О чем не сообщил ТАСС - Игорь Перетрухин

Автор книги, как это ни странно, не утверждает это со всей категоричностью, оставляя себе пути для возможного отступления и ссылаясь то и дело на бывшего руководителя контрразведывательной службы ЦРУ Джеймса Джесуса Эглтона, известного своей маниакальной подозрительностью «охотника за ведьмами», чей образ был запечатлен в романе его соотечественника Нормана Мейлера «Привидения Харлота». Эглтон не верил никому, ему всюду и везде мерещились подставы — «подсадные утки» коварного КГБ. Не верил он и Федоре, которого подозревал в том, что в действительности он был исполнителем одной из очень хитроумных и долговременных комбинаций русских.

Как утверждает Дэвид Уайз, тридцатидевятилетний Алексей Кулак в конце 1961 года был командирован советской разведкой в Нью-Йорк для добывания научно-технической информации. Работал он под «крышей» Комитета ООН по проблемам ядерной реакции. Как он пишет, это был невысокий, коренастый человек, внешне оправдывающий свою фамилию. Кулак, по словам автора, весной 1962 года сам отворил дверь офиса американских спецслужб в западной части Манхэттена и предложил там свои услуги. Действуя не по правилам, нарушив все стереотипы, он сразу же сбил с толку всех аналитиков и надолго поселил сомнение в их умах. Кто он был в действительности? Настоящий предатель или тонкая и изощренная подстава? Дискуссия по этому поводу, по словам автора, продолжается до настоящего времени.

Один из ветеранов штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли, расхваливая в своей книге Федору, пишет, что это был очень ценный источник информации, который всегда очень охотно передавал сведения о других известных ему сотрудниках КГБ, хотя обычно в таких случаях даже завербованные агенты не всегда любят давать подобного рода информацию. Он самым подробным образом перечислил все, что интересовало Москву по части американских научно-технических секретов, и выдал все, что ему было известно о планах СССР по развитию ядерных вооружений. Кулак всегда очень внимательно относился к обеспечению своей безопасности. Каждый раз после встречи с сотрудником ЦРУ он самым тщательным образом проверялся на предмет обнаружения за собой наружного наблюдения. Заботились об этом и американцы. Была создана целая система регулярной передачи ему секретной информации, интересующей советскую разведку: его ценность была такова, что необходимо было чем-то жертвовать. Выкладывая доллары, американцы, несомненно, получали сверхвысокие дивиденды в размерах, исчислявшихся миллионами! Кулак не только оставался вне всяких подозрений, но и быстро продвигался по службе. Его встречи с американцами, как правило, записывались на видеопленку, во время бесед гостеприимные хозяева щедро угощали его шотландским виски, любителем которого был их русский друг. Так продолжалось достаточно много лет.

Кто же такой был Алексей Кулак? Я знал его по совместной учебе в школе номер 101 с осени 1958 года. Это учебное заведение КГБ СССР располагалось на двадцать пятом километре от Москвы по Горьковскому шоссе, на окраине города Балашиха Московской области. В годы Великой Отечественной войны здесь готовились для работы в тылу врага наши разведчики. В быту ее называли «Двадцать пятый километр» или просто «Лес». В сосновом лесу, за высоким зеленым забором, стояло несколько деревянных зданий, в которых размещались учебные аудитории, общежития, столовая, гараж и администрация, а в 1959 году к ним прибавилось четырехэтажное здание нового учебного корпуса. Здесь осваивались азы разведывательной профессии, изучались и доучивались иностранные языки и совершенствовались знания в них. В свободное время играли в хоккей, теннис, волейбол и занимались другими видами спорта. Предстояла сложная, пока еще неведомая по своей программе учеба и освоение нового, пока еще таинственного участка работы. В задачу слушателей входило не только грызть «гранит науки» в аудитории, но и много времени проводить в «поле», то есть в каком-либо населенном пункте или в Москве, где проводились так называемые практические городские занятия (ПГЗ). Надо было научиться выявлять наружное наблюдение, уходить от него, закладывать тайники, проводить с «агентом» моментальные передачи и вообще проделывать все то, что должен уметь каждый сотрудник разведки. Но все это было еще впереди.

