Экзистенциальная психология - Ролло Мэй

Все эти теории вызывают не только большой интерес психологии и психопатологии, но, помимо этого, они ставят в центр внимания тот факт, что только понятие бытия-в-мире как трансцендирования является подлинно логичным и глубоким; в то же время они демонстрируют, что это понятие может быть применено только к человеческому существованию.

Наконец, я бы хотел напомнить читателю концепцию мира Гольдштейна, которая оказалась очень полезной для понимания органических нарушений головного мозга. Даже там, где он употребляет слово "окружение" вместо "мира", мы все равно имеем дело с подлинно биологической концепцией мира. Как мы знаем, одно из его основных положений заключается в том, что "поврежденный организм... может производить организованное поведение только посредством таких ограничений его окружения, которые соответствуют его дефекту"[262]. В другом месте он говорит о "потере свободы" и о "затягивании веревки на окружающем мире" из-за дефекта. Мы помним о том, что пациенты с определенными органическими нарушениями больше не могут ориентироваться и вести себя в мире идей соответствующим образом, тогда как они прекрасно могут делать это в мире действий или практических заданий, где, как недавно показал Гольдштейн, "результат может проявиться при конкретных действиях с материалами, которые пациент держит в руке". Говоря словами Хеда о "нарушениях символического выражения" или согласно Гельбу о "нарушениях определенного поведения", Гольдштейн в обоих случаях формулирует только модификацию бытия-в-мире как трансцендирование.

В этой главе я попытался показать ту степень, в которой биологическое мышление стремится рассматривать и исследовать организм и мир как единицу в единой целостности, символом которой является круг. Преобладает идея о том, что все со всем связано, что в рамках круга не может быть изменений частей без изменения целого и что изолированные факты больше не существуют. Это, однако, несет с собой изменения понятия самого факта и методов изучения фактов. Вывод заключений путем индукции через простое накопление фактов больше не является целью исследования; теперь цель исследования – проникновение в природу и содержание единичного феномена. Гольдштейн прекрасно это сознает, когда говорит: "В формировании биологического знания единичные связи, интегрированные в целое, нельзя оценивать просто количественно, будто бы знание будет тем точнее, чем больше связей мы установим. Скорее, все единичные факты имеют большую или меньшую качественную ценность". Он продолжает: "Если в биологии мы видим науку, имеющую дело с феноменом, который может быть установлен одними аналитическими естественно научными методами, то мы должны отказаться от всех инсайтов, которые постигают организм как целое, а вместе с этим и от любого проникновения в процессы жизни"[263].

Это уже близко подводит нас к феноменологическому взгляду на жизнь в широком смысле, взгляду, который направлен на постижение жизненного содержания феноменов, а не их фактического значения в рамках точно описанной объектной области[264].

III. ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНО-АНАЛИТИЧЕСКАЯ ШКОЛА МЫСЛИ В ПСИХИАТРИИ

По сравнению с биологическим исследованием, которое занимается или объясняет жизненное содержание феномена, экзистенциально-аналитическое исследование имеет двойное преимущество. Во-первых, оно не обязано иметь дело с таким неясным понятием, как жизнь, оно работает с такой широко и хорошо проработанной структурой существования, как бытие-в-мире и за-пределами-мира. Во-вторых, оно может позволить существованию самому говорить за себя. Другими словами, феномены, которые должны быть проинтерпретированы, – это в основном языковые феномены. Мы знаем, что содержание существования нигде нельзя увидеть более ясно или более точно, чем в языке; именно в языке устраивается и оформляется наш миро-проект, следовательно, именно, там он может быть обнаружен и передан другим людям.

