Белый Пилигрим - Антон Краснов

— Круто ты его, дед! — верещал Макарка Телятников, а племяшка Нина даже чмокнула Волоха в его морщинистую щеку. Не надо его целовать…

— Не надо его целовать, — повторил я вслух. Волох глянул на меня и, перехватив у Телятникова бутылку, сунул горлышко мне в рот:

— Выпей, это тебя подкрепит. Пей, пей!..

А я уж было считал деда убежденным сторонником антиалкогольной кампании…

Очнулся я не сразу. Мне кажется, что после нескольких глотков портвейна на душе у меня стало тихо и спокойно, и я то ли заснул, то ли провалился в безымянную пропасть без дна и покрышки… А пришел в себя от воплей Макарки и общего нездорового оживления. Опять, опять что-то случилось?

Оказалось, да. Случилось. Во-первых, уже был виден стольный город. Выглянув из гондолы, я сумел в этом убедиться. А во-вторых… Во-вторых, я взглянул на своего приятеля. Макарка по-обезьяньи тряс своими пухлыми руками над головой и пел, немного фальшивя, но в целом довольно сносно и, главное, впечатляюще так пел, почти ревел — на манер сами знаете кого:

— «И п-пытались постичь… мы, не знавшие войн!.. за воинственный клич принимавшие вой — тайну слова „пррррриказ“, назначенье гррраниц, смысл атаки и лязг боевых…. каллллеснитц!..»

Да, случилось. Что-то не припомню я за Телятниковым таких впечатляющих вольных партий без повода, и весомого повода, для оных. Неужели кончился наконец-то портвейн?.. Да нет, едва ли.

— Прохудилась покрышка этого долбаного пузыря, мать его! — сообщил он мне в коротком антракте между куплетами. — Теперь мы падаем, падаем!.. Гаппонк поджарил последнюю гондолу, а пламя от нее все-таки повредило корпус! Если бы гондолу отцепили минутой позже!.. Черт побери, что это было бы такое! Скорее всего, для нас все уже закончилось бы, и рвали бы мы цветочки уже на том свете вместе с лесником дядей Леней Ильичом!

— Падаем? — выдохнул я.

— «И зла-адея следам не давали а-астыть, и прррррекраснейших дам обещали любить!.. И друзей успокоив, и ближних любя, мы на роли героев… вводили— себя!»…

— Так, — сказал я. — Значит, падаем?

Падали. Чтобы замедлить падение, мы вынуждены были (вот он, парадокс воздухоплавания) увеличить скорость. При большем ходе дирижабль снижался не так стремительно. Под образовавшейся пробоиной уже хлопотали умельцы, но видимых улучшений не было. В связи с увеличением скорости мы довольно значительно оторвались от наземных частей: царь Иоанн Федорович с близкими и союзниками оставались где-то там, километрах в двух за нами.

А мы проплывали над окраиной столицы и, рассматривая ее достопримечательности и особенности архитектуры, предполагали, что падение не обещает стать очень уж мягким и комфортным…

— Илюшка, а зачем они тут так набезобразничали? — спросила Нинка, разглядывая несколько разрушенных домов. — Там же люди жили, а они сломали.

— Хм… — фыркнула в руку принцесса Анастасия, а Макарка, завершив пение, высказался:

— Варвары-с! Хотя нет. Варвары, разрушившие Рим, были образованными и культурными людьми в сравнении с подручными милейшего Гаппонка… не знаю, как его по батюшке.

— А ты его по матушке лучше, — буркнул я, а старик Волох сказал:

— Слишком много слов. Достаточно сказать, что, в отличие от тварей Гаппонка, варвары были людьми.

И тут он осекся.

Я перекинул свой взгляд на него.

…Что такое?

Взгляд старика Волоха был уставлен прямо перед собой, и я ясно увидел в его чуть выпуклых, водянистых голубых глазах страх. Страх, замешанный на тревожном недоумении, на чем-то таком, что упорно не укладывается в голове, хотя происходит прямо на твоих глазах. А я уже начал было подумывать, что старик Волох совершенно лишен способности чего-либо бояться, да и незачем, дескать, ему бояться — если он, скажем, явится одним из Хранителей этого мира. Или — даже чем-то большим… А сейчас я ясно увидел, как дрогнуло его морщинистое лицо, и никак не мог оторвать собственного взгляда от этих сразу набрякших темных полукружий под глазами, от развевающихся под ветром седых волос на этой лохмато-бесшабашной голове…

Я повернул голову и глянул туда, куда был уставлен наполненный изумлением и ужасом взгляд старика.

Там был город. Уже знакомая мне столица, освещенная закатными лучами солнца. Я видел холм, господствующий над городом, тот холм, где находились полуразрушенные стены, башни-донжоны и внутренние строения крепости, которая еще недавно была взята чудовищами Гаппонка. Прямо над ней стоял огненный столб. Почти красный, с разлохмаченными дымными завитками, которые липли к нему, словно грибы-паразиты к стволу дерева. Основание столба входило прямо в разрушенный Храм Белого Пилигрима, а вершина уходила куда-то в небо, в оплывающие багрово-красным серые полосы туч.

