Вечный день - Мюррей Эндрю Хантер

Элен вспомнилось одно местечко, где ей точно ничто не будет угрожать, — сквер через несколько кварталов отсюда, и она немедленно отправилась туда. Но свернув за угол перед вожделенным местом отдохновения, она отпрянула назад. Спиной к ней у входа в сквер стоял полицейский. Сердце у нее бешено заколотилось. Им известно, что она здесь. Ей лучше сейчас же сдаться, попытаться отговориться незнанием закона и уповать на милость небес.

Через пару секунд ей все же удалось подавить панику. Комендантский час был установлен для того, чтобы не допускать сборищ именно в таких тихих зеленых местах. Вполне естественно, что здесь выставили часового.

А тот стоял, даже не догадываясь о ее присутствии, лишь переминался с ноги на ногу и покуривал сигарету. Хоппер решила рискнуть и осторожно двинулась между машинами, припаркованными вдоль улицы перед сквером. Дорога увела ее из поля зрения полицейского, и Элен, оказавшись у перильного ограждения сквера, решилась его перепрыгнуть.

Уже падая, она вспомнила о своем предыдущем печальном опыте приземления, но было слишком поздно. Ногу пронзила острая боль, и Хоппер не смогла сдержать вырвавшийся крик. Прижав к груди сумку, она поползла между живыми изгородями в тени дуба, с ужасом ожидая приближения полицейского.

Через пару минут ей стало ясно, что ее никто не услышал, и тогда она задумалась, не перебраться ли в более безопасное место. Но кустарник по обеим сторонам был таким густым, так приятно пах и так глушил звуки окружающего мира… Мысли Хоппер разбрелись и очень скоро растворились в пустоте — за исключением одной, какой-то важной, упорно цепляющейся за ее сознание, из-за которой ей хотелось проснуться. Вот только сил на это у нее уже не осталось.

Она не слышала шелеста листвы и тихого чириканья птичек, прыгающих по ветвям и копающихся в земле. И ее никто не видел и не слышал. Только у земли, среди одревесневших стеблей кустов, виднелась одна ее кроссовка.

34

Проснулась Элен около половины шестого. До пробуждения остального мира оставалось еще несколько минут. Заснула она, уткнувшись лицом прямо в мягкую землю и неестественно изогнувшись всем телом. С ногой стало хуже, с ребрами тоже. Снять кроссовку она не рискнула, опасаясь, что не сможет натянуть ее обратно. Верхняя часть лодыжки побагровела и сильно распухла. Оставалось надеяться, что обошлось без перелома.

Она поковыляла к выходу, прячась в тени деревьев и высматривая полицейского. Однако того уже и след простыл, ворота были открыты нараспашку.

Самое время навестить Дэвида, если она хочет успеть перехватить его после комендантского часа. Хоппер осторожно, стараясь не нагружать больную ногу, побрела по улице.

И вдруг послышался тоскливый оглушающий вой. Одна за другой начали реветь сирены — то выше, то ниже. Звуки сливались и расходились, будто где-то заиграл, заходясь в экстазе, похоронный оркестр. В конце концов все инструменты, подхватывая друг за другом истошную незатейливую мелодию из двух нот, породили жуткую пульсирующую волну, накрывшую весь город и грозящую разорвать барабанные перепонки.

Минуту, две, а может, целую вечность Хоппер продолжала идти, насколько могла быстро, погруженная в воронку пронзительной какофонии, кружащейся вокруг нее, словно сливаемая из ванны грязная вода. Потом вой внезапно, как и начался, стих. Обратил ли кто-нибудь на нее, хромающую женщину в драной куртке, внимание? Смотреть по сторонам Хоппер не рисковала. В нескольких метрах впереди открылась дверь, и на улицу вышел мужчина в костюме с дипломатом в руке. Наверно, страдает бессонницей. Или трудоголик. Взгляд прохожего, холодный и пустой, лишь на секунду задержался на ней и затем вновь устремился вперед.

Да и черт с ним. Она уже была почти на месте. Элен свернула на нужную улицу, машинально отмечая изменения, произошедшие за время ее отсутствия. Бывший цветник с розами превратился в миниатюрную пустыню. Разделительную полосу на дороге подкрасили. Заброшенный дом в половине квартала отсюда, чьи окна были заделаны размалеванной апокалиптическими граффити фанерой, подлатали, и теперь он стоял свежевыкрашенный и оснащенный жалюзи. Даже жалко.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

А вот и дом, где жили они с Дэвидом. Опасаясь утратить мужество, Хоппер решительно прошла по дорожке и забарабанила в дверь.

