Записки сельского священника - Сельский Священник

В общем движении и перестрое внутреннего порядка государства стыдно было бы отстать и нам; действительно, и нам дано самоуправление. Но наше самоуправление есть такая ничтожная, такая жалкая копировка самоуправления общественного, что ничтожнее этого трудно что-нибудь и выдумать. И нам также дозволены и уездные, и епархиальные съезды; но рассуждать на них мы имеем право только о делах училищ, свечном своём заводе и эмеритальной кассе, — и только. И здесь опять мы имеем право не дело делать, а только рассуждать, — ничуть не более. При нашем «самоуправлении» епископ имеет право не утверждать не только ни одного нашего постановления, но даже не утвердить и избранного нами, только на время собрания, председателя. Епископ имеет право не дать нам, как говорится, разинуть рта, пикнуть. Уполномоченные, например, собрались и, прежде всего, избирают председателя и двоих кандидатов; но епископ имеет право утвердить из них того, кого пожелает он, но может не утвердить и никого из них и дать своего. При назначении председателя против желания духовенства епископ сразу становится в неприязненные отношения к духовенству. Далее: начинаются рассуждения, уполномоченные составляют, по известному предмету, постановление и представляют епископу на утверждение. Епископ не утверждает его, и даёт своё «предложение», по которому съезду приходится только написать: «уполномоченные слушали резолюцию его преосвященства и положили исполнить...» По второму предмету, по пятому, по двадцатому, — то же самое. Таким образом съезду приходится иногда писать только «слушали и постановили исполнить, слушали, — и постановили исполнить», — и больше ничего. Пишут отцы святые: «слушали и постановили» каждый день, а между тем время идёт, человек 70 недели две уже прожили. Бог весть из-за чего. Поездка и житьё в городе духовенству сто́ят, по крайней мере, 1500 рублей, а толку ровно ни на грош. Соберутся отцы, проживутся, наслушаются архиерейских резолюций, напишут кипы журналов об исполнении их, — и разъедутся. Иначе дело это и идти не может, если съезд держится одного мнения, епископ другого, и решение принадлежит епископу.

Если должно делаться всё по воле епископа, то спрашивается, для чего же съезды? Для чего духовенство отрывается от приходов, от домашних занятий, от полевых работ и вводится в дорожные беспокойства и расходы? Если всё должно делаться по воле епископа, то пусть один он и делает всё. Духовенство будет исполнять все его распоряжения с обычной готовностью. Если же, напротив, духовенству дано право рассуждать о нуждах его детей, то пусть оно приводит в исполнение то́, что находит оно нужным. Можно быть уверенным, что никто не может знать наши нужды лучше нас самих. И духовенство не настолько глупо, чтобы не съумело устроить судьбы детей своих без посторонней помощи, чьей бы то ни было. Мы ни мало не хотим отнимать прав у епископов; но согласитесь, что наши съезды и наша толковня на них, без права исполнения, не имеют смысла.

При настоящих порядках, бывают такие случаи: уполномоченные, по известному предмету, делают постановление; мотивы же, руководящие уполномоченными, таковы, что они могут быть передаваемы одним другому только лично, но не могут быть ни высказываемы публично и ни, тем более, вносимы в журналы. Мотивы этих бывают иногда весьма серьёзны, но публично высказываемы быть не могут. Уполномоченные, например, постановили удалить из училища известное лицо и избрать другое; они находят невозможным излагать все причины удаления, — в журнале, публично; а между тем лицо, удаляемое ими, нетерпимо. Епископ, не видя в журнале съезда достаточных причин для удаления, устно же передаваемое ему членами совета находя неформальным, — постановления съезда не утверждает. При этом: как только возникает недоразумение между епископом и духовенством, сейчас же являются из-за скуфейки прихвостники и своими заявлениями, противными общему мнению духовенства, расстроивают епископа с духовенством окончательно: между епископом и духовенством является явная уже вражда.

Хотя и не так, но нечто подобное этому было в Саратовской губернии в 1879 году. Съезд уполномоченных нашёл необходимо нужным удалить начальницу епархиального женского училища. Не излагая всех причин в журнале, он постановил удалить и избрать другую. Заслуживала она удаления или не заслуживала, — я, как давно уже оставивший бывать на съездах, дела этого не знаю. Но преосвященный нашёл постановление съезда неосновательным, не утвердил его и положил решение таковое: «1) постановление саратовского епархиального съезда о замене нынешней начальницы саратовского женского епархиального училища М. А Шимковой другою, как неосновательное и несправедливое, а потому и не делающее чести депутатам, подписавшим такое определение, оставить без последствий».