В 1947 году в Московском химико-технологическом институте был создан секретный факультет для подготовки кадров зарождавшейся тогда атомной промышленности. Из многих элитных вузов страны туда отбирали лучших студентов. К их качеству предъявлялись самые строгие требования: чтобы и голова была светлой, и анкетные данные безупречными. Алексей Кулак, которого перевели туда из Института пищевой промышленности, подходил по всем статьям. Уже тогда ему сулили большое будущее в науке, а по своим биографическим данным он и вовсе был уникальным студентом: Герой Советского Союза с четырьмя орденами и множеством других наград. Его отличала исключительная скромность, он никогда не эксплуатировал свои фронтовые заслуги, и многие преподаватели, которые принимали у него экзамены, так и не узнали, что перед ними был заслуженный человек и Герой Советского Союза. «Золотую Звезду» он надевал только по большим праздникам, и то тогда лишь, когда по линии парткома следовала команда «Всем быть при параде!». Он не любил ходить в театры, не проявлял интереса к новинкам художественной литературы, не тратил попусту времени на пустопорожнюю болтовню и анекдоты в курилках. Ко всем занятиям относился с завидной основательностью. И не было ничего удивительного, что он стал сталинским стипендиатом, а с получением диплома был зачислен в аспирантуру.

Судя по рассказам учившихся с ним, А. Кулак слыл человеком весьма своеобразным. Для многих он был грубым и недостаточно общительным: редко вступал в разговоры по своей инициативе, не отличался дипломатичностью и не выбирал выражений. В своих выступлениях на партийных собраниях, если доводилось ему взять слово, мог довольно сурово пройтись по ректору института и другим руководителям, если они того заслуживали. Проводить свободное время он тоже так и не научился. Один из его товарищей по институту А. А. Пушков рассказывал, что за всю свою жизнь Алексей только два или три раза соглашался на поездку в санаторий. Однажды его в самый разгар лета с трудом вытащили на Валдай. Погода была прекрасной, но только уговорить Алексея искупаться так и не удалось. Всему он предпочитал сумрак бильярдной, где и проводил значительную часть свободного времени. После блестяще защищенной диссертации на такую актуальную тему, как «Радиоактивный анализ редких металлов», перед молодым ученым открывались радужные перспективы, его ожидала карьера подающего большие надежды научного работника.

Однако все начало развиваться совершенно по иному пути. Неожиданно его пригласили в отдел кадров института, где сотрудник органов государственной безопасности в штатском в беседе с глазу на глаз предложил ему продолжить свое образование в учебном заведении совершенно другого профиля, пообещав впоследствии интересную работу за рубежом. Нельзя с полной уверенностью сказать, долго ли колебался А. Кулак, получив такого рода предложение, только осенью 1958 года он оказался в числе слушателей разведывательной школы номер 101.

Несмотря на определенные правила, касавшиеся слушателей и, по известным соображениям, заметно ограничивавшие распространение сведений биографического характера о каждом из нас, всем довольно скоро довелось узнать, что А. Кулак — Герой Советского Союза и кандидат наук, хотя и не все знали, каких именно. Естественно, нам не была известна его настоящая фамилия, так как все имели тогда «школьную». Очень скоро с началом учебного процесса он прослыл человеком ответственным, серьезно относящимся к учебе и возложенным на него обязанностям. Он импонировал всем своей независимостью и как убежденный борец за правду и справедливость. В то время это очень заметно отличало его от всех других. По свидетельству очевидцев, более близко общавшихся с ним, и моим личным наблюдениям, он не щадил конъюнктурщиков, какие бы они посты ни занимали. Ему ничего не стоило открыто высказаться о том или ином руководителе, и так резко, что хоть стой, хоть падай! Так, например, при помывке в бане в присутствии большой группы слушателей он мог — я сам слышал это — заявить во всеуслышание об одном из хозяйственных руководителей школы в высоком воинском звании, что «у него извилин в башке, как у меня в прямой кишке!». Такого, конечно, не позволял себе никто другой. «Ну, — говорили в подобных случаях его близкие друзья, — Леху понесло!»

А вот что вспоминает о А. Кулаке наш однокашник, генерал-лейтенант в отставке, доктор исторических наук Н. С. Леонов:

«Нас всех, конечно, интересовало, как это он на войне сумел столько наград заслужить! Алексей обычно помалкивал и, только сильно поддав, соглашался на уговоры, рассказывал о боях. Да и то его рассказы совсем не походили на байки записных удальцов. Приведу одну из таких услышанных от него историй. После окончания ускоренного курса артиллерийского училища младший лейтенант Кулак был направлен для прохождения службы на один из самых горячих участков фронта, по-моему, в район Курской дуги. И угодил он туда как раз в канун наиболее жарких сражений. Двадцатилетнему парню велели принять под свое командование батарею. Но утром перед первым боем отозвали его в сторону уже хлебнувшие лиха усатые сержанты и молвили: „Слушай сюда, летёха[20]. Сейчас танки на нас попрут немецкие. Так ты от греха вали отсюда подальше и не вздумай нами командовать. Нам жить охота, и мы тут сами управимся, понял? Тебе окопчик вон там в тылу отрыт: сиди в нем и не возникай. А станешь рыпаться, пеняй на себя. Прибьем“.