Святилище - Кейт Мосс

Анатоль отстоял в очереди и купил две чашки. Ему напиток показался слишком сладким. Зато Леони объявила сидр восхитительным и после своей допила долю брата, украдкой сплюнув в платок попавшие в рот косточки и шкурку.

Дальний берег совсем не походил на фешенебельный левый. Домов здесь было меньше, а те, что были, лепились к склонам, просвечивая сквозь деревья, спускавшиеся почти к самой реке. Все это были маленькие и скромные частные домики. В них жили ремесленники, слуги, лавочники, кормившиеся от немочей и ипохондрий состоятельных жителей Тулузы, Периньяна и Бордо. Леони видны были пациенты, сидевшие в исходящей паром почти кипящей воде источников, к которым вела укромная дорожка. Сиделки и слуги, выстроившись в ряд, терпеливо ожидали своих подопечных на берегу, держа наготове полотенца.

Насмотревшись на город досыта, Леони объявила, что устала и натерла ноги тесной обувью. Они вернулись на площадь Перу, пройдя почтовую станцию и телеграфную контору.

Анатоль предложил зайти в уютную таверну на южной стороне площади.

— Подойдет? — спросил он, указывая тросточкой на единственный свободный столик. — Или ты хотела бы поесть под крышей?

Ветерок тихо играл в прятки между домами, шептался с переулками и заставлял вздрагивать навесы. Леони поглядела на золотые, медные и винно-красные листья, вьющиеся на ветру, на нежные лучи солнца в плюще, обвивающем стены.

— Снаружи, — объявила она. — Здесь прекрасно. Лучше не бывает.

Анатоль улыбнулся.

— Помнится, этот ветер здесь называют «сере», — вспоминал он, усаживаясь напротив сестры. — Изольда говорила, это северо-западный, он приходит с гор, а тот, что со Средиземного моря, наоборот, «марин». — Он встряхнул салфетку. — Или это «мистраль»?

Леони только плечами пожала.

Анатоль заказал тарелку помидоров и буше — местный козий сыр в обсыпке из миндаля с медом — на двоих и еще кувшинчик горного розового вина.

Леони отломила кусочек хлеба и забросила его в рот.

— Я утром заходила в библиотеку, — сказала она. — По-моему, очень любопытная подборка книг. Удивляюсь, что мы вчера имели удовольствие наслаждаться твоим обществом.

Взгляд его карих глаз стал жестче.

— Как это надо понимать?

— Так, что там столько книг, что странно, как это ты сумел от них оторваться, и еще удивительно, как ты откопал среди них книгу мсье Бальярда. — Она прищурилась. — А что? Что, по-твоему, я подумала?

— Ничего, — отозвался Анатоль, накручивая кончик уса.

Почувствовав в ответе уклончивость, Леони отложила вилку.

— Хотя теперь, раз уж об этом зашел разговор, я удивляюсь, что ты не упомянул о такой коллекции, когда заходил ко мне вчера вечером.

— Не упомянул?..

— Ну, для начала там целая коллекция старинных изданий. — Она не сводила взгляда с его лица, ловя реакцию брата. — И оккультная литература тоже есть. Кажется, редкие экземпляры.

Анатоль ответил не сразу.

— Ну, ты сама не раз меня обвиняла, что я становлюсь утомителен, стоит мне заговорить об антикварных книгах, — сказал он наконец. — Я не хотел тебя утомлять.

Леони хмыкнула.

— Ох, Анатоль, бога ради, что это с тобой? Я знаю, потому что ты сам мне не раз говорил, что многие из этих книг считаются неприличными. Даже в Париже, и уж тем более в таком местечке. А раз ты о них даже не заговорил, значит…

Анатоль сидел, потягивая дым сигареты.

— Ну? — настаивала она.

— Что — ну?

— Ну, для начала, почему ты решил не проявлять интереса? И зачем нашему дядюшке собирать обширную коллекцию книг такого сорта? Тетя Изольда не говорила…

— Между прочим, она говорила, — резко возразил он. — Ты кажется, во всем осуждаешь Изольду. По-видимому, она тебе не понравилась.

Леони вспыхнула.

— Если у тебя сложилось такое впечатление, то ты ошибаешься! По-моему, тетя Изольда очаровательна. — Она заговорила чуть громче, чтобы не дать брату перебить ее. — Меня беспокоит не тетя, а скорее само место, особенно в сочетании с такими оккультистскими книгами в библиотеке.

Анатоль вздохнул.

— Я их не заметил. Ты делаешь из мухи слона. Самое очевидное объяснение, говоря твоими же словами, — это что у нашего дядюшки вкусы были католические — вернее сказать, либеральные. А может, многие из этих книг достались ему по наследству вместе с домом.

— Там есть совсем свежие издания, — упрямо возразила сестра.

Она понимала, что провоцирует его и пора бы отступить, но почему-то не могла сдержаться.

— А ты у нас знаток таких изданий, — скептически бросил Анатоль.

Она сжалась от холодности его тона.

— Нет, но ведь я о том и говорю. Ты знаток! Потому я и удивилась, что ты совсем не упомянул о книгах.

— Не могу понять, почему ты так упорно ищешь в этом какую-то тайну — как и во всем здесь. Решительно не понимаю.

Леони склонилась к нему.

— Говорю тебе, Анатоль, в Домейн-де-ла-Кад кроется какая-то странность, признаешь ты ее или нет. — Она помолчала. — На самом деле я сомневаюсь, что ты вообще заходил в библиотеку.

— Ну, довольно! — Его тон отчетливо говорил, что Анатоль теряет терпение. — Не знаю, что за черт сегодня тобой владеет!

— Ты винишь меня в том, что мне хочется видеть в этом доме тайну. Может, ты и прав. А вот ты, по некоторым признакам, наоборот, не хочешь замечать ничего таинственного.

Анатоль в изнеможении закатил глаза.

— Послушала бы ты себя, — выдохнул он. — Изольда приняла нас обоих как нельзя лучше. Положение у нее неудобное, и если есть здесь какие-то странности, так это оттого, что она сама здесь чужая, а живет среди старых слуг, которые, возможно, видят в ней захватчицу, а не законную хозяйку дома. Насколько я понял, Ласкомб часто бывал в отъезде, и тогда слуги сами вели хозяйство. А то, что ты говоришь, недостойно тебя.

Сообразив, что зашла слишком далеко, Леони стала оправдываться:

— Я хотела только…

Анатоль промокнул уголки рта и бросил салфетку на стол.

— Я хотел только найти тебе что-нибудь интересное почитать, — сказал он, — чтобы ты не почувствовала себя одинокой в незнакомом доме. Изольда была к тебе так добра, а ты только и делаешь, что выискиваешь во всем недостатки.

Если Леони и хотелось завести ссору, желание сразу испарилось. Она уже не помнила даже, из-за чего они заспорили.

— Извини, если мои слова показались обидными, — начала она, но было уже поздно.

— Что бы я ни говорил, твое ребяческое злорадство останется при тебе, — свирепо буркнул Анатоль, — так что нет смысла продолжать разговор. — Он схватил трость и шляпу. — Идем. Двуколка ждет.