Донецко-Криворожская республика: расстрелянная мечта - Владимир Корнилов

Министр Временного правительства Шингарев заявлял о Февральской революции: «Она вызвала у всех сильное стремление к расширению своих прав и притупила сознание обязанностей. Все требовали повышения оплаты своего труда, но никто не думал вносить в казну налоги, поставив тем финансы в положение, близкое к катастрофе»[505].

По словам Деникина, Февральская революция «нанесла окончательный удар нашим финансам… Началась положительная вакханалия». Генерал привел данные, касающиеся и Донбасса: «Уменьшение выработки и чрезмерное повышение заработной платы вызвало необходимость громадных расходов частью на субсидирование замиравших предприятий, частью на переплату за предметы производства. Эта переплата для одного только Донецкого бассейна дала 1,2 млрд рублей»[506].

Большевики, пришедшие на волне популистских лозунгов, не могли снижать зарплату рабочих или прекратить субсидировать производство продукции, столь необходимой им для удержания власти. Само собой, сознательность налогоплательщиков после победы Октябрьской революции не стала выше. Отказывались платить налоги не только граждане, но и целые предприятия. К примеру, 6 марта 1918 г. завком Харьковского завода паропроводов сообщил в Совнарком Артема: «Вследствие получения отношения Комиссии по раскладке налога, установленного Правительством Донецкой Республики о внесении предприятием заимообразно 20 000 рублей, настоящим удостоверяем, что [ни] предприятие, ни главная контора свободных средств не имеет и внести указанную сумму не может. Завод переживает очень тяжелое время и оборотных средств с трудом хватает на уплату заработной платы мастеровым и покупку самого необходимого материала»[507] (см. цветн. вкладку). Таких писем в Совнарком ДКР поступало немало. А сколько предприятий вообще ничего не писало по этому поводу, не платя при этом налогов!

В условиях, когда денежную и банковскую систему лихорадило, предприятия Юга вообще начали обходить банки и даже в условиях дефицита денежных знаков переходили на наличный расчет. К примеру, правление Электрического акционерного общества Донецкого бассейна (станция Ясиноватая) с февраля 1918 г. начало расчеты с Московским отделением общества «Сименс и Шуккерт», с Московским обществом «Электросталь» и шахтами Григорьевки и Гришино наличными деньгами. В то же время зарплаты рабочим задерживались либо не выдавались вовсе, и объяснялось все это именно отсутствием наличности. По данным ВСНХ, 10 % рабочих Донбасса в феврале 1918 г. не получили зарплату еще за ноябрь и фактически никто не получил за декабрь 1917–го и январь 1918 года[508].

По самым скромным подсчетам, металлургическая промышленность Донбасса требовала 250 млн рублей в месяц, а каменноугольная — 150 млн. Где — то на все это правительству Донецкой республики нужно было изыскивать средства[509].

Судя по докладу Скрыпника на IV областном съезде, ЦИК Украины видел единственный источник финансирования: получение денег из российской столицы. Он жаловался, что Цикука получила лишь 200 млн рублей, назвав это «каплей в море». И в общем — то, никаких иных источников не назвал. Конечно же, на финансовую поддержку из Петрограда надеялись и руководители ДКР. Неслучайно в документе, провозглашавшем создание республики, содержалась просьба выделить из столицы 1 млн рублей (а анархисты даже требовали принять постановление об автоматическом зачислении 250 млн рублей в месяц на счета ЮОСНХ из столичного Госбанка). Вопрос о финансировании экономики Донецкой республики не раз рассматривался на заседаниях ленинского Совнаркома. Тот даже отказывал в финансировании армии, объясняя это «необходимостью в первую очередь субсидировать промышленные предприятия Донецкого бассейна»[510].

Ответственным за финансовую поддержку региона из Центра был Серго Орджоникидзе, который, как и Оболенский, большую часть времени осенью 1917–го — весной 1918 г. проводил в Харькове и Донбассе. По разным данным советских историков, с октября 1917–го по апрель 1918 г. благодаря Орджоникидзе в государственный банк Харькова из Петрограда было переведено в общей сложности от 860 млн до 1 млрд рублей, то есть примерно по 140–160 млн рублей в месяц. В то время как с конца декабря 1917–го до начала марта 1918 г. Харьковской конторой Госбанка только на зарплату рабочим и служащим было выдано 115 млн рублей. В марте 1918 г. по инициативе Ленина ВСНХ учредил в Воронеже Центр финансирования промышленности Юга России. Был выбран Воронеж, а не Харьков, в связи с тем, что немецкие войска уже двигались в сторону столицы ДКР[511].

