Если копнуть поглубже - Тимоти Финдли

Мерси беспокоилась, не хотела об этом думать. Но мальчик сделался неузнаваемым. Глаза превратились в щелочки, уголки губ опустились, зубы стиснуты. И руки — то сжаты в кулаки, то хватаются за все подряд. Он с грохотом передвигал посуду, топал по комнатам, громыхая дверями, или оставлял двери открытыми, и тогда в дом врывались полчища мух и комаров. Он больше не собирал головоломок и не читал книг — так и не закончил «Остров сокровищ». И каждый раз, когда соизволяла появляться Джейн, вставал и уходил. И еще он начал кампанию сопротивления Мерси. Недоедать за столом было только частью его войны.

Уилл прекратил общаться с друзьями — никого не хотел видеть. Друзья требуются только в школе — для того чтобы поболтать о том о сем, потрепаться о хоккее и обменяться карточками с портретами хоккеистов. Детские игры его не забавляли: Все равно постоянно проигрываешь. А если выиграешь, тебе говорят, что ты жульничаешь. Единственной игрой, которая ему нравилась, был крокет. Но мои придурки родители испортили газон — устроили на его месте идиотскую клумбу. А когда Мерси напомнила, что это не Грифф и Джейн, а хозяин распорядился сделать клумбу, он ответил: Могли хотя бы возразить. Рассказать про крокет. На это Мерси не нашла что ответить.

Сейчас она направилась к задней двери и сказала: «Мы идем в парк». Не спросила, хочет ли Уилл, а сообщила — «идем».

— Возьмем напрокат лодку и поплаваем по озеру. Я куплю пепси.

Мерси гребла, а Уилл сидел на задней скамейке, надвинув на лоб козырек кепки, чтобы в тени не было видно его глаз.

Редьярд сидел на носу.

— Через три недели начинаются занятия в школе. На следующий день после Дня труда[33].

Уилл ничего не ответил.

— Пойдешь в третий класс.

— Угу.

— И все твои друзья тоже.

— Да, но у меня будет велосипед. Тогда мне не придется ни с кем гулять.

— Посмотрим, что на это скажет твоя мама.

Мальчик пропустил ее слова мимо ушей.

— Велосипед будет синий, — продолжал он, поглядывая на сады вокруг домов на противоположном берегу. — Всегда хотел синий. Десятискоростной.

— А это не слишком опасно?

— Все на свете опасно. Велосипедистов убивают каждый день придурки взрослые, которые не умеют водить машины. Не все ли равно, как умереть — под колесами или от чего-нибудь другого.

— Давай сменим тему.

— Почему?

— Потому. Я не расположена говорить о мертвецах. И тебе не советую. Посмотри, какой прекрасный день.

Подплыли два лебедя и стали к ним присматриваться. Птицы привыкли к присутствию людей — чего тут только не было: прогулочные катера, гребные лодки, водные велосипеды и каноэ. Но лебеди все равно проявляли любопытство: кто это там? Нет ли тут еды?

Дома, незаметно для Мерси, Уилл сунул в карман недоеденный кусок тоста и теперь извлек его и разбросал крошки по воде.

Подплыл самец, попробовал. Неплохо. И только после этого к нему присоединилась самка.

— Лебеди сходятся в пары на всю жизнь, — заметил Уилл.

— Я в этом не уверена, — возразила Мерси. — Гуси, те — да.

— Значит, мои мама и папа лебеди.

Лучше бы они были гусями, подумала Мерси. И потом: Я все-таки не считаю, что все кончено. Черт возьми, ради Уилла, надеюсь, что это не так.

Час спустя они сидели за столиком на тротуаре перед «Паццо» и ели пиццу.

Редьярд дремал у ног Мерси.

— Что значит «гей»? — неожиданно спросил Уилл.

— Веселый. Счастливый.

Мальчик подозрительно посмотрел на нее.

— А я думал, что-то другое. Плохое. — Он разрезал пиццу и отложил нож.

Мерси ждала. А потом сказала:

— Это слово может означать иные вещи.

— Какие?

— Ну, например… — Она пригубила вино и пожала плечами. — А почему ты спрашиваешь?

— Вон тот человек только что сказал сидящей с ним женщине, что он гей. Он мне не кажется очень веселым.

Мерси посмотрела в ту сторону и поняла, что мальчик говорил о двух молодых актерах из труппы.

— Ну так как? — не отступал Уилл. — Если он не веселый, что он имел в виду?

— То, что он любит мужчин, а не женщин.

Объясняй как можно проще.

— Почему?

— Любит, и все. И никаких «почему».

— А зачем он сказал ей об этом?

— Может, она в него влюбилась, — улыбнулась Мерси. — Иногда так бывает.

— Это плохо?

— Что?

— Быть геем.

— Не плохо. Просто он не такой, как другие.

— Другие — кто?

— Другие — мужчины, которые любят женщин.

— Как папа?

— Совершенно верно.