Туда и смотрел старик Волох.

— А это еще что за атмосферные явления? — спросил Макарка. После отраженной воздушной атаки, одной и затем второй (особо эффектной, как помните!), Телятников явно повеселел.

Старик Волох моргал. Он даже протер уголок левого глаза грязноватым пальцем. Нет необходимости говорить, что огненный столб, поименованный Телятниковым как «атмосферное явление», никуда не исчез. Мне тут же пришла на ум ветхозаветная аналогия с тем огненным столбом, в виде которого Бог Яхве вел по пустыне иудеев, сбежавших из-под плотной опеки египтян. Собственно, не мне одному. За кормой дирижабля голос Спинозы Горыныча вопил о том же. Спиноза Горыныч у нас известный библеист.

— Да что это такое?

Старик Волох мял в руках нашу книгу «Словник демиургических погрешностей». Потом он сунулся в нее, несколько раз перелистнул туда и сюда, едва ли что успев прочитать. Собственно, он и без книги знал ответ на наши почти одновременные вопросы. Конечно знал. Иначе не сделалось бы у него такого лица, на фоне которого отчаянная мина приговоренного к смерти показалась бы маской воплощенного оптимизма и любви к жизни. Знал, знал!..

— Ну!

— Это… — медленно, с усилием, заговорил он, — это означает, что подтвердились мои худшие подозрения. Это озна… означает, что в мир Оврага и Мифополосы ПРИЗВАН Темный Пилигрим. Тот, что когда-то был магом Гилкристом. Это может означать то, что… Что многие из наших нынешних союзников, которые выступили против Гаппонка, не осмелятся выступить против Отца тьмы. Ведь и веселые черти Тараса Бурды, и ведьмы Елпидофории Чертовой и тучной Комарильи, и Трилогий Горыныч, и великаны косноязычного Фельд…бубар… не припомню, как его… все они — изначально темные. — Старик бормотал все быстрее и быстрее. — Значит, Гаппонк все-таки призвал Гилкриста… точнее, того, кто сейчас вмещает в себя сущность Темного Пилигрима, которым когда-то был Гилкрист.

— Так, — сказал Макарка, — опять поперли проповеди в духе Горыныча. Но сейчас… бррр… я почему-то верю им куда больше.

Честно говоря, я тоже. Я смотрел на магический столб ярко-красного света: величественное зрелище словно сплошной поток крови хлещет из разорванного неба, бьет, вдавливаясь в землю. Рядом со мной, едва касаясь моего бока локтем, стоял старик Волох, и я чувствовал докатывающуюся до меня крупную дрожь, сотрясавшую старого мага и разрастающуюся в какое-то подобие судорог.

— Ну что же, — с трудом сказал старик Волох, — понятно. Ну что же… Он сам первый нарушил закон. Призвал Темного Пилигрима. Теперь и у нас развязаны руки, и я могу открыть вам то МНОГОЕ, что я скрывал, потому что на устах моих была печать молчания.

Звучало увлекательно. Особенно в отсветах кровавого зарева над крепостью. Так увлекательно, что я почти взмолился, чувствуя, как по коже бегут мурашки:

— Ну, ну, не тяни, дед!..

— У нас есть то небольшое время, которое наш летучий корабль еще может продержаться на воздусях, — коряво и высокопарно начал старик Волох, и его лицо зажглось вдохновением, совершенно изгнав страх. — Итак… Я — один из Трех Хранителей Равновесия этого мира. Мы вручили вам священные реликвии Белого Пилигрима, чтобы призвать вас в мир Мифополосы, где мы сейчас находимся, и Оврага, куда мы, уже, наверно, не попадем. С помощью книги ты, Илья, открыл портал перемещения из Истинного мира в Мифополосу…

— Я открыл? — изумился я. — Я и книгу-то саму открывал всего несколько раз, а уж ту чушь, которая там понаписана, и вовсе не разбирал, чтобы с помощью всяких там заклинаний открыть портал перемещения.

— Не надо никаких заклинаний. Ты просто швырнул ее в угол в тот же вечер, когда мы вручили ее тебе. Этого оказалось достаточно. Твоя бойкая племянница тут же нашла портал, и наутро у нее выросли рожки и копытца: мир Мифополосы дохнул на нее своим нездоровым дыханием. А потом произошли все те недобрые события, из-за которых ты и попал к нам в Мифополосу. Помнишь, ты удивлялся, почему ты можешь дышать под водой, и Нинка может, а вот Макар не может? То же насчет зеркала Истинного Зрения: Нину оно не отражало, с Макаром все нормально, а от тебя оно и вовсе треснуло надвое. Все это возможно только в отношении того, чья копия есть в Овраге или Мифополосе, к примеру, как у твоей племянницы Нины, или же того, кто обладает особым даром. К примеру, как Гаппонк или ты, Илья.