Юрий Данилович: След - Андрей Косёнкин

- Бона! - визгливо крикнул Иван. - Против братьев своих? Бона!

- А Сашка-то что ж? - спросил Юрий,

- Да что ж Сашка? Чай, он мне не докладывал… - Борис пожал плечами и прибавил не без злорадства: - Ан видно, что радый.

- Так и знал я! Надо, надо было его удавить, змеёныша! - Юрий тяжко опустился на лавку.

- Ты, Бориска, говорил ли про то кому? - Иван так взглянул на младшего брата, что и тому впору стало задницей опору искать.

- Да что ж я? - Борис испуганно заморгал глазами. - Чай, не для того бежал, чтобы болтать лишнего!

- Ой ли?

- Истинный крест, Иван!

- Да и бежал ли ты?

- Ну дак Михайло Ярославич послал, так я и бежал, спешил вон! - запутался Бориска.

- Ладноть, - в редкой улыбке показал зубы Иван Данилович. - Молчи, слышь, Бориска! Да пока не разъяснится на небушке, ты уж из терема-то, слышь, Бориска, ногой не ступай… Да и я об том обзабочусь…

* * *

Однако видать, такой уж городишко затейный: в кремнике пукнули, по всей Москве завоняло.

Да ведь и Тверской на сей раз не в горячке, а со всей серьёзностью подошёл к предприятию. Надо полагать, задумав своей волей вокняжить третьего из Даниловичей, прежде он нашёл в Москве и сторонников Александра.

Да и как их не найти - такой год неурядный выдался! Мол, не простит нам Господь такого беспробудного непотребства! И все теперь, чего б худого ни сделалось, в строку Юрию числят! Он один, мол, и виноват! Ванька и тот чист перед ними!

Эх, людье ненадёжное! Кабы год-то иной выпал да с примыслом, так, поди, славу пели, хоть бы и семерых чужих князей удавил, а ныне-то вон как нехорошо обернулось. Насторожилась Москва, затаилась до смертной жути, альбо и в самом деле ждёт Александра, чтоб под него перекинуться!

Эх, люди, ну, люди!

До того Юрий стал пуглив и мнителен в эти дни, что самым ближним, самым верным из бояр при встрече так грозно и пристально вглядывался в глаза, что и наичестнейшие перед ним сильно смущались. Да разве глазами вызнаешь истину, разве без пытки правды дознаешься? Но до того уж все вокруг стали уклончивы, что и пытать не знаешь кого? Хоть всех и пытай! Да все, все, поди, и склонны к измене, ишь, как под взглядом-то рдеют, точно девки на выданье!

А вот старик Протасий Вельяминов, что все ещё оставался тысяцким, так тот прямо и заявил Юрию:

- Рать-то я выставлю. Да боюсь, станут ли биться те ратники, Юрий Данилович? - И так поглядел, собака, что тут бы за бороду и притянул бы его к небесам.

- Как то, биться не будут? - крикнул Юрий. - Думай, что говоришь-то, Протасий!

- Вот и думаю! - аж щеками от обиды затряс старый хрыч. - Народ-от прежней Михайловой милости не забыл!

- Милость для тебя моё унижение? - возмутился Юрий.

- Про унижение не ведаю. То твоё дело, князь. А вот то, что прошлый-то раз Москву не пожёг, хоть и мог, - то ли не милость явил нам великий князь, - твёрдо ответил тысяцкий.

Хоть стар да норовист Протасий. И языкат. Отцом ещё ставлен в тысяцкие. Не сковырнёшь его попросту - многие из бояр, да и весь люд московский за ним, их волей и крепок. Хоть и князем ставлен, а силу-то взял, считай, как выборный!

«Да уж не он ли и есть главный Александров потатчик?» - изумился догадке Юрий.

Поделился той догадкой с Иваном.

- Чую, Протасий смуту удумал. Сместить его надоть немедля!

- Что ты, брат, что ты! - замотал головой Иван. - Никак нам того нельзя. Напротив, ты б посулил ему, что после Федьку тысяцким сделаешь.

Фёдор был старший Протасьев сын, давно уж открыто глядевший на должность отца как на должность наследную.

- А вона тому Федьке чего! - сложил Юрий кукиш. Таким-то бесстыдным кукишем продажные девки в Сарае иноязычных заезжих купцов к себе на ночь заманивают.

- Так ясно, что не по голове шапка, - пожал плечами Иван и усмехнулся. - Так посулить-то разве стоит чего? Не время ныне с тысяцким ссориться! Что ты, что ты, брат, ужо придёт срок и Протасия сымем - погоди только, дай распогодится!

- А коли он выдаст-то?

Младший поглядел на Юрия с сожалением:

- Кто, Протасий Вельяминов? Окстись, брат! Да он скорей живьём сгорит, чем обесчестится, али ты не знаешь его. И Федька такой же идол!

- А коли он за честь почтёт на Сашкину-то сторону встать? - свистящим шёпотом спросил Юрий.

- Ну дак выдаст, - уверенно подтвердил Иван. - Ан всё одно, нам теперь его трогать никак нельзя - поздно уж!..

