Всё о жизни - Михаил Веллер

Почему? Потому что экстенсивный рост позволяет ей сделаться более энергичной, значительной, могучей, чем рост интенсивный.

Вот во второй половине XX века производительность труда и уровень технологий стали так высоки, эффективность высокотехнологичного оружия массового поражения стала так велика, что быть огромным уже не обязательно – качество государства может играть гораздо большую роль, чем его количественные размеры, простая масса. И Британская Империя как бы добровольно перестала существовать: выгоднее направлять энергию метрополии на собственное развитие, чем на удержание колоний и политически-принудительное получение дополнительной созидательной энергии с них. КПД интенсивного государства в этом случае оказался выше. Переводя в экономический аспект – выгоднее партнерствовать с бывшими колониями, чем иметь с них продукт и рабсилу, держа внутри империи. Навару больше получается, накладных расходов меньше: войска, подавление национально-освободительных движений, огромный чиновничий аппарат, коррупция большая, а жители колоний работать не хотят на дядю, из-под палки не то качество и количество продукта получается, и в армию в случае чего их нельзя мобилизовать – разбегутся, предадут, в случае войны с другим государством жди от таких колоний не поддержки, а ножа в спину.

Освободились колонии – и что, зажили лучше? Фиг. Свои тирании, гражданские войны, своя коррупция, разгильдяйство и прочие прелести. Чем кормиться? А вот выполнять экономические заказы большого дяди.

Получается, что сегодня огромные империи уже невыгодны, неэффективны. Вот они все, вроде, и полопались.

Раньше было не то. Пулеметов нет, авиации нет, автоматических станочных линий нет. Битву можно выиграть при численном перевесе противника максимум в два-три раза – за счет воинского искусства: качество вооружения примерно одно, и как правило «Бог был на стороне больших батальонов». Большое многочисленное государство и могучее государство были синонимами.

Вот империя и росла – крепчала. Но на каком-то этапе мудрые правители понимали, что – ша, хватит, надо останавливаться. А как? Укрепить границы, чтоб никто не полез – и переваривать скушанное. А как их укрепить?!

Минных полей и колючей проволоки не было. Значит, надо вломить соседям и создать «пояс безопасности», чтоб отодвинуть потенциальную угрозу подальше от своих границ. И границы расширялись да расширялись под этим лозунгом!

Зачем Кир Великий, владыка полумира, поперся за своей смертью в скифские степи? Никаких там богатств, ничего хорошего. А чтоб эти воинственные кочевники не грабили вечно его пограничные области. Пока держава его была мала – и скифы были далеко, и дела до них никому не было. Придвинулись сами к скифам – они стали досаждать. И вперлись «миролюбивые» персы на скифскую территорию – и огребли справедливо по первое число.

Чего хотели в XIII веке монголы от русских? Только одного: гарантий мира и признания своего права на занятую степную территорию, а славянские леса им на фиг были не нужны, они люди простора, кочевые, табунные.

Чего топали римские легионы аж в Армению, аж до Каспия? Ничего они с той Армении не имели, кроме головной боли. То она Ганнибала укрывает, который вообще чуть Рим не снес, то с Понтом объединяется и двухсоттысячной армией собирается отобрать римские восточные провинции, – дать по мозгам, чтоб сидела тихо!

Чего надо было Наполеону в России? Да чтоб не совалась в Европу своими армиями, не мешала переваривать Австрию, не помогала англичанам… вот корпуса под снежок и легли.

Империя лопает ровно столько, сколько может.

И что же происходит внутри нее? Народы, понимаешь, свободы жаждут. Знают, что они завоеваны и унижены, самостоятельная значительность их подорвана. Империя постоянно испытывает разрывающее усилие центробежных сил. Провинции хотят отделения.

А держится империя стягивающим действием центростремительных сил: включать в себя, поглощать, расти, крепнуть.

Империя существует в постоянном динамическом равновесии центростремительных и центробежных сил.

Вот к этой простой вещи мы так долго вели.

Выглядит это просто, но понимается почему-то редко. Политиками и гуманистами наворачивается на эту простую вещь масса пустых и прекраснодушных фраз.

Означает эта простая вещь, что как только империя что-то отдает она начинает разваливаться. Не потому разваливаться, что малость какую-то приграничную отдала, а потому разваливается, что центробежные силы начали преобладать над центростремительными, и отдача малости следствие того, тому свидетельство и признак.