Возможно, он еще и не встал. Визит в столь ранний час его наверняка встревожит, в особенности после вчерашних событий, но по-другому никак. Через полминуты она постучала снова и вгляделась сквозь матовое стекло. Слава богу, по лестнице спускалась фигура. Через мгновение Дэвид открыл дверь — медленно, с настороженным выражением лица. Узнав неурочного посетителя, расслабился.

— Можно мне войти?

— Да, но… Да, конечно!

Прихожая полностью преобразилась. Плитку на полу покрывал ковер с густым ворсом. Стол заменили, картины тоже — да практически всё. Появились напольные часы, занимающие чересчур много места, да к тому же тикающие невыносимо медленно.

Облаченный в халат Дэвид был небрит и растрепан, заспанные глаза под очками были красными.

Хоппер махнула рукой:

— Там по-прежнему гостиная?

— Да.

Обойдя нелепые часы, она прошла в комнату. Неожиданности продолжались и здесь: неуместная новая мебель. Как же абсурдно думать об обстановке в такое время!

Элен уселась на диван и чуть не утонула в мягких подушках, из-за чего сразу почувствовала себя по-дурацки.

— У тебя есть лед?

— Лед? Зачем?

— Для ноги. Подвернула лодыжку.

Дэвид скрылся, погремел в холодильнике и вернулся с высоким бокалом, полным кубиков льда. Хоппер медленно стянула кроссовку и принялась натирать лодыжку льдом. А он, скрестив руки, прислонился к каминной полке у противоположной стены и спросил:

— Что произошло? К тебе нагрянули, когда ты вернулась домой?

Элен вкратце рассказала о визите к дому Гетина, разговоре с братом и о его кабинете с «Каталогами». Упоминание о слежке Дэвида заинтересовало:

— Так за тобой наблюдали даже на платформе? Как?

— Через Харви. Я была с ним близка. Он был моим… другом. То есть я так считала.

Дэвид тактично кивнул. Хоппер была признательна ему, что он не стал вдаваться в подробности. Затем изложила остальное — про сад, мост, полицейский фургон.

— Ты уверена, что за тобой не следили?

— Абсолютно. Иначе я бы до тебя не дошла. Судя по всему, с разговорами покончено. Мне светит только арест.

Дэвид покосился на окно с опущенными жалюзи, словно ожидая, что в любой момент через него ворвутся в комнату.

— Ладно. Давай подытожим, что у нас имеется.

— Самое главное — и, пожалуй, единственное, поскольку к Гетину, похоже, не подобраться, — фотография Торна с коллегами. Я забрала ее перед побегом, — Элен достала снимок и передала Дэвиду, тот принялся внимательно его рассматривать. — Думаю, коробка на переднем плане и есть та самая вещь, которую я должна найти. И которую ищут Уорик с остальными. Но у Фишера обнаружить ее мне не удалось. Как сквозь землю провалилась.

Дэвид указал на загадочный предмет на фотографии.

— Элли, но ты же знаешь, что это такое, разве нет?

— Нет, не знаю, — озадаченно отозвалась Хоппер. — А ты?

— Конечно, знаю. Это спутник.

— Что-что?

— Спутник. Вид у него не совсем привычный, но я уверен в этом. Вот, посмотри на эту линию. Эти небольшие углубления — измерительные приборы. Я знаю это точно, потому что видел подобное.

Ей, однако, все еще не верилось:

— Да, но… Я тоже видела спутники, и эта штука совсем на них не похожа. Да и все равно они больше не существуют. Вся спутниковая сеть отказала. Об этом рассказывали еще в университете.

— Не совсем так, — Дэвид улыбнулся. — Одно из преимуществ работы в «Таймс» заключается в том, что иногда правительство уведомляет о сведениях, которые не должны появляться в печати. И тем самым, как ни парадоксально, выдает секретную информацию. И когда я получил должность выпускающего редактора, мне вручили инструкцию с перечислением строго запрещенных тем. Естественно, информация в руководстве весьма расплывчатая, скорее намеки, и все же мне достоверно известно, что именно так выглядят современные спутники.