Зеленое золото - Освальд Тооминг

У всегда столь самоуверенного заведующего лесопунктом был испуганный и растерянный вид. По лицу его струился пот — при его комплекции бегать было нелегко. Глаза его блуждали, словно отыскивая, куда бы ему спрятаться.

— Вот так орел попался! — В голосе Нугиса звучала насмешка, но он был смущен. Заведующий лесопунктом… Но ведь не он же убил Кирр? Это казалось невероятным. Скверно, если настоящий браконьер удирает сейчас все дальше и дальше от Сурру, а он подозревает… Но почему Осмус здесь? Именно сейчас?.. Не зная, что подумать и что предпринять, лесник спросил:

— Охотитесь?..

Осмус приободрился и сумел даже улыбнуться, хотя и несколько криво.

— Да вот — выдался свободный денек… Захотелось побродить по лесу… Разрешение на охоту имеется. — И он схватился за нагрудный карман.

— Знаю, что имеется. — Нугис до боли стиснул зубы. «Значит, тихая воскресная прогулка? Что-то непохоже на Осмуса. Надо бы проверить его ружье, но как это сделать?»

— Попали? — спросил вдруг Нугис.

— Я? В кого? — Осмус смешался, но быстро оправился. — Это вы о выстреле?.. Представьте, промазал. Ястреб, правда, летел слишком высоко, но я все-таки попробовал. Этакий разбойник, еще утащит какого-нибудь цыпленка…

— Ишь какой вы жалостливый! — Нугис почувствовал, что Осмус притворяется, более того, — насмехается над ним, и в нем опять все закипело. — А второй выстрел?

— Какой второй? — Глаза Осмуса стали круглыми. — Это ведь вы стреляли? Или нет? Кто же тогда, кроме вас? Уж не ваша ли амазонка Анне?

Нугис протянул руку к ружью Осмуса и неторопливо, с притворным безразличием сказал:

— Ну и стволы! Небось шагов на сто бьют? Можно посмотреть?

— Ружье у меня в самом деле, как у Ястребиного Глаза, — ответил Осмус и молниеносно вскинул свою трехстволку. Тотчас сверкнул огонь и прогремел выстрел. Маленькая сойка, что, тревожась за гнездо, перескакивала невдалеке с ветки на ветку и сердилась на незваных гостей, взлетела в воздух и тут же камнем рухнула вниз. — Вот видите, расстояние не меньше шестидесяти шагов. Желаете поглядеть? Прошу!

И Осмус протянул Нугису ружье, но у лесничего уже пропал к нему интерес: попробуй теперь установить, были или нет закопчены раньше оба ствола.

Если бы Осмус в этот момент не усмехнулся высокомерно и насмешливо, Нугис позволил бы ему уйти своей дорогой. Правда, улыбка была едва заметной, но все же острый глаз лесника ее увидел.

— Идем со мной! — Нугис кивнул головой в сторону Сурру.

— В другой раз, сегодня некогда… — снисходительно сказал Осмус, но Нугис крикнул:

— Молчать! — и так угрожающе поднял ружье, что Осмус испугался и, сам того не желая, поплелся за стариком.

«Черт его разберет, этого лешего, — подумал заведующий, — совсем он одичал в своей берлоге, нелюдимый такой, взбалмошный, еще застрелит, с него станется». Осмус взглянул на шагавшего рядом Нугиса, и на душе его стало еще тяжелей. «Жуткий старик, лицо словно каменное, поди догадайся, что у него на уме, чего он хочет…»

Он попытался завести разговор, но тщетно — старик упорно молчал. Осмус и злился и трусил в одно и то же время, не зная, чем все это кончится.

Когда же он вдруг увидел валяющуюся в траве Кирр, ему стало окончательно не по себе.

— Хоть ружье у вас бьет на сто шагов, но вы не стесняетесь убивать и с десяти!

— Не понимаю… — пробормотал Осмус.

— Кирр не убегала от людей.

— Но вы же не… Я протестую… Неужели вы в самом деле смеете думать, что я…

— Уверен в этом!

— Возмутительно! И вообще, что за идиотство устраивать целое представление из-за какой-то выдры? — И он ткнул сапогом безжизненного зверька.

Молчание, угрожающее молчание заставило его поднять взгляд. Стволы Нугиса были направлены на него, и не блеснуло ли в глазах лесника нечто вроде безумия? Ружье у него, конечно, заряжено…

— Что за шутки?.

Воротник рубашки прилип к шее Осмуса, ружье так дрожало в его руках, что, будь оно и заряжено, от него не было бы никакого толку. «Пощады от него не жди, — промелькнуло в голове Осмуса, — нужно же мне было ткнуть ее ногой! Кусты далеко — не добежишь… Пугает он меня или вправду задумал недоброе? Нет, видно, он всерьез — лицо-то какое страшное!»

