого теперь зависит ее осуществление, ибо наш попечитель согласен с нею и теперь в Петербурге, где будет говорить об ней с Норовым. Это дело я почитаю одним из самых полезных улучшений, какие только можно сделать в уездных училищах, — особенно полезно у нас в Белеве, где более семидесяти разных раскольничьих толков и ежегодно образуются новые расколы с самыми пустыми отличиями, без сомнения, потому, что народ православный ослабел в учении церковном.

Раскольники чем грамотнее, тем сильнее в церковных познаниях; православный чем грамотнее, тем более уклоняется от чтений и занятий церковными книгами, оставляя своих безграмотных соседей совершенно беззащитными против нападений раскольников. Потому безграмотные уклоняются в расколы, между тем как грамотные заняты чтением переводных романов и фельетонов „Северной пчелы“. А если посмотреть беспристрастно, то чуть ли изо всех зол, какими страдает Россия, чуть ли не самое вредное и самое страшное заключается в раскольничестве; и все насильственные меры против этого зла едва ли могут иметь другое действие, кроме усиления оппозиционного духа. Силой можно уменьшить число раскольников, но тем больше возвысить их дух и, следовательно, увеличить заразительность. Из рассиропленного полугара выйдет спирт — и сохрани Бог от огня!» (цит. по: Барсуков Н. П. Жизнь и труды М. П. Погодина: В 22 кн. — СПб., 1895. — Кн. 12. — С 164).