Луд-Туманный - Хоуп Миррлиз

– Вы встречали его с тех пор? Кузнец подмигнул.

– Рассказывайте, рассказывайте! – нетерпеливо замахал руками мастер Натаниэль. – Вы видели его с тех пор? Сейчас не время для недомолвок.

– Ну, может, и видел, – медленно произнес кузнец, – разгуливающего по Лебеди, проворного и довольного собой, как лиса с гусем в зубах. Я часто думал, не было ли моим долгом рассказать все, ведь я судья. Но в конце концов это было так давно, и, кажется, его жизнь имеет большую ценность, чем смерть, потому что он – замечательный доктор и сделал очень много хорошего.

– Это… это доктор Хитровэн? – тихо спросила Хейзел.

Кузнец кивнул.

– Ну что ж, думаю, нам пора вернуться в дом, – сказал мастер Натаниэль. – Нам еще предстоит одно дело, – и, понизив голос, добавил: – Боюсь, не очень приятное дело.

– Ваша милость хочет состричь коготки у кошки? – с недобрым смешком спросил кузнец. – Не могу и представить себе дела противнее. У этой кошки ох какие острые коготки!

Когда они шли в дом, батрак прошептал Хейзел:

– Извините, мисс, значит, хозяйка убила своего мужа? В деревне всегда говорили об этом, но…

– Не надо, Бен, не надо! Я не выдержу этих разговоров, – вздрогнув, воскликнула Хейзел.

Придя в дом, она убежала к себе в спальню и заперлась.

Бена отправили за веревкой, а мастер Натаниэль и кузнец, сильно проголодавшись от пережитых волнений, стали искать чего-нибудь поесть.

Вдруг они услышали с порога:

– Могу я спросить, что вы ищете у меня в кладовой, джентльмены?

Это была вдова. В первую очередь она внимательно оглядела мастера Натаниэля: немного бледный, глаза запали, но живой и здоровый, как ни в чем не бывало. Потом она перевела взгляд на Питера Гороха. В этот момент пришел Бен с веревкой. Мастер Натаниэль толкнул судью в бок, и тот, прочистив горло, объявил лишенным всякой выразительности голосом волю Закона.

– Клементина Бормоти! Именем государства Доримар, чтобы мертвые, живые и те, кто еще не родились, могли спать спокойно в своих могилах, постелях и утробах, вы арестованы за убийство вашего, ныне покойного, мужа Иеремии Бормоти.

Она смертельно побледнела и несколько секунд смотрела на них, не произнося ни слова. Потом презрительно засмеялась:

– Это твоя новая шутка, Питер Горох? Меня уже обвиняли в этом, как тебе хорошо известно, и оправдали с поздравлениями судьи, а это все равно что извинения. Правосудию, видно, совсем нечего делать в Лебеди, если ты не мог придумать ничего лучше, чем прийти и пугать бедную женщину в ее доме какими-то старыми злобными россказнями, которые были отвергнуты раз и навсегда почти сорок лет назад. Мой бедный муж спокойно умер в своей постели, надеюсь, и тебя ждет такой же конец. А ты, должно быть, ничего не смыслишь в законах, Питер, если не знаешь, что нельзя судить человека дважды за одно и то же преступление.

Тут мастер Натаниэль выступил вперед.

– Вас судили, – спокойно произнес он, – за отравление мужа соком ивы. На этот раз вас будут судить за отравление его ягодами милосердной смерти. Сегодня вечером мертвец заговорил.

Она дико закричала. Ее крик был слышен и наверху, в комнате Хейзел, отчего та забралась в постель и укрылась с головой одеялом, как во время грозы.

Мастер Натаниэль сделал знак Бену, который, улыбаясь до ушей, что свойственно всем крестьянам, когда они присутствуют при мучительных или вызывающих неловкость сценах, подошел к своей хозяйке с мотком веревки. Но, чтобы связать ее, понадобилась помощь и кузнеца, и мастера Натаниэля, потому что она сопротивлялась, как дикая кошка, кусалась и царапалась.

Когда наконец ей крепко связали руки, мастер Натаниэль сказал:

– Пора предоставить слово главному обвинителю.

Вдову утомила борьба, и вместо ответа она только бросила на него уничтожающий взгляд. Мастер Натаниэль достал и прочел ей письмо Иеремии Бормоти.

– А теперь, – сказал он, глядя на вдову с любопытством, – я могу сказать вам, кто дал мне этот ключ, без которого я никогда не смог бы найти письмо. Это – старик, которого вы знаете, его зовут Портунус.

Ее лицо побледнело и стало похожим на лицо самой смерти, и она воскликнула:

– Я давно догадывалась, кто это, и всегда боялась, что он может привести меня к погибели.

Ее голос зазвенел. Полными ужаса глазами она уставилась в одну точку, словно перед ней возникло какое-то отвратительное видение.

– Молчальники! – вопила она. – Немые, обретшие язык! Неподвижные, которые могут ударить! Я кормила и лелеяла. Портунуса, словно раненую птицу. Но можно ли ждать благодарности от мертвых?

– Если старый Портунус – тот, за кого вы его принимаете, то я не вижу повода для благодарности, – сухо заметил мастер Натаниэль. – Он отомстил вам и вашему соучастнику.

– Моему соучастнику?

– Да, Эндимиону Хитровэну.

– О, Хитровэну! – и она презрительно рассмеялась. – Кое-кто поважнее Эндимиона Хитровэна приговорил фермера Бормоти к смерти.

– В самом деле?

– Да. Тот, кто не знает добра и зла!

– Кого вы имеете в виду?

Вдова Бормоти снова презрительно рассмеялась.

– Вам я не собираюсь его называть. Но успокойтесь, его нельзя вызвать на суд Закона.

Она пристально посмотрела на мастера Натаниэля и резко спросила:

– Кто вы?

– Меня зовут Натаниэль Шантиклер.

– Я так и думала! – сказала она с торжеством. – У меня не было уверенности, но я решила, что ничем не рискую. Ваша жизнь здесь, кажется, была полна очарования.

– Это намек на то, как любезно вы позаботились обо мне, поставив милую смертоносную печурку ко мне в комнату, чтобы я не мерз, а?

– Да, именно, – нагло ответила она. Неописуемая злоба исказила ее лицо и, улыбнувшись недоброй улыбкой, она сказала:

– Вы выдали себя, не подозревая об этом, за обедом.

– В самом деле? Могу я узнать, каким же образом?

Сначала она не отвечала, а только смотрела на него с каким-то злорадным вожделением, как кошка может смотреть на пойманную мышь. Потом медленно произнесла:

– Чепухой, которую вы наплели о жизни Ранульфа в Лунотравье. Вашего сына нет в Лунотравье, никогда не было и никогда не будет.

– Что вы имеете в виду? – встревожился мастер Натаниэль.

– Что я имею в виду? – повторила она с резким торжествующим смешком. – Я имею в виду, что ночью, тридцать первого октября, когда Молчальники возвращаются, он услышал зов герцога Обри и последовал за ним через горы.

– Женщина… говори… или… – Вены на висках у мастера Натаниэля вздулись, во рту пересохло.

Вдова Бормоти засмеялась еще громче.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});