Поэтому решение о выводе советских войск из Афганистана было первым этапом стремительного крушения СССР. Если бы советские руководители были чуть умнее и образованнее – знали бы, поняли, учитывая исторический и этнографический факторы, что Афган может быть покорен только ассирийской тотальной жестокостью, а если такой возможности нет, мир завопит, себе дороже встанет, – то покачается камень на вершине и покатится обратно. И не совались бы. И продержались бы еще сколько-то, расходуя энергию только на сохранение уже имеющегося.

Поэтому же самые первые шаги в разоружении СССР были началом конца. США могут хоть вообще разоружиться, и ничего в них в принципе не изменится – они уже давно «стянуты» социально-экономически. А СССР держался на штыке – ни политической свободы провинциям, ни экономической свободы гражданам. И покуда центростремительная сила роста вооружений преобладала – держался. Не в том дело, что оружия сверх меры, а в том, что энергетический вектор государственного механизма был направлен центростремительно: продолжать держать оружием! эта сила преобладает! Начало же разоружения означало, что теперь возобладала противоположная тенденция, центробежная. А коли так, то распад – только вопрос времени.

Тезис о праве народов на самоопределение – палка о двух концах. С другого конца – это право на развал государств.

Курды, поделенные между Турцией и Ираком, страстно хотят жить своим государством и имеют на это право. И никак, кроме как оружием, им это право не осуществить. Их угнетают, притесняют, режут! Что же «мировое сообщество»? Стоит за статус-кво. А если курдов отделить мирным путем? Прецедент, и не в том дело, что прецедент, а в том, что хана Турции настать может. Армяне могут потребовать свой Арарат с его плодородной огромной долиной, греки – свой Константинополь с проливами, и неизвестно, чем это кончится.

Почему Испания отчаянно не желает отпускать басков, и баскских борцов за свободу и независимость своего народа мир называет идиотским словом «сепаратисты»? Потому что как только государство кого отпустит – пиши пропало: это означает возобладание центробежных сил. Каталония, Кастилия, Андалузия, Арагон… тоже ведь все когда-то мечом сколачивалось.

Привет от северных ирландцев, «тигров тамил илама» и много еще от кого…

А что такое Гражданская война 1861–65 гг. в США? Южная конфедерация имела полное конституционное право на отделение от Севера. Север показал им это право! Сидеть вместе со всеми и не рыпаться! И правильно сделали. Развал – дело такое, только начни.

4. Свобода приходит нагая. А также злая, голодная и растерянная, добавим мы. Как выразился удачно Джаба Иосселиани в ответ журналистам, потрясенным расстреливающими президентский дворец пушками: «А ви что думали: демократия – это вам лобио кушать?»

Как жили народы до покорения их империей? Реже – более мирно, чаще – менее мирно. Все гадости в их жизни наличествовали, от мелкого жульничества до войн, просто масштаб был мелкий, кухонный; но кровь на той кухне лилась настоящая. И тут пришел Большой Белый Брат, грохнул кулаком по столу и известил: «Теперь здесь один Закон – мой! И жить по нему. А кто посмеет его нарушать и резать друг друга – укорочу под корень! Резать могу я один!»

И, черт возьми, междуусобицы железной рукой были прекращены. Хоть и эксплуатация наставала, но – мир и труд меж собой. Пусть и хреновые братья, а все ж какая-никакая братская семья.

Лишенные собственной политической и военной организации провинции могли пытаться восставать против метрополии, но друг друга ненавидели уже в мирной форме, норовя ябедничать Большому Брату: он-то всем может укорот навести.

А метрополия всегда умела «разделять и властвовать», выступая как бы третейским судьей в спорах провинций.

Обычный тут и эффективнейший прием – переделить внутренние территории так, чтоб каждый имел претензии к соседу – и, не в силах разрешить обиды сам, апеллировал во всех соседских спорах к дяде-начальнику.

А теперь – шар-рах! – отпускаем всех как есть на свободу и смотрим на эту собачью свалку.

Именно это произошло в 90-е годы на постсоветском Кавказе. Да там веками все народы и народцы друг друга резали: места мало, горская кровь горяча, родовая честь блюдется и разбойничья лихость прославляется.