Экспедиция в Лунные Горы - Марк Ходдер

— Откровенно признаться, капитан, я бы лучше осталась с животным из плоти и крови. Они мне нравятся больше механических.

— То есть вам вполне удобно?

— Конечно. Я чувствую себя полностью свободной!

В конце концов, место Траунса занял Честон, потому что сестра Рагхавендра также отказалась слезать с мула, предпочитая ехать рядом с носилками Суинбёрна. Поэт проснулся, но был еще слаб.

— Клянусь шляпой, Ричард! — слабо сказал он. — Неужели это действительно был Кристофер Ригби? Что за чертовщина произошла с ним?

— Граф Цеппелин. Как мне кажется, в его когтях есть какой-то яд. Питеру Пимлико он впрыснул совсем немного, хотя, быть может, с того времени его когти стали еще больше. Ригби, напротив, получил полную дозу.

— И превратился в колючий куст?

— Да. Мы чуть было не влипли, Алджи. Эти евгеники превратились в настоящих монстров!

— Не только они, — сказал Суинбёрн, взглянув на сенокосца. — Если ты спросишь меня, все ученые закусили удила. Теперь я уверен, что мои друзья-либертины были правы. Прежде, чем вмешиваться в мир природы, нам надо обращать больше внимания на развитие человеческого духа.

В это мгновение прихромал Герберт Спенсер.

— Мистер Саид говорит, что мы готовы для выхода.

— Герберт, скажи ему, пожалуйста, чтобы начинал движение.

— Заметано. Прости меня, босс, не будешь ли ты так добр подкрутить меня? Пружина слегка ослабла.

— Конечно. Неси ключ.

Заводной человек зашаркал прочь.

— Как ты себя чувствуешь, Алджи? — спросил Бёртон друга.

— Все в ажуре, Ричард, — ответил Суинбёрн. — Как ты думаешь, не является ли глоток джина лучшим средством от малярии?

— Ха! Ну, тебе действительно стало лучше. И нет, не является.

Вернулся Спенсер и встал спиной к Бёртону, который, убедившись, что носильщики не видят его, нащупал под многими одеждами философа дыру в спине. Он взял большой металлической ключ и вставил в спину латунного человека, потом поворачивал его до тех пор, пока заводной философ не почувствовал себя полностью заведенным.

Спенсер поблагодарил его и пошел помогать сафари пуститься в дорогу.

Через полчаса толпа людей и животных выстроилась в длинную линию, чем-то похожая на гигантскую змею, и медленно поползла запад.

И что это была за колонна! Во главе на мулах ехали Бёртон и Траунс, исследователь записывал все происходящее в журнал, оценивая географию и геологию, как и приказал Пальмерстон, в то время как человек из Скотланд-Ярда не отводил бинокля от дороги перед ними. В нескольких ярдах слева от них Честон вел сенокосца; за ними ехали на своих животных Изабелла Мейсон и сестра Рагхавендра, подняв над головой изящные зонтики от солнца. Носилки Суинбёрна несли четверо васавахили; за ними следовали все остальные носильщики и вьючные мулы, все тяжело нагруженные. Большинство людей несли на плечах — или на голове — один тяжелый тюк; другие, объединившись парами, несли шесты с привязанными к ним тяжелыми ящиками. Каждый человек к тому же нес на спине свои пожитки — глиняный кувшин для приготовления еды, сосуд из высушенной тыквы, наполненный водой, тюфяк для сна, трехногую табуретку и другие необходимые вещи.

Васавахили шли полуголыми, с грубой набедренной повязкой вокруг бедер; когда начинался дождь или садилось солнце, они надевали накидку из козьей шкуры. Некоторые обматывали вокруг головы повязку, сплетенную из гривы зебры; другие предпочитали высушенные бычьи хвосты, поднимавшиеся над их лбами как рог носорога; однако большинство украшало свои черепа связками из перьев страусов, журавлей и соек. Запястья и голени африканцев окружали массивные браслеты из слоновой кости, латыни или меди, на шее висели ожерелья и кольца. По меньшей мере, половина носила под коленями маленькие колокольчики, беспрестанное позвякивание которых смешивалось с более громким звоном колокольчиков, привязанным к ошейникам волов. Все это, вместе с непрерывными песнями, смехом, криками, спорами и боем барабанов, превращало процессию в шумное и довольно приятное зрелище.

В конце длинной линии ехали на мулах Кришнамёрти и Спенсер, приглядывая за носильщиками, вечно склонными к дезертирству. Но самыми занятыми членами каравана были Саид бин Салим и его восемь громил-аскари. С неисчерпаемой энергией они сновали взад и вперед колонны, следя за порядком и подгоняя людей громкими «Хопа! Хопа! Вперед! Вперед!»

Вскоре экспедиция оказалась перед одним из многочисленных африканских испытаний: темный густой лес с очень кусачими муравьями. Низкие ветки так и норовили сбросить груз, который носильщики несли на головах. Честон с трудом заставил сенокосца пробиться через непокорную листву.

Наконец они вышли из леса и по длинному пологому склону спустились в болотистую неровную долину. Мулы здесь проваливались по колено, спотыкались, ревели и двигались только тогда, когда их стегали бакуром — африканской плеткой-девятихвосткой. Наконец, потеряв много времени, когда жестокое солнце уже било изо всех сил, они вышли на более твердую почву, оказавшись на великолепной зеленой равнине. Отсюда уже была видна деревня Мквайю. И опять, один вид гигантского паука заставил жителей разбежаться.

— Вот преимущество, которое я не предвидел, — сказал Бёртон Уильяму Траунсу. — Они так боятся сенокосца, что даже забывают про хонго. Эх, если бы у нас были все наши машины! Без крабов, которые могут проложить дорогу через джунгли, мы скоро достигнем точки, где для сенокосца не будет дороги и нам придется бросить его.

Мквайю мало чем отличалась от кучки хижин, скопившихся вокруг дома собраний, но она была последней деревней, находившейся под юрисдикцией Багамойо. Дальше начинался район Узамаро.

Солнце стояло в зените, и усыпляющая жара высасывала из них энергию. Тем не менее, были решено перед отдыхом достичь Нзасы, и они потащились дальше, истекая потом, с остекленевшими глазами.

Сенокосца пришлось бросить намного раньше, чем опасался Бёртон. Меньше чем через два часа после Мквайю они оказались перед джунглями, слишком густыми для механического паука. Честон проехал вдоль края барьера на милю на юг, потом на милю на север — та же картина. Вернувшись, он крикнул из кабины:

— Простирается настолько, насколько может видеть глаз. Нет пути. Объезжать?

— Нет, — крикнул Бёртон. — Я не хочу разделяться и терять тебя! Мы и так знали, что это произойдет. Полагаю, самое время. По меньшей мере, носильщики смогут бросить запасы угля.

Честон выключил мотор и спустился по ноге вниз.

— Надо уничтожить, — сказал он. — Пруссаки. Не хочу, чтобы им досталось.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});