Люди талисмана - Ли Брэкетт

Вдоль стен замка горели факелы. В их дымном пламени он увидел, что холл был вроде коридора — четырехугольный, безо всяких украшений, облицованный черным камнем. Он был высок и широк, и в его архитектуре чувствовалось спокойное обдуманное достоинство, и внутренняя красота его давала, пожалуй, больше впечатления, чем эстетические красоты разрушенных дворцов Марса.

Здесь не было ни картин, ни резьбы, ни фресок. Казалось, строители чувствовали, что холл прекрасен сам по себе — массивностью, изысканностью линий и темным блеском полированного камня.

Украшены были только оконные амбразуры. Сейчас они были открыты в небо, и красный туман затянул их, но остатки драгоценного витража в резных рамах показывали, какими эти окна были когда-то.

Странное ощущение охватило Старка. Благодаря своему дикому воспитанию, он был необычайно чувствителен к тем впечатлениям, какие большинство нормальных людей воспринимают слабо, а то и вовсе не воспринимают.

Идя по холлу в сопровождении безъязычных созданий в ярких шелках и сверкающих ошейниках, он был поражен неуловимой чуждостью этого места. Сам замок был только развитием мысли его строителей, мечтой, воплощенной в реальность, но эта темная, холодная, удивительно безвременная мечта не могла бы зародиться в мозгу, подобному его собственному, или вообще в человеческом мозгу.

Холл заканчивался низкими широкими дверями из золота, сделанными в той же целомудренной простоте.

Мягкие быстрые шаги слуг, неопределенное их хихиканье, злобные и насмешливые взгляды. Золотые двери распахнулись. Старк предстал перед Лхари.

Глава 5

С первого взгляда они казались созданиями, мелькающими в горячечном сне, яркими и далекими, облаченными в туманный свет, который создавал иллюзию неземной красоты.

Помещение, в котором стоял сейчас землянин, по своим размерам напоминало собор. Большая часть его находилась в темноте, и из-за этого казалось безграничным как вверх, так и по сторонам, будто стены были лишь призраками самой ночи. Сквозь черный полированный камень под ногами просвечивал тусклый свет, и пол казался бездонным.

Далеко в темной глубине комнаты горела группа ламп, как галактика маленьких звезд, и бросала серебряный свет на Лордов Шараана.

Когда Старк вошел, в комнате была тишина, потому что открытые золотые двери привлекли внимание Лордов к незнакомцу. Старк приблизился к ним в этой полной тишине.

Где-то справа, в непроницаемом мраке, раздалось резкое шуршание и царапанье когтей рептилии, шипение и что-то вроде бормотания; все это искажалось и усиливалось сводами, превращаясь в демонический шепот, слышимый со всех сторон сразу.

Старк крутанулся пригнувшись, глаза его сверкнули, а тело покрылось холодным потом. Шум усилился, понесся к нему. От далекого света ламп донесся звенящий женский смех, разбившийся под сводами, как тонкий хрусталь. Шипение и рычание предельно усилились, и Старк увидел что-то неопределенное, видимо, готовое прыгнуть.

Он протянул руки, чтобы перехватить нападающего, но ничего не случилось: странная фигура оказалась мальчиком лет десяти, тащившем за собой на обрывке веревки молодого дракона, еще беззубого, недавно вылупившегося, который упирался и протестовал изо всех сил.

Старк выпрямился, чувствуя себя разочарованным, злым и… спокойным. Мальчик же хмуро глядел на него сквозь серебряные локоны, затем бросил грязное слово и побежал обратно, пиная маленькое животное, пока оно не разъярилось, как и любой представитель их вида и не заорало соответственно.

Заговорил голос. Медленный, хриплый, бесполый, тонким звоном прокатившийся под сводом. Он говорил безжалостно, и слово его было окончательным:

— Иди сюда. К свету.

Старк повиновался. Когда он подошел к лампам, внешность Лхари изменилась и стала устойчивой. Красота их осталась, но стала другой. Они выглядели точно ангелы. Теперь, увидев их так ясно, Старк подумал, что они могли быть детьми самого Люцифера.

Их было шестеро, включая мальчика. Двое мужчин примерно того же возраста, что и Старк, сидели за какой-то сложной игрой: женщина, красавица, одетая в белый шелк, сидела, сложив руки на коленях; женщина помоложе, пожалуй, менее красивая, с горьким и яростным взглядом, на ней была короткая малиновая туника, на левой руке кожаная перчатка, на которой сидела хищная птица с колпачком на свирепых глазах.

Мальчик стоял возле мужчин, надменно подняв голову. Время от времени он шлепал дракончика, и тот хватал его руку бессильными челюстями. И мальчик гордился, делая это. Интересно, — подумал Старк, — как будет вести себя мальчик, когда у животного вырастут клыки.

Напротив Старка, скорчившись на груде подушек, сидел третий мужчина. Он был уродлив, с тщедушным телом и длинными паучьими руками; на коленях его лежали острый нож и кусок дерева, из которого он вырезал тучное существо — наполовину женщину, наполовину чистое зло. Старк с удивлением заметил, что лицо молодого урода, как и все лица здесь, было поистине человеческим и поистине прекрасным. На мальчишеском лице стариковские, мудрые и очень грустные глаза. Он улыбнулся Старку, и его улыбка была более сострадательной, чем слезы.

Все они смотрели на Старка беспокойными голодными глазами. Они были чистой крови, — которая оставила печать чуждости на бледноволосых людях болот — рабах, живущих в хижинах снаружи. Они происходили от Облачного Народа, жившего на Высоких Плато, королей страны на дальних склонах Облачных Гор. Странно было видеть их здесь, на темной стороне барьера, однако же они были тут. Как они пришли и почему оставили свои богатые холодные равнины ради зловония чужих болот, — он не мог догадаться. Но они явно оттуда — ошибки не могло быть — гордая изящная форма тел, алебастровая кожа, глаза, имевшие все цвета, как заря на небе, волосы чистого теплого серебра.

Они молчали. Они как бы ждали разрешения заговорить, и Старк задумался, у кого это из них такой властный и суровый голос.

И этот голос сказал снова:

— Иди сюда. Подойди ближе!

Старк посмотрел на них, за круг ламп, в тень, и увидел говорившего, вернее говорившую. Она лежала на низкой постели, опираясь головой на шелковые подушки; невероятно огромное тело было покрыто шелковым одеялом. Открыты были только руки — две бесформенные массы белой плоти, заканчивавшиеся крошечными кистями. Время от времени она протягивала одну руку и брала кусочки пищи из запаса, лежавшего рядом с ней, и, сопя и отдуваясь, глотала со страшной жадностью. Черты лица ее давно расплылись в трясущееся желе, за исключением носа, который поднимался из жира, тощий и горбатый, жесткий, как клюв птицы, сидевшей на запястье девушки и видевшей кровавые сны под своим колпачком. А глаза женщины…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});