«2) Членам совета названного училища, протоиерею Соколову и священнику Александровскому, как главным виновникам этого определения, сделать от моего имени замечание. Сверх того, протоиерею Соколову, проявившему особенно враждебные отношения к М. А Шимковой, предложить испросить прощение у сей последней, если он желает продолжать службу при училище. В противном же случае его место в совете и по членству должен занять протоиерей Смельский...» (Саратов. Епарх. Вед. 1880 г. № 7).

Нам не довелось слышать потом, чем решилось дело отца протоиерея Михаила Александровича Соколова с начальницей училища: просил ли он у неё прощения, мы не знаем этого, но, во всяком случае, в лице отца протоиерея, бывшего профессора семинарии, и ныне законоучителя института благородных девиц и губернского градского благочинного, всему духовенству урок хорош!... Не забывайся!... Виноват же, между тем, тут кто? Положение о съездах. Нам дозволено рассуждать, решать, постановлять; а преосвященным дано право на всё это, как бы сказать это? — ну, да не обращать внимания. Зачем же, спрашивается опять невольно, все эти наши собрания, толки, постановления?! С полной покорностью мы исполняем и готовы исполнять все распоряжения наших владык; но коль скоро дано право делать и нам свои постановления, то зачем же не допускать их к исполнению? Зачем было давать духовенству право без прав.

Поэтому мы желали бы: или дать нам право постановления наши приводить в исполнение, или же отнять у нас совсем право собирать съезды и делать на них свои постановления. Многолетние опыты показали уже, что такого рода съезды ведут лишь только ко вражде между епископом и духовенством, чего мы совсем не желали бы.

Нам не раз приводилось читать в светских журналах и газетах восхваления расширению прав духовенства, — что ему дано самоуправление; но, при этом, никто не потрудился вникнуть, что наше самоуправление есть не более, как пародия на земские собрания, — и мы-де не отстали, — и духовенству дозволены съезды! В наших съездах прямо, осмысленно, положен источник вражды между епископом и нами.

XXXIX.

Сельское духовенство ведёт жизнь совершенно уединённую. В приходе его нет лица, равного ему ни по умственному развитию, ни по понятиям и ни по нравственным потребностям. С крестьянами, кроме обыденного хозяйства, говорить ему не о чем; если есть в приходе дворяне, то богатые из них смотрят на священника свысока и говорят с ним всегда покровительственным тоном; бедные же, хотя народ простой и добрый, но, по умственному состоянию от мужика отличаются очень немногим. И как ни богач и ни бедняк, наши деревенские дворяне не читают ровно ничего, кроме разве местной газетки, то и беседа бывает всегда с ними самая пустая. Если в приходе есть одно или несколько лиц с университетским образованием, то тут опять беда другого рода: эти люди смотрят на священника, часто, как на человека малообразованного и немогущего понимать их высоких суждений. Дружественная беседа и мена мыслей могла бы быть только там, где два, три священника живут в одном приходе; но настоятельство и помощничество — работа одного на другого, — всегда были и есть теперь источником обоюдной вражды: эти два-три священника непременно ссорятся между собою. Поэтому дружеских бесед между ними и быть не может. Днём де́ла у священника иногда очень много, но иногда целую неделю нет ровно никакого. Вечера и ночи свободны всегда. Развлечений, в безделье, никаких нет: священник не знает ни музыки, ни рисования, ни токарного или столярного и т. под. мастерства, и ему остаётся только читать. Но что читать? Правда, теперь все священники что-нибудь выписывают; но одна-две газетки, один-два журнала надолго ли станут? И человек, особенно в долгие зимние вечера, отдаётся совершенной бездеятельности. Бездеятельность эта часто доводит его до такой апатичности ко всему, что он бывает не в состоянии подготовить даже к училищу собственных детей. Есть и такие приходы, где читать и есть что: и сами священники выписывают много журналов и есть что взять на стороне; но читать и читать одному, без живого слова, без передачи своих впечатлений другому и не слышать суждений лица постороннего, — делается работой какой-то механической и неприносящей надлежащей пользы, освежающей и возбуждающей душу. Нередко люди, не занятые и чтением, от праздности, одиночества и тоски, ищут себе развлечений в сообществе людей всякого сорта, без строгого разбора, тунеют и часто впадают в пороки — пьянство. Поэтому я нашёл полезным, чтобы священники, насколько возможно чаще, имели свидание между собою и вели беседы друг с другом. Имея в виду, что свидания священников могут приносить им большую пользу, я просил, однажды, своего преосвященного Иоанникия, ныне экзарха Грузии, дозволить нам, священникам моего благочиния, съезжаться несколько раз в году для дружеских бесед. Преосвященный выразил мне особенное удовольствие и съезды разрешил.