Что касается первого преимущества, то знание структуры или базового проекта существования дает нам систематический ключ для практического экзистенциально-аналитического исследования. Сейчас мы знаем, на что надо обращать внимание при изучении психоза и что делать дальше. Мы знаем, что должны установить определенный тип пространственных и временных характеристик, освещения и цвета; текстуру или материал и род перемещения того миро-проекта, к которому направлена данная форма существования или его индивидуальная конфигурация. Такой методологический ключ может быть предоставлен только структурой бытия-в-мире, потому что эта структура отдает в наше распоряжение норму и таким образом позволяет определять отклонения от этой нормы тем способом, которым это делают точные науки. К нашему большому удивлению, выяснилось, что в психозах, которые были очень хорошо изучены, такие отклонения нельзя понимать просто с негативной точки зрения, то есть как ненормальность. Они, в свою очередь, представляют новую норму, новую форму бытия-в-мире. Например, если мы можем говорить о маниакальной форме жизни, или, скорее, существования, то это означает, что мы могли бы установить норму, которая охватывает и управляет всеми модусами выражения и поведения, обозначенного нами как мания. Именно эту норму мы называем "миром" человека, страдающего манией. Это верно и для гораздо более сложных бесчисленных миро-проектов пациентов, страдающих шизофренией. Исследовать и установить миры этих пациентов означает, как и везде, исследовать и установить, каким образом все, то есть люди и вещи, достижимы для этих форм существования. Мы достаточно хорошо знаем, это доступно человеку только через определенный миро-проект.

Что касается второго преимущества, возможности исследования языковых феноменов, то именно в сущности речи и высказываний они выражают и передают определенное содержание значения. Это содержание значения, как мы знаем, бесконечно разнообразно. Все зависит от точного критерия, с помощью которого мы исследуем языковые проявления наших пациентов. Мы не концентрируемся, как психоаналитики, на историческом содержании, на пережитые или предполагаемые образы внутренней истории жизни. Мы совсем не смотрим на содержание ради всевозможных ссылок на факты, имеющие отношения к жизненным функциям, как делают психопатологи, фокусируясь на функциях нарушения речи или мышления. В экзистенциальном анализе наше внимание привлекает содержание языковых выражений и проявлений, так как они указывают на миро-проект или на построения, в которых говорящий живет или жил, одним словом, на их миро-содержание. Под миро-содержанием мы подразумеваем содержание фактов, имеющих отношение к мирам; то есть содержание ссылок на способ, которым данная форма или конфигурация существования открывает проекты мира и сам мир и находится или существует в другом мире. Более того, миросодержание указывает способы, при помощи которых существование выходит за-пределы-мира; то есть как оно есть или его нет в вечности (Ewigkeit) и прибежище (Heimat) любви.

Обстоятельства в "Случае Элен Вест", моем первом исследовании, запланированном как пример применения экзистенциального анализа в психиатрии, были особенно благоприятны для экзистенциального анализа. В этом случае я имел в своем распоряжении необычное изобилие спонтанных и сразу же понимаемых вербальных проявлений, таких, как самоописания, записи сновидений, дневник, стихотворения, письма, автобиографические заметки, рисунки, тогда как обычно в случаях прогрессирующей шизофрении мы вынуждены получать материал для экзистенциального анализа путем настойчивого и систематического исследования наших пациентов в течение многих месяцев и лет. Прежде всего наша задача состоит в том, чтобы убедиться, что действительно имеют в виду наши пациенты под своими вербальными выражениями. Только тогда мы можем осмелиться подойти к нашей научной задаче распознания "миров", в которых пребывают наши пациенты, или, другими словами, понять, как все частные связи экзистенциальной структуры становятся понятными через целостную структуру, как целостная структура строит себя из частных связей. Здесь, как и в любом другом научном исследовании, бывают ошибки, тупики, преждевременные интерпретации; но, как и в других исследованиях, здесь есть способы и средства исправления этих ошибок. Одно из самых впечатляющих достижений экзистенциального анализа показывает, что даже в области субъективности нет ничего случайного, что существует определенным образом организованная структура, в которой каждое слово, каждая мысль, рисунок, действие или жест получает свой особый отпечаток – инсайт, которым мы непрерывно пользуемся в экзистенциально-аналитических интерпретациях теста Роршаха или Тесте словесных ассоциаций". Это всегда один и тот же миро-проект, который противостоит нам в спонтанных манифестациях пациента, в систематическом исследовании его ответов на тест Роршаха и Тест словесных ассоциаций, его рисунков и сновидений. Только после сбора и сопоставления этих миров вместе мы можем понять форму существования нашего пациента в смысле того, что мы называем неврозом или психозом. Только тогда мы можем попытаться понять единичные, частные связи тех форм мира и существования (клинически оцениваемых как симптомы), исходя из форм и способов целостного бытия-в-мире пациента.