Заговор Древних - Вячеслав Грацкий

— Ну, что ж, ребята, вы заварили, вам и расхлебывать! — Белоян с сожалением и какой-то непонятной тоской посмотрел на эту странную пару, извивавшуюся на земле, и вернулся к князю.

Часть вторая

Глава одиннадцатая

На опушке леса бились два брата. В воздухе свистели деревянные мечи, часто и громко стучали, а младший представлял, как лязгают тяжелые булатные клинки. Он горячился, кусал губы, яростно выкрикивал что-то. Он уже почти не помнил, что сражается с братом, перед ним был враг, смертельно-опасный враг, подлежащий безжалостному истреблению.

А на лице старшего блуждала грустная улыбка. Несмотря на пятилетнюю разницу в возрасте младший был заметно крупнее и сильнее его. И хотя до сих пор ему никогда не удавалось победить, старший чувствовал, что рано или поздно это произойдет. Потому что брат был рожден для боя, потому что он умел жить в нем, как рыба в воде. Он умел погружаться, растворяться в стихии боя без остатка, не опасаясь за свою жизнь. Последнее время старший с трудом сдерживал его натиск, его неукротимое желание победить, и только значительно больший опыт позволял ему пока брать вверх. В его пользу было и то, что брат нередко терял голову, впадая в безудержную ярость. Он еще не грыз край щита, не брызгал пеной изо рта, но старший был уверен, что когда-нибудь священная ярость захлестнет его, и он превратится в берсерка. И это пугало его. Он хорошо знал, что берсерки долго не живут. Временная нечувствительность к ранам и боли делала их столь же страшными противниками на поле брани, сколь и уязвимыми. Сокрушив целую армию, они нередко умирали от потери крови. Поэтому главное, что ему хотелось передать брату, это умение держать себя в руках, не терять контроля ни при каких обстоятельствах.

Старший вообще не любил сражаться. Как сын князя он с раннего детства обучался искусству боя и очень неплохо владел всеми видами оружия. Но везде, где можно, он старался избегать открытой схватки, предпочитая решать проблемы иными способами. То упоение боя, свойственное младшему, ему было совершенно незнакомо.

Младший яростно пыхтел, пытаясь пробиться сквозь плотную защиту брата. Особенно его бесила застывшая на лице старшего улыбка, заставляя с удвоенной силой бросаться на брата. Ему казалось, что брат смеется над ним, над его слабостью, над его неловкостью, над его неумением сражаться.

Заметив, что ярость брата готова вот-вот обратиться в горькие слезы обиды, старший недовольно поморщился. Поддаваться было нельзя, ведь он будущий воин. Хватит и того, что старший почти не атаковал его, а только защищался. Но ярость брата уже перешла все мыслимые границы, и было понятно, что схватку пора прекращать.

Однако это оказалось не так-то просто. Ослепленный гневом младший брат совершенно не слышал его, он вообще мало что замечал вокруг. Его мощные и быстрые удары, как ему казалось, вот-вот сокрушат защиту противника, стоит чуть-чуть усилить натиск… И в этот миг будто молния ударила ему в голову! Подбородочный ремень лопнул, шлем полетел в траву, а следом, разбрызгивая из разбитого носа кровь, отправился и младший.

Рядом с ним в землю вонзился меч старшего.

— Ты уже труп, братец! — он с тяжелым вздохом опустился на корточки возле брата. — И опять по той же причине — ты напрочь забыл про защиту! Надеюсь, ты не собираешься плакать?

— Не-е-ет!

Младший взвыл от боли, не столько физической, сколь душевной — ну, как же, пропустил такой позорный удар в лицо! А его непокорные слезы все-таки вырвались на свободу. Старший поморщился, решил отвлечь его внимание.

— Ты глянь! Глянь какой волчара бежит!

Младший подпрыгнул на месте, подхватил свою деревяшку и завертелся, осматриваясь, мигом забыв про слезы, обиду, про упущенную победу над братом, которая была столь близка.

— Где? Где он?

— Ушел, брат! — разочарованно махнул рукой старший. — Вот так вот хныкать почем зря, упустил такого здоровенного волчару!

— Очень здоровый был? — младший шмыгнул напоследок носом, нахмурился.

— А то!

— Я не хныкал, между прочим! — заметил младший, вытирая слезы. — Они сами потекли, ты ж мне весь нос расквасил!

— Ладно-ладно! Идем на речку, а потом домой обедать… Там нас, наверное, обыскались уже…

Старший усмехнулся. Они постоянно сбегали в лес, их постоянно наказывали, но разве это могло их остановить?

— Нет! — возразил младший. — Давай сначала пообедаем, а потом на речку!

— Ну, хорошо, — согласился старший. — Давай. Только если мы вернемся домой, обратно нас точно не выпустят! Конечно, если бы ты тайно пробрался на кухню, взял еду и вернулся сюда — это было бы здорово!

Старший мечтательно закатил глаза.

— Но ведь ты не справишься… — он вздохнул. — Ты ж никак не выучишься незаметно двигаться, ломишься всегда как медведь сквозь чащу!

— Я? Я ломлюсь? Спорим, что я сейчас мигом обернусь, и принесу кучу всякой еды? Спорим?

Они поспорили на красивый деревянный меч старшего. Собственно, на него можно было бы и не спорить, он бы и так достался младшему — этой осенью старший отправлялся с отцом в самый настоящий военный поход. Но ведь главное — поспорить!

Младший стремглав бросился домой, а старший улегся в тень, решив подремать. Он был уверен, что младшего поймают, а значит, он останется без обеда. Ну, зато поспит здесь в тишине и покое.

Он проснулся, заслышав конский топот. В один миг он перепрыгнул кусты, затаился, всматриваясь в заклубившуюся на дороге пыль. Большой отряд всадников приближался к его родному граду. Тяжеловооруженные воины с грохотом промчались мимо, а он потерялся в догадках. Почему они во всеоружии, почему к его дому, ведь пока отец ни с кем не воюет? Он еще размышлял, когда из града потянулись дымные столбы, и тогда ему стало страшно.

Он побежал вперед, стараясь не высовываться из высокой травы. Врагов не было видно, и он побежал к дому, уже не скрываясь. Вбежав во двор, он застыл от ужаса. Идти дальше было невозможно, залитая кровью земля скользила под его ногами, повсюду валялись мертвые дружинники, челядь. Сам князь, его жены, дети лежали рядком, все с отрезанными головами. Старший попятился, но тут что-то тяжелое опустилось на его плечо, и он с жутким воплем отскочил в сторону.

Прямо перед ним стоял и улыбался высокий черноволосый человек, с резкими чертами лица, волевым подбородком, в каждой руке по окровавленному мечу. Его черный чуб, спускавшийся с бритого черепа, казался змеей, затаившейся перед броском. Человек оскалился, в его левом ухе победно сверкнула золотая серьга с рубином:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});