Африканское сафари - Зденек Вагнер

Он вновь обернулся к Суди. Это вызвало у меня подозрение.

Я встал и направился к Суди.

— Как дела, Суди? — спросил я как ни в чем не бывало, но, поняв, что не все в порядке, продолжил: — Я должен проверить ваши документы, поскольку произошло несчастье и об этом необходимо сообщить объездчикам, а потом в полицию. Мне полагается взглянуть на ваше разрешение.

Суди ничего не сказал в ответ, тогда я взял Сумака за плечо и медленно повел к хижине.

Я догадался, что никакого разрешения у них не было, но, возможно, имелись какие-либо другие документы.

В хижине не было ничего, кроме охапки сухой травы и трех одеял, лежавших по трем углам. В четвертом углу виднелись два пластиковых пакета. В одном — кукурузная мука, в другом — какие-то жестяные банки и фасоль. Африканец с видимым усердием осмотрел одеяла, сухую траву и наконец пакеты. Во втором пакете он нашел кусок бумаги и победно протянул мне:

— Вот, бвана, это наше разрешение.

Развернув замасленный лист бумаги, я увидел, что информация, содержавшаяся в нем, не соответствовала действительности. Документ был выписан на имя Раццо Мухаммади два года назад и разрешал рубку дерева мринга в области Мауга, располагавшейся в 350–400 километрах юго-восточнее того места, где мы сейчас находились.

— Ты умеешь читать? — спросил я Сумака. Лесоруб стыдливо склонил голову и тихо произнес:

— Только свое имя. Его я могу написать и прочитать, но остальное не умею.

Я посмотрел в бумагу и задал следующий вопрос:

— Кто вам дал это разрешение?

Минуту стояла тишина, потом Сумак все тем же тихим голосом ответил:

— Знаешь, бвана, ты охотник, ты умеешь читать, у тебя есть машина, ты богат и не голодаешь, как мы и наши семьи. Мы работаем на одного араба, который нас кормит, и не только нас, но и наши семьи. Где он скажет — там мы и рубим деревья. У него все документы, он получает необходимые разрешения у властей. А мы даже не знаем, где находятся эти конторы. Он также дает нам топоры и пилы. Каждый месяц приезжает его грузовик и отвозит то, что мы нарубили. Таков порядок. Потом нас отвезут домой, а через несколько дней доставят на другой участок буша, и мы должны будем рубить дальше. Этот араб заботится о наших семьях, дает муку, масло, фасоль, немного сахара и чай. Бвана, ты здесь живешь и знаешь, как в этих краях обходятся с бедными людьми, — закончил свою речь Сумак, не поднимая головы.

— Сколько вам платит этот чудо-араб?

— Как ты можешь спрашивать? Я тебе ясно говорю, что он нас кормит и заботится о наших семьях. За что же давать нам деньги? — удивился Сумак. Он не мог поверить, что я не понимаю его.

— Как часто вас проверяют объездчики? — спросил я.

— Бвана, они никогда нас не проверяют. Время от времени они приезжают вместе с арабом, его зовут Мухаммади, а он наш благодетель. Иногда они пересчитают срубленные деревья, но больше ничего не делают и сразу уезжают. Мы этим не занимаемся, за все отвечает араб, — сказал лесоруб, ковыряя ногой сухую листву.

— Других документов нет?

— Нет, бвана. Только эти, — Сумак замолк. Казалось, его больше ничего не интересовало, только сухие листья на полу хижины.

— Ты бывал когда-нибудь в буше на границе с Мозамбиком? В местности, которая называется Мауга?

— Нет, бвана, что мне там делать? Мы все родом из Ифакара. Знаешь, где это?

— Ты сам знаешь, что я знаю. Это между Морогоро и Ирингой. Там проходит железная дорога в Замбию.

— Ты все знаешь, бвана. Все именно так, как ты говоришь. Араб тоже родом из Ифакара, вот он и нанял нас на рубку деревьев. Это для нас выгодно, так как мы можем взять с собой и свои семьи. Нас десять семей, и все мы работаем на Мухаммади, — произнес Сумак почти с любовью.

