Проклятие - Мейер Марисса

Он взял со стола свой охотничий нож – обычных столовых приборов Ольховый Король не признавал – и, говоря, вертел его в пальцах.

– Знаешь Гизелу, ту, что отвечает за гончих? Один из ее смертных любил мучить животных, особенно бродячих собак. Он выкалывал им глаза и заставлял биться друг с другом не на жизнь, а на смерть. – Помолчав, он добавил: – Во многих моих придворных можно найти следы тех, кто приходил на эти бои и делал ставки.

Серильда уронила последний кусок хлеба, и все ее нутро сжалось от отвращения.

– Великие боги…

Эрлкинг принялся перечислять, по очереди указывая ножом на охотников, сидевших за одним из длинных столов:

– Смертный, который колотил свою жену, и еще один – тот бил свою лошадь, а еще женщина, которая избивала своих детей. Полководец, который отдал приказ сжечь дотла целую деревню вместе с жителями, запертыми в домах. Мошенница, которая выманивала деньги у бедняков, обобрав до нитки множество семей. Владелец поместья – он отказался помогать крестьянам, которые умирали от голода в разгар засухи. Ну, дальше обычное. Изменники, убийцы и…

– Хватит. – Серильда сделала глоток, пытаясь избавиться от горечи во рту. – Не надо больше.

К ее удивлению, Эрлкинг замолчал.

Они долго сидели молча. Вокруг продолжался пир.

Неожиданно Серильда поймала на себе взгляд Агаты, сидящей с призраками, не с охотниками. Оружейница быстро отвела глаза, но девушка успела заметить, что вид у нее встревоженный.

Когда Эрлкинг снова заговорил, его голос был едва слышен:

– Чтобы я стал таким, какой я есть, хватило пороков всего двух смертных.

Серильда поежилась. Было страшно, но все равно любопытно услышать, что он сейчас скажет.

– Первый – некий король, – продолжал Эрлкинг, – приказавший стереть с лица земли тысячи младенцев, потому что гадалка предсказала ему, что однажды его погубит рыжеволосый мальчик.

Серильда села ровнее. Она невольно подумала о Злате, хотя тот безымянный король наверняка жил тысячи лет назад.

– И как? – спросила она. – Я имею в виду, этот мальчик…

– О нет. – Ее вопрос явно позабавил Эрлкинга. – Король умер от потливой горячки, в весьма преклонном возрасте. Но к тому времени было уже поздно. Для тех детей.

Невольно она прижала руку к груди.

– А другой?

– Одна герцогиня. – Эрлкинг кивнул. – Весьма одаренная в стрельбе из лука. – Последовала долгая, долгая пауза. – С возрастом она полюбила женщин. В основном бедных, но, главное, тех, кто был красивее нее. Она пользовалась ими… В качестве мишеней.

Серильда потерла лоб.

– К чему вы все это мне рассказываете?

– К тому, моя прекрасная королева, что вы не Вирдит.

Не понимая, к чему он клонит, Серильда сдвинула брови.

– Ну конечно, я не Вирдит.

Король усмехнулся, но, когда он посмотрел на Серильду, та увидела в его глазах несвойственную ему печаль.

– Я хочу, чтобы между нами не осталось недосказанности. Я понимаю, почему ты солгала мне. Еще я понимаю, что ты больше, чем вся твоя ложь.

На Серильду вдруг нахлынуло непонятное, странное тепло. Оно наполнило все ее тело вплоть до кончиков пальцев.

Ты больше, чем твоя ложь.

Эрлкинг пододвинул свой стул ближе к ней.

– Ты не равняешься дару, который получила от бога. Не равняешься сумме матери и отца. Точно так же мы не равняемся порокам, которые нас породили.

Серильда долго смотрела ему в глаза, размышляя, стоит ли произносить вслух то, о чем думала. Она долго колебалась, но не смогла сдержаться.

– Значит, – медленно произнесла она, – это не вы вонзали свои стрелы в плоть беспомощных смертных? И… не вы убивали детей только потому, что они вам надоели? – Она тряхнула головой. – Вы действительно сейчас пытаетесь убедить меня, что вы не зло во плоти?

Оказывается, этот странный разговор приоткрыл дверцу в стене, которая разделяла их двоих, но Серильда поняла это лишь тогда, когда эта дверь с грохотом захлопнулась вновь. Эрлкинг откинулся на спинку стула и провел пальцем по ножке бокала.

– А я было решил, что вы сумеете понять. Простите меня за это.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

За спиной кто-то громко покашлял, привлекая к себе их внимание. Перед ними, склонив голову, стояла Агата.