Серго Орджоникидзе (шарж наркома ДКР В. Межлаука)

Конечно, средств, выделяемых общероссийскими властями, было недостаточно. По распоряжению Артема все банковские и кредитные учреждения ДКР должны были с 24 февраля начать ежемесячную отчетность перед финотделом ЮОСНХ о состоянии средств на счетах[512]. Осуществить этот контроль на практике было довольно сложно. По данным справочника «Весь Харьков на 1917 год», только в столице ДКР насчитывалось, как минимум, 15 банковских учреждений и 13 кредитных обществ, не считая их многочисленных отделений[513]. К концу 1917 г. ряд центральных банков начал сворачивать свои представительства на Юге, а инвесторы (особенно иностранные) активно начали выводить капитал за рубеж.

В Донецкой республике все — таки к этому подходили более цивилизованно. Банковское имущество охраняли, а сами банки старались брать под жесткий контроль. Декрет № 4 Совнаркома ДКР от 28 февраля за подписями Васильченко и Межлаука гарантировал неприкосновенность частных вкладов в государственных сберкассах и даже отменил ограничения по выдаче вкладов, осуществленных после 1 января 1918 года[514].

Подписи наркомов ДКР Васильченко и Меж паука под декретом № 4

Мало того, в случаях конфискаций банковских средств власти Донецкой республики прилагали усилия по возврату изъятого имущества частным банкам, Что, кстати, советские историки позже ставили им в вину. К примеру, В. Ревегук писал: «Это была серьезная ошибка Совнаркома ДКР, которая дала возможность капиталистам продолжать экономическую диверсию и финансировать контрреволюционные выступления». Так что с точки зрения советских критиков ДКР, Артем и его единомышленники действовали «излишне демократично»[515].

Гораздо меньше, чем банкам, в ДКР повезло частникам, державшим свои ценности и средства в банковских сейфах. Нарком республики по делам финансов В. Межлаук буквально в день своего назначения издал первое же распоряжение о том, что во всех банках начинается «проверка сейфов в присутствии их владельцев». В случае неявки владельцев в течение трех дней

В большинстве регионов России власти (вне зависимости от того, большевики ли были у власти или нет) решали вопрос довольно просто — путем конфискации банков. все содержимое сейфов подлежало конфискации[516]. Те, кто присутствовал при вскрытии своих сейфов, много не выиграли. Их имущество, как правило, описывалось, запечатывалось, а затем, когда уже началась эвакуация банковских средств, … все равно подлежало конфискации.

Но главный источник получения средств ведомство Валерия Межлаука связывало с излюбленным способом большевиков — дополнительным налоговым обложением зажиточных граждан, именуемых «капиталистами». Этот метод выбивания денег применялся во всех регионах России. Не стал исключением, конечно же, и Донецкий регион.

Межлаук Валерий Иванович (Мартин Иоганович)

Родился 7 (19) февраля 1893 г. в Харькове в семье учителя — латыша и матери — немки, владевшей двумя доходными домами на Максимилиановской ул. (что не мешало ему в советское время писать в анкетах «украинец»). Дворянин. Меньшевик с 1907 г., большевик с июля 1917 г. (то есть со времени возвращения в Харьков Артема).

Один из самых ярких представителей руководства ДКР, достигший значительных высот в руководстве СССР.

В 1914 г. окончил историко — филологический, а в 1917 г. (экстерном) — юридический факультет Харьковского университета, где также преподавал с 1914–го по 1917 год. Жил в Харькове по адресу ул. Максимилиановская (ныне Ольминского), 9 (был фактически соседом Д. Багалея).

С 1918 г. — нарком финансов ДКР. На этом посту сыграл важную роль в эвакуации материальных ценностей перед приходом немцев и в организации обороны. С 1919 г. — военный нарком советской Украины, безуспешно пытавшийся вместе с Артемом воссоздать Донецкую республику.

С 1920 г. — на высоких постах в промышленности СССР. Один из основателей советской системы планирования. С 1934–го по 1937 год — председатель Госплана СССР и зампред Совнаркома СССР. В 1937 г. назначен наркомом тяжелой промышленности СССР. По мнению Хрущева, Межлаук и из председателей Госплана был лучшим после Куйбышева».