— Ваши дети ходят в школу? — спросил я лесоруба. Он снова замолк в нерешительности.

Через минуту я повторил вопрос:

— Так ходят или нет?

— Не ходят, бвана. Там, где мы живем, нет школы. Но Мухаммади говорит, что построит нам школу и пригласит муалиму,[51] — В его голосе звучали печаль и безнадежность.

— Где вы, собственно, живете, Сумак?

— Бвана, не спрашивай. Мы не можем говорить. Мы обещали арабу, что никому не расскажем, где и как мы живем. Нам не хочется потерять работу, — смешался Сумак.

— Я не знаю, устроит ли такой ответ полицию. Если не будешь говорить правду, тебя там так обработают, что не сможешь даже встать, ни то что ходить, — сказал я с целью немного припугнуть лесоруба.

Он с минуту молчал, потом ответил:

— Араб нас защитит.

Сумак взял в руки бумаги и вышел из хижины. Я последовал за ним и спросил:

— У вас уже были какие-нибудь несчастья? Я имею в виду в буше?

— Да, были. Год назад дерево упало на старого Малого и убило его. Мы похоронили его там, где он умер, и завтра так же поступим с Фупи. Это наша договоренность с арабом. Что поделаешь, ведь домой до Увамб… — Сумак спохватился и закрыл рот рукой.

Он проговорился, назвав место, где живет его семья и семьи остальных лесорубов.

— Бвана, ты меня не выдашь? — испуганно спросил Сумак.

— Так ведь я ничего не знаю, — ответил я, — Но однажды я ехал через одну деревню. Она лежит к северо-востоку отсюда, примерно в восьмидесяти километрах. Я заблудился. Это даже и не деревня была — так, несколько хижин. И тропа, по которой я ехал, не была накатана машинами, ее вытоптали люди и ослы. Подожди, как же она называлась? А, помню. Увамбва или Увамбуса, — Я старался казаться незаинтересованным, — Кстати, это не твоя деревня?

Я внимательно посмотрел Сумаку в глаза, и мне показалось, что он немного струхнул.

— Нет, нет, бвана, у нашей деревни нет названия. То, что я сказал сначала, это название деревни, в которой я родился. Она возле Ифакара, — добавил Сумак, и лицо его успокоилось. Но я знал, что он врет, и, чтобы удостовериться, произнес:

— Значит, ты из Увамбы, деревни северней, Ифакара. Я там был в гостях у вождя Тороки. Это большая и красивая деревня. В ней есть и школа.

— Да, да, бвана, это наша деревня. Понимаешь теперь, что мы не можем везти тело Фупи в такую даль? — почти закричал Сумак, и я убедился, что он врет изо всех сил, поскольку я выдумал и деревню, и имя вождя.

— Хорошо, хорошо. Завтра об этом поговорим. Пошли спать. Завтра у нас много работы. Только скажи мне одно — как далеко находится ближайшая деревня от вашего лагеря?

— Я не знаю, бвана. Здесь нас высадил Мухаммади, и с тех пор мы никого, кроме вас, не видели, — простодушно сказал Сумак, и на этот раз мне показалось, что он не лгал.

После скромного ужина, состоявшего из кукурузной каши, вареной фасоли и одной банки компота, мы легли спать. Я не мог уснуть, в голове крутились события прошедшего дня. Ну и денек! И все вокруг верят, что все беды — от цвета солнца! Чужая страна, чужие нравы… И что это за араб-кормилец? Видимо, порядочный жулик! Так эксплуатировать неграмотных, бедных, доверчивых африканцев! Но, с другой стороны, они ничего иного и не заслуживают. Последнее, что я увидел, перед тем как окончательно уснуть, был огромный слон с одним бивнем, игравший с Фупи, но это уже начинался тяжелый сон, не приносящий хорошего отдыха.