— Давайте уладим это дело… — Каким беззвучным стал голос! — Плачу пятьсот рублей…

— Мерзавец! — с презрением прохрипел Нугис.

— Отец!

Никто не видел, как Анне появилась между деревьями. Оглядевшись, она на миг замерла и затем бросилась к ним. Девушка услышала последние слова, и хотя не догадалась, за что Осмус предлагал деньги, но по лицу отца сразу поняла, как это его разозлило.

Бросившись к нему, она схватила его за руку.

— Отец, — повторила она, — что случилось?

Нугис показал на Кирр. Анне упала на колени и попыталась приподнять голову выдры, но приподнялось все тело — зверек уже закоченел.

— Киррушка! — прошептала она. — Киррушка…

Она поднялась и провела рукой по глазам. Все еще глядя на Кирр, чтоб скрыть слезы, она спросила:

— Он?

Прежде чем Нугис успел ответить, Осмус крикнул:

— Это недоразумение, глупое недоразумение…

— Отнесем ее домой, — сказал Нугис.

— Я застрелил только ястреба… — продолжал Осмус.

Он заметил, что его не слушают, и умолк. Отец и дочь взяли вдвоем выдру и, не бросив на Осмуса ни одного взгляда, направились в Сурру.

— Ты ведь не всерьез?.. — спросила Анне, когда за деревьями показался их дом.

— Что?

— У тебя было такое лицо!.. Ты ведь не…

— Стану я руки марать из-за всякой дряни! Хотел просто напугать, чтоб у него язык развязался. Ты мне помешала, теперь трудней будет прижать его к стене.

Во дворе они положили Кирр на землю, густо заросшую пахучей ромашкой и крупным подорожником.

Вечером, когда на верхушках деревьев запылали последние лучи солнца, они похоронили Кирр под липой за домом… Как только стемнело, Стрела и Молния, порыскав вокруг, уселись над свежим бугром и, подняв морды, завыли долго и печально. Долгим и печальным был этот вечер в сурруской сторожке…

Глава тринадцатая

Два секретаря — Койтъярв и Рястас — сидели за столом в сельсовете один против другого. Рястаса раздражали спокойствие и уверенность Койтъярва, которые он принимал за равнодушие и холодность. А Койтъярва забавляло нетерпение председателя сельсовета. К чему он сейчас горячится и сердится, когда можно было бы разговаривать спокойно и деловито?

— То вы зарываетесь в бумаги и карты, то разгуливаете по каким-то сурруским трущобам… — начал Рястас, но Койтъярв спокойно прервал его:

— Но как же иначе проверить, правильно ли выделены лесосеки? — спросил он, прищурив один глаз и слегка вытянув губы. — А вы сами ходили на Каарнамяэ?

— Нет.

— А на берега Кяанис-озера?

— Тоже нет.

— Так-так… Жаль. Я еще не видал таких прекрасных ельников, как на Каарнамяэ. Следующим летом непременно приеду в отпуск стрелять уток на Кяанис-озере.

Рястас, не вытерпев, вскочил. Это уж черт знает что! Речь идет о человеке, о члене туликсаареской парторганизации, можно сказать, о его жизни и смерти, а секретарь уездного комитета партии мечтает об охоте на уток.

— А если вы не бродили по лесам Сурру, — продолжал Койтъярв, — то как же вы намерены определить свою позицию в споре между Куллиаруским лесопунктом и Туликсаареским лесничеством?

— Ах, это их внутреннее, производственное дело. Если не разберутся своими силами, приедут специалисты из министерства и скажут, кто прав.

— А вы? Будете наблюдать со стороны?

— Как так — наблюдать со стороны? Тут сейчас разрешаются гораздо более важные вопросы. — И Рястас вдруг осекся. Его одолела внезапная робость: Койтъярв, секретарь уездного комитета, большой начальник, — еще рассердится. Но все равно, надо высказать все, что накопилось в душе, выложить начистоту. — Я не отрицаю, лесосеки, конечно, тоже важная вещь… Но вы забываете о самом важном — о человеке, забываете о слухах, распространяемых про Реммельгаса. Реммельгас пришел к нам недавно, он принес с собой много нового и свежего, он смело продирается сквозь заросли косности. Я убежден, что клевету против Реммельгаса распространяют сознательно, что ее раздувают намеренно…

— Ну, а что вы предприняли для защиты члена своей парторганизации?

Рястас замер на полуслове и во все глаза уставился на Койтъярва. Но он был еще полон такого негодования на секретаря укома, что встречный упрек показался ему лишь ловким маневром, и он снова бросился в атаку.

— Почему мы сами не займемся расследованием? Где все нужные данные? Почему не доведут до всеобщего сведения результаты следствия? Скажите всем, что это клевета и ложь, будто лесничий убил лося, будто он покровительствовал врагу народа…