Путешествие - Даниэла Стил

– Не знаю, как вам это удается, Мэдди. Через двадцать семь часов меня бы вынесли из госпиталя на носилках. Вы проделали огромную работу.

А вот ее муж так не считает. Комплименты Элиотта тронули Мэдди до глубины души. Она знала, что заслужила похвалу.

– Привычка, наверное. Я ведь уже не впервые так работаю.

Наконец они по-настоящему почувствовали себя коллегами. Элиотт даже стал ей больше нравиться. По крайней мере, на этот раз он оценил ее по достоинству.

– А что вы думаете об истинном состоянии президента? – спросил он вполголоса.

– Думаю, что в этом нам в общем не лгут.

С его помощью она как-то справилась с пятичасовыми новостями, а потом и с последним вечерним эфиром в половине восьмого. В четверть девятого она уже снова была в госпитале, как приказал Джек. Он заглянул к ней на студию между двумя вечерними эфирами. Выглядел свежим и бодрым. Дал ей кучу руководящих указаний, высказал массу критических замечаний. Но даже не спросил, как она себя чувствует, не устала ли. Его это попросту не волновало. Ситуация из ряда вон выходящая, значит, она, Мэдди, должна быть на месте столько, сколько потребуется. Она еще никогда его не подводила, не подведет и сейчас. Он не желал этого признавать, однако все окружающие не могли не отдать ей должное. В госпитале она оказалась среди немногих ветеранов, проведших здесь и предыдущую ночь. Большинство студий прислали других людей. У Мэдди в команде тоже оказались новые кино– и звукооператоры. Кто-то из коллег-журналистов, а может, из медперсонала, сжалился и раздобыл для нее каталку, чтобы она могла хоть немного поспать в промежутках между выходами пресс-секретаря к журналистам. Мэдди рассказала об этом Биллу. Он с жаром стал настаивать, чтобы она непременно воспользовалась этой возможностью.

– Если не поспите хоть немного, вы сляжете. Пообедать вам удалось?

– Я поела на студии между эфирами.

– Надеюсь, что-нибудь достаточно питательное? Мэдди сдержала улыбку. Билл еще очень мало знаком с их работой.

– Спрашиваете! Что может быть здоровее пиццы и булочек. Обычная еда репортеров. Настоящий обед я ем, как правило, только на званых вечерах и приемах.

– Может быть, привезти вам чего-нибудь? – с надеждой спросил он.

Однако Мэдди слишком устала для того, чтобы с кем-нибудь встречаться.

– Нет, пожалуй, сейчас завалюсь на свою каталку и попробую немного поспать. Но все равно спасибо. Позвоню утром, если, конечно, до того ничего кардинального не произойдет.

Получилось так, что она провела в госпитале пять дней. Лишь в последний день ей удалось на несколько минут увидеться с Филлис, но не для интервью. Первая леди послала за ней, и они немного поболтали в холле, за дверью палаты президента, в окружении сотрудников службы безопасности Президента охраняли неусыпно. Хотя стрелявший уже находился под стражей, никто не хотел рисковать еще раз. Работники службы безопасности наверняка чувствовали себя виновными в том, что не предотвратили покушения.

– А как вы себя чувствуете? – озабоченно спросила Мэдди.

Филлис, казалось, постарела лет на двадцать. Однако она мужественно улыбнулась в ответ:

– Наверное, лучше, чем вы. О нас проявляют невероятную заботу. Джиму, конечно, паршиво, но уже намного лучше, чем раньше. В нашем возрасте такое нелегко перенести.

– Я за вас переживала всю эту неделю. Я знала, что для него делают все возможное, а вот вы...

– Да, это был шок, чтобы не сказать больше. Но, кажется, мы выкарабкались. Надеюсь, что скоро вы сможете вернуться домой.

– Я возвращаюсь уже сегодня вечером.

Пресс-секретарь объявил, что президент вышел из критического состояния. Собравшиеся встретили эту новость восторженными возгласами. К этому времени многие из них провели в госпитале по нескольку дней. Некоторые даже заплакали от облегчения. Однако лишь Мэдди оставалась здесь с самого начала. Все присутствовавшие не уставали ею восхищаться.

Когда она приехала вечером домой, Джек сидел перед телевизором. Смотрел передачи других телестудий. Он лишь мельком взглянул на нее и даже не встал, чтобы поздороваться. Никакой благодарности за то, что все эти пять суток она отдавала его студии свой мозг и душу, свою жизнь. Он даже не сказал ей о том, что за это время ее рейтинг превзошел показатели всех остальных телестудий. Мэдди узнала об этом от режиссера. Она даже сумела, будучи в госпитале, сделать большой репортаж о десятках пациентов, которых пришлось перевести в другие больницы, чтобы освободить целый этаж для президента, его медперсонала и службы безопасности. Правда, их состояние не внушало опасений. И никто из больных не возразил. Наоборот, все приветствовали это решение, счастливые тем, что могут хоть как-то помочь. Им пообещали, что их пребывание в других больницах оплатит Белый дом.

– Ну и вид у тебя, Мэд, краше в гроб кладут, – вот все, что сказал ей Джек.

Он не очень погрешил против истины. Мэдди действительно выглядела ужасно. Лицо бледное, изможденное, под глазами темные круги. Однако перед телекамерой она каким-то образом умудрялась выглядеть вполне сносно.

– Почему ты все время на меня злишься, Джек?

Ее это действительно удивляло. Да, в последнее время она часто выводит его из себя: ее участие в судьбе Дженет Мак-Катчинс, появление Лиззи, дружба с Биллом. Но ее главное преступление заключается в том, что она начинает понемногу ускользать из-под его контроля. И за это он ее ненавидит. Доктор Флауэрс предупреждала ее об этом. Говорила, что по-доброму Джек ее не отпустит. Она оказалась права. Происходящее явно бесило его. При мысли о том, что Джек ее ненавидит, Мэдди припомнила разговор с Дженет Мак-Катчинс, когда та утверждала, что муж ее не выносит. Тогда Мэдди не поверила Дженет. Но теперь она видит это воочию. Джек, кажется, до краев полон к ней ненависти.

– У меня есть на то причины, – холодно ответил он. – Последние месяцы ты постоянно меня предаешь. Тебе еще повезло, что я тебя не уволил. Пока.

Это «пока» предназначалось для того, чтобы ее запугать, дать ей почувствовать, что он в любой момент может это сделать. И ведь действительно может. Однако страха Мэдди не испытывала. Джеку трудно противостоять. И последствия этого противостояния могут быть тяжелыми. И все же она теперь не может жить иначе. То, что она обрела Лиззи, изменило всю ее жизнь, так же как и знакомство с Биллом. Она и сама теперь изменилась. Словно вместе с дочерью заново обрела самое себя. И Джеку это явно не нравится.

В эту ночь он и словом с ней не обмолвился. А наутро был холоден как лед.

Все последующие дни он вел себя с ней грубее обычного. Брань и попреки перемежались ледяной холодностью. Но теперь это ее уже не задевало, как раньше. Она находила утешение в разговорах с Биллом. А однажды вечером, когда Джек куда-то уехал, она снова пообедала у него дома. На этот раз Билл приготовил для нее стейк: зная, что она по-прежнему слишком много работает, решил угостить ее чем-нибудь питательным. Однако самую большую радость ей доставила его нежная забота, исходившая от него теплота.