Шпион, который спас мир. Том 1 - Джеролд Шектер

— Готов ли Советский Союз к ядерной войне? — спросил Кайзвальтер.

— Нет. Все заявления Хрущева на эту тему — сплошной блеф, но он изо всех сил готовится к войне. А наши военные не хотят атомной войны. Возможны локальные атомные удары, если у них достаточно ядерного оружия, чтобы так разбрасываться, но накрыть все важные военные центры или места скопления военных объектов они не могут.

Пеньковский описал дилемму Хрущева. Угрожая Западу своей якобы имеющейся ядерной мощью, Хрущев шел на риск: Запад мог начать ответные действия и новый виток гонки вооружений. Хотя у Советского Союза ядерного оружия достаточно для того, чтобы вывести Соединенные Штаты из строя, но недостаточно для первого удара такой силы, чтобы не дать возможность Америке нанести ответный удар, полностью уничтожив одновременно МБР, бомбардировщики и ядерное оружие на подводных лодках. Все еще обсуждались теории о ведении ядерной войны и концепция «ограниченной ядерной войны». В Советском Союзе это были лишь тайные дебаты среди военных; официальной стратегией Америки был массированный ядерный ответ. Концепция «ограниченной ядерной войны» была еще в зародыше.

— Откуда сам Варенцов узнал об этом? — спросил Кайзвальтер.

— Он это узнал на Высшем военном совете, председатель там — сам Хрущев, а выступают обычно Козлов и Микоян. Другие члены Президиума молчат. Эти трое заправляют. Они требуют, чтобы германский вопрос был решен подписанием германского мирного договора, утверждая, что нельзя больше откладывать, иначе СССР выставит себя на посмешище перед всем миром{329}.

Другие высокопоставленные чиновники, в том числе Варенцов, — а он большая шишка — понимают, что мы обладаем определенной силой, но во многих отношениях не готовы к длительному конфликту. Они просто отдают приказ (производить больше оружия). У них просто нет другого выбора, как выполнять приказы вышестоящих. Если они откажутся, их уволят. Чтобы не слететь, они душу дьяволу продадут.

Все знают, как лжет Хрущев, говоря, что мы догнали Америку по производству молока и мяса, — ведь на мясо забивают кроликов и лошадей.

Посмотрите на Варенцова. Став главным маршалом, он поднял бокал за Никиту Сергеевича. Я был потрясен. Я поднял бокал. Но какого черта я буду пить за Хрущева? Я подумал о вас и выпил за ваше здоровье. Конечно, все мы люди, и, если у тебя такой почет и власть, ты этой властью пользуешься. Теперь Варенцов хорошо относится к Хрущеву{330}.

Потом Кайзвальтер попросил Пеньковского рассказать о том, что изменилось в Союзе с июня.

— Ситуация в Союзе следующая: прежде всего, если бы вы могли (Пеньковский имел в виду НАТО) развернуть широким фронтом огромную армию, использующую только оружие обычного типа, без ракет и атомных боеголовок, то очень большая часть советских войск скорее всего перешла бы на нашу сторону (Запада).

— Это только ваше мнение или Варенцов и другие его тоже разделяют? — спросил Кайзвальтер.

— Это общая точка зрения, потому что у нас в стране все насквозь прогнило. Люди не доверяют Хрущеву, они не доверяют советскому правительству. Народ полуголодный. Ему очень не нравятся воинственные речи Хрущева, и об этом говорят вслух, ведь после смерти Берии можно свободнее высказываться. Все думают, что из-за таких выступлений Хрущева Кеннеди, Макмиллан и де Голль были вынуждены вдвое, втрое усилить гонку вооружений. Если бы был жив Сталин, ОН бы не поднимал шума, а этот дурак выкрикивает свои угрозы, выбалтывает планы и заставляет наших потенциальных врагов увеличивать свою военную мощь.

Его не любят и говорят, что он сам себе все портит и слишком много говорит о советских военных успехах, пытаясь запугать западных лидеров{331}.

Мы (Запад) не должны повторять поражение в Суэце (1956 год). Мы должны ответить жестко, если он заблокирует доступ к Берлину. Блокирующие (советские) силы должны быть уничтожены. Это нужно сделать без атомных взрывов в промышленных центрах или районах тыла. Если Хрущев попытается это сделать (блокировать Берлин), ему надо ответить достойно, сказав всему миру, что Запад защищает свои интересы, которые попирает Хрущев, не выполняя Потсдамского соглашения{332}. Если он до какой-то степени расширит конфликт, ему надо ответить соответствующими мерами. В действительности Хрущев и Советская армия в данный момент не подготовлены.