— А я знаю кого-нибудь из геев?

— Понятия не имею. Какое это имеет значение?

— Просто интересно.

Мерси покосилась на мальчика. Выражение лица у него было странное. Почти отсутствующее, но это только казалось.

— Хорошо было на лодке? — спросила она.

— Нормально.

— Хочешь доесть мою пиццу? — Уилл свою уже прикончил.

— Если только она без анчоусов.

— Откуда? Ты же знаешь. Хорошая пицца: полно грибов.

— Давай. Один кусочек.

Мерси переложила пиццу на тарелку Уилла и посмотрела вдоль улицы.

Редьярд внезапно сел и завилял хвостом.

— Что там? — спросил мальчик.

Пес вышел из-под стола и приблизился к перилам.

— Твой отец, — сообщила Мерси.

Гриффин прошел мимо с Найджелом, который играл Калибана; они направлялись в Фестивальный театр на дневное представление «Бури». Ни один из мужчин не сказал ни слова.

Уилл и Редьярд наблюдали за их удаляющимися спинами, как люди, брошенные на берегу, наблюдают за отплывающим судном, на которое они опоздали.

Мерси налила себе второй стакан вина.

— Хочешь еще пепси?

— Нет, спасибо. — Уилл оттолкнул тарелку.

Редьярд так и остался сидеть.

— Может, пойдем? — спросил мальчик.

— Сейчас, минутку. Только заплачу по счету.

— Давай побыстрее. Здесь так противно.

— Успокойся! — резко проговорила Мерси. — Они нас не видели — спешили. А если бы увидели, то наверняка бы остановились.

Уилл подался вперед и отхлебнул вина из стакана Мерси.

— В следующий раз спрашивай, — сказала она и придвинула вино к себе.

— Если бы я спросил, ты бы мне не дала.

Они помолчали.

— Мама сказала, что отец живет у Найджела и Сьюзи, — проговорил мальчик.

— Так и есть.

Уилл подумал и добавил:

— Наверное, для этого и нужны друзья.

— Иногда, — улыбнулась Мерси.

Принесли счет. Мерси расплатилась, и они отправились в долгий путь домой.

7

Суббота, 15 августа 1998 г.

В половине восьмого, когда Мерси готовила утренний кофе и чай, явился Люк. Уилла на кухне еще не было.

— Я еду к Шеппардам. Можно на минутку?

— Конечно. Садись. Кофе сейчас поспеет. Люк расстегнул куртку и сел за стол.

— Ты в порядке? — спросила Мерси.

— Да. Только немного устал. Шеппарды хотят добавить еще роз. Я их убеждал, что сейчас не лучшее время сажать, но они настаивают. Ну ничего, может быть, все обойдется. Они у меня в грузовике.

— Кто, Шеппарды?

— Нет, — рассмеялся Люк. — Боже упаси — там жена — истинная заноза в заднице. Одни розы. Шесть штук.

— А если цветы не приживутся, виноват, конечно, будешь ты.

— Ну и ладно — они же платят.

— Еще бы.

Мерси подала кофе, молоко и принесла кружки Люку и себе.

— Ты как? — спросил он.

— Ничего. Вот Уилл меня беспокоит. Очень его жалею.

— Да… паршивая ситуация для ребенка.

— Хуже некуда. Боюсь, это плохо на него подействует. А что можно сделать? Только подбодрить — и все. Самое печальное, что он начинает ненавидеть родителей.

— Гриффа, наверное, не видите?

— Только на улице. Вчера встретили.

— А как Джейн?

— Ушла в подполье — мы почти не разговариваем.

— Скверно. Она хорошая женщина.

— Да.

Люк помешал кофе.

— Я вот зачем пришел. Хочу пригласить тебя на ужин.

— С удовольствием. Когда?

— Завтра нормально?

— Отлично.

— Я здорово готовлю спагетти под соусом. И салат. Подойдет?

— Еще как. Когда приходить?

— В семь. По-моему, для выпивки как раз.

— Договорились. Я очень рада. Бог знает сколько времени не была в гостях. Что-нибудь принести?

— Только себя. И, может, немного сыра.

— Хорошо. Я собиралась сегодня в «Соби». Удачно, что ты успел.

Люк обвел глазами комнату — никого, кроме Мерси.

— Мне их недостает.

— Мне тоже. Так что ты не один такой.

— До завтра.

Мерси улыбнулась.

Люк ушел.

Она слушала, как заработал мотор, посмотрела, как грузовик отъехал от дома, и вернулась к столу.

Даже Редьярда нет.

Вороны улетели из сада и теперь не вернутся дотемна. Миссис Арнпрайр распахнула окна. Мерси с грустью вспомнила вот такие же утренние часы в детстве: приезжали фургоны молочника и пекаря, а почтальон тогда приходил три раза в день — уж на их-то появление можно было точно рассчитывать. Но постепенно все это сошло на нет. И теперь не появлялся никто.