– Извините, что отвлекаю вас, Ваша Мрачность. Осмелюсь спросить, не могу ли я ненадолго разлучить вас с королевой?

– Чего ради? – осведомился Эрлкинг.

Агата посмотрела ему прямо в глаза.

– Я обманула ее доверие. И чувствую, что должна попросить прощения.

– Как это по-человечески. Впрочем, – он знаком велел оружейнице подойти ближе, затем взглянул на Серильду, – если вам хочется ее выслушать, извольте.

Под столом Серильда сжала кулаки. Нет, ей совсем не хотелось. Но, впрочем… Беседовать с Агатой о чем угодно будет все равно не так мучительно, как продолжать разговор с Эрлкингом.

Поэтому она отодвинула стул и встала. Выходя из зала, она не глядела на Агату, но слышала позади себя ее шаги.

Серильда прошла в комнату для игр и остановилась, скрестив руки на груди.

– Если он спросит, о чем мы говорили, – начала Агата, – у меня не будет другого выхода, кроме как рассказать все.

– Я знаю, – Серильда. – Но, помнится, ты уже предавала нас по доброй воле и без всякого принуждения.

На лице Агаты не отразились ни муки совести, ни вина, как можно было бы ожидать. Наоборот, она казалась полной решимости.

– Он действительно принц?

Серильда непонимающе моргнула.

– Что?

– Дух-буян. Он принц Адальхейда?

– Ах, вот ты о чем. Да. Он принц.

Агата подошла к окну, выходившему во двор.

– А что еще вы знаете о королевской семье?

– Ты вроде собиралась просить прощения за предательство.

Ноздри Агаты раздувались.

– Я еще не решила, сожалею о нем или нет.

Серильда всплеснула руками.

– Ах вот как! Понятно. Благодарю, что спасла меня от неприятной беседы с моим супругом, но я, пожалуй…

– Пожалуйста, – перебила ее Агата. – Я ничего не помню. Я узнаю некоторых слуг, да, но короля с королевой? Принца? Я не могу их вспомнить. Совсем. Прошу, расскажите мне, кого я подвела, когда пришли темные. Я имею право знать.

– Зачем тебе это? Ты не можешь изменить того, что уже произошло. Ты только зря себя мучаешь.

Женщина-призрак покачала головой.

– Разве можно искупить вину, если не знаешь, перед кем виноват и в чем?

Серильда застонала.

– И это единственное, что тебя волнует? А ты не чувствуешь себя виноватой передо мной? Ведь ты меня обманула. Из-за тебя Злат теперь прядет и прядет золотую пряжу, так что ею можно переловить всех зверей в Ясеневом лесу. Как насчет вины за то, что ты дала мне ложную надежду, что дети, которых я люблю, могут обрести покой?

Когда Агата снова заговорила, ее голос звучал слабо.

– Я бы хотела, чтобы им подарили покой. Всем духам, которых собирает Охота. Я желаю им всем покоя. Вот почему я вас предала.

Серильда плюхнулась на диван.

– Ты же не думаешь, что он вот так сразу освободит их всех только потому, что ты его об этом попросила?

– Я не доверяю Эрлкингу, о нет. Но… он никогда, ни разу не предлагал такого раньше. И если есть хоть малейший шанс, что он сказал правду, я просто обязана была за него ухватиться. И я сделала бы это снова. На одной чаше вы и дух-буян, на другой – все призраки Адальхейда. – Агата дернула головой, от этого движения на ее шарфе проступило новое пятнышко крови. – Если бы я вернулась в прошлое, то поступила бы так же, моя королева.

– Не называй меня так.

– Тогда расскажи мне о настоящей королеве.

Серильда потерла висок, взвешивая все за и против. Эта странная женщина уже однажды предала ее и Злата. Стоит ли рисковать? Ведь она может сразу побежать с докладом к Эрлкингу. С другой стороны, король и сам знал историю Адальхейда; знал он и о том, что Серильда многое выяснила и о многом догадалась. Так что… Какая теперь разница?

– Я очень мало знаю о королевской семье. Все воспоминания о них были стерты из людской памяти. Сведения об их предках утеряны. Я знаю только, что, когда ты жила в Адальхейде, там правили король и королева, принц и принцесса. Принц – это Злат. Принцессу забрала Дикая Охота, а он поскакал за ними в погоню и убил Перхту, или… по крайней мере… помог Велосу вернуть ее обратно в Ферлорен. Эрлкинг разозлился и напал на Адальхейд, чтобы отомстить за смерть возлюбленной. Вот и все, что мне известно.