Иван в отличие от Юрия и даже к подозрительному удивлению последнего, все эти дни был странно спокоен. Впрочем, не то чтобы спокоен, но так деловит, что за бесконечными хлопотами, знать, и некогда ему было душевное беспокойство выказывать.

То он на Трогу целыми рядами прокорм скупал, то у княжьих складниц самолично следил, ладно ли снаряжаются ополченцы оружием да бронью, да ещё чуть не каждого ласковым словцом встречал и вслед любовно напутствовал, как отец родной. Ну, то дело ещё понятное…

Да перво-наперво гонцов разослал во все веси: и в Рязань к Ивану Ярославичу, новому тамошнему князю, и к боярам в Великий Новгород, и к самому хану Тохте в Сарай… Всем поплакался, у всех слёзно попросил заступы от бесчинств и беззакония великого князя.

Юрий на те просьбы лишь огорчённо рукой махал, не |глядя припечатывая грамотки: кто поможет, кто откликнется? Кому до Москвы дело есть? Все вы наши до добра, до беды не наши!

Ну и то ладно! А здесь уж и вовсе Иван неподобной пустяковиной заморочился. Поехал зачем-то на конюшни хворых Коней глядеть. Кой в них прок-то, в больных? Ан и воротился ре скоро. А весь следующий день на заднем дворе провёл с какими-то и вовсе непотребными людишками: с знахарками, костоломами, с сомнительными старухами, коим место на дне Поганого пруда. Где и нашли-то таких? То с татарами из московских, то с жидами, а то и с фрягами, коих тож на Москве поприбавилось, об чём-то втай шепчется. Будто есть ему дело, кой купец, с каким товаром и в какую сторону идти собирается? Ай, иное что спрашивал? Да, право слово, разве иное может быть на уме, когда Михаил вот-вот грянет? Юрий даже негодовал на Ивана: нашёл время попусту лясы точить!

Как-то вечером, чуть не в канун Михайлова наступления братья остались наедине. Юрий за эти дни вконец издёргался, почернел и ещё более заострился хищным лицом. Долго сидел, уставив взгляд в одну точку, потом сказал глухо:

- А ить, худо будет…

- Так уж, - уклончиво согласился Иван, впрочем, бросив на Юрия скорый взгляд, в котором то ли насмешка таилась, то ли сочувствие, что было куда хуже насмешки.

- Ты на меня, как на покойника-то, не гляди - жив покуда, - оказывается, заметив тот взгляд, зло оскалился Юрий.

- Что ты, Юрий! На Господа уповаю, - поспешно перекрестился Иван. - Ить доселе не оставлял он нас своей милостью, - с некоторым удивлением произнёс он.

- Слепой ты, что ли, Иван, - вскинулся с лавки Юрий и по-волчьи заметался по горнице. - Не та беда, что Михаил идёт, а та, что Сашку с собой ведёт, а тебя то будто и не касаемо! Али не видишь, людишки-то чают над собой Сашку поставить!

- Не суть ещё, чего людишки хотят, - Иван спокойно огладил стриженую, курчавую бородку.

- Ишь что! - как худое пламя на сквозняке, метался Юрий. - Переяславцам был люб, новгородцам по нраву, а москвичи-то, вишь, требуют! - На ходу он с такой бешеной силой дёрнул себя за ухо, что перекосился лицом от боли. - Во всём, слышь, меня виноватят!

- Да кто тебе нанёс-то такое? - всплеснул руками Иван.

- Знаю я! - крикнул Юрий. - Корова сдохла - князь виноват! Кура яйцо не скинула, - Юрий улицей ехал! Помер кто без причин, так то Москве Константин поминается! - На миг Юрий остановился, невидяще взглянул на Ивана: - Я им, вишь ли, и глад, и град, и бой, и мор! - При тех словах он с такой силой да раза три вряд ударил себя по груди, чтобы кабы с таким-то усердием по кому другому ударил, так, поди, и дух вышиб вон!

- Худо-то, брат, худо, - вроде бы согласился Иван, но тут же и голос возвысил: - Ан и терзать себя до времени нечего! Умные люди вон как сказывают: худо-то без добра не бывает!

- Что?! - как колом огрели, дёрнулся Юрий и, круто развернувшись на каблуках, так что взвизгнули половицы, тихо и зловеще спросил: - Может, и ты Сашку-то ждёшь?

Иван как-то странно поглядел на Юрия и странно же усмехнулся. Усмешку ту можно было расценить по-всякому, но можно было и так:

«Жду, как не жду, чай, он брат мне!»

В последнюю пору незаметно для стороннего глаза, однако же все определённей младший брал волю над старшим. Во всех сколь-нибудь важных делах, почитай. Конечно, на всякое его слово, на всякий совет Юрий сначала для порядка полается, позлобствует, ан, глядишь, потом все одно по Иванову сделает. Разумеется, и Иван, зная без меры гневливый нрав Юрия, не в лоб своего добивался, а действовал исподволь - кап да кап, потихонечку! Но иногда отваживался и зубы показывать.