Затем Пеньковский рассказал, как Хрущев лично вынуждал Центральный Комитет Коммунистической партии одобрить программу массового производства всех видов вооружения, делая особый упор на ракеты. Чтобы выполнить это, члены ЦК и ответственные министры «просто вынуждены лично присутствовать на производстве, за которое они отвечают»{333}.

Особое значение, сообщил Пеньковский, имела интеграция восточногерманских сил в Советскую армию. Пехотная дивизия Восточной Германии участвовала с советскими войсками во всех маневрах.

— Что это за дивизия? — спросил Кайзвальтер.

— Обычная пехотная дивизия Германской Демократической Республики, действующая в точности по советской доктрине, участвующая во всех маневрах Советской армии. Маневры могут проходить в любой стране Варшавского Договора и в самом Советском Союзе. Этот план разработан недавно для того, чтобы германская армия была тактически и стратегически готова к участию в совместных операциях{334}.

Кайзвальтер сказал Пеньковскому:

— Это важный вопрос. Какова степень уверенности Варенцова и других высокопоставленных советских военных в том, что Советская армия представляет себе последствия политики Хрущева по Берлину? Я имею в виду, существует ли физическое противодействие?

Пеньковский подбирал слова для ответа:

— Если рассмотреть сегодняшнюю ситуацию, Советская армия не готова вести серьезную войну. Баренцев сказал, что нет никакой уверенности в готовности наших войск. Я даже написал вам об этом, а Варенцов особо подчеркнул, что если и дальше так будет, то мы идем на риск. Мы тренируем свои войска, чтобы они были готовы к любой неожиданности, но в настоящее время нет никакой уверенности, что они подготовлены.

— Это сказал Варенцов?

— Да, он. Они пытаются обеспечить эту уверенность. Члены Центрального Комитета, многие члены партии и министры сейчас пытаются добиться необходимой готовности оборудования прямо в промышленных центрах. Маршалы и генералы постоянно находятся с войсками, чтобы обеспечить их боевую эффективность. Например, во время недавних маневров в военном округе Одессы, — посмотрите, сколько генералов там погибло. — Пеньковский имел в виду смерть четырех генералов при крушении вертолета над Одессой. Вертолет упал из-за того, что сорвалась одна из лопастей винта{335}.

— Как они оценивают с военной точки зрения план войны в ГДР? — спросил Кайзвальтер.

— Это абсолютно безрассудное решение. Они собираются заблокировать танками по всей ГДР пути прохода в Берлин. Конечно, основными будут войска Восточной Германии, а в поддержке, в роли второго эшелона, — советские войска. Весь план подразумевает скоординированность действий восточногерманских и советских войск. Идея в том, что, если эти войска смогут дать отпор англо-американским, французским и западногерманским силам, конфликт будет исчерпан, а Западу придется войти в дипломатические отношения с правительством Восточной Германии, чтобы получить право прохода в Берлин. Тогда можно будет избежать дальнейшего конфликта, и Советы думают, что западные силы испугаются. По совестким оценкам, западно-германская армия к этому не готова. Они определяют ее готовность по оборудованию и человеческим ресурсам как восьмидесятипроцентную{336}.

На следующий вечер Пеньковский позвонил Серовым в отель «Бейсуотер» и договорился встретиться с ними. Когда он пришел, они собирались лечь спать, но он уговорил их пойти с ним. Они отправились в ресторан гостиницы, где он жил и потому мог расплатиться чеком. Он заказал превосходную еду и вино, а чек сохранил для Шерголда, чтобы возместить убытки.

Как Пеньковский сообщил потом группе, Светлана флиртовала с ним. Когда они ехали в такси к ним в отель, она прижималась к нему и делала это, по словам Пеньковского, весьма умело, пока он рассказывал о достопримечательностях Лондона и еще раз обещал помочь Серовым в покупках. Он дал Серовой двадцать фунтов взаймы, чтобы купить качели для дачи{337}.

25 июля президент Кеннеди обратился к народу, по словам основного составителя его выступлений Теодора Соренсона, с «более мрачной речью, нежели те, к каким привыкли американцы, более мрачной, чем все предыдущие президентские речи в век ядерных возможностей».

— Западный Берлин, — сказал Кеннеди, — стал сегодня великим испытанием мужества и воли западных стран, это центр, в котором наши торжественные обязательства... сталкиваются сегодня с советскими амбициями {338}.