Секрет (сборник) - Шарлотта Бронте

— Что же, друг мой! Как видите, я увлекся мореплаванием. Право слово, настранствовался вдосталь! Ха! Видите ли, я заделался купцом. Нет-нет, я адмирал! Впрочем, все не то. Я больше того: я — Шельм! Я все эти трое разом. Един в трех лицах, изволите ли видеть! Ха! Вы меня поняли? Слушайте, дружище, если у вас имеются денежки и вы хотите их отдать в надежные руки…

Тут он сделал хороший глоток кларета.

— Так вот, если вам дороги ваши деньги, доверьте их мне, и будете всегда богаты! Говорю вам, я не из тех убогих сухопутных торговцев, что отправляют в плавание корабль с товаром, не зная, вернется ли он назад. Нет, банкротства, морские бури и прочие напасти не страшны Александру Шельму. Ха! Также и пираты, ага?

Тут он глотнул еще из фляги и, внезапно обернувшись, устремил на меня свой взор. Я уж испугался, не случился бы с ним какой-нибудь припадок, но он продолжал:

— Послушайте меня, сэр! Случалось ли вам видеть, чтобы человеку грозил урон от того самого средства, которым его имущество было добыто? Вы не понимаете меня. Где вам! — Он помолчал. — Все — здесь. — Он коснулся рукою лба. — Представьте себе, сэр, я чуть жив. Право слово, я совершеннейшая развалина. Давно бы душа рассталась с телом, если бы не это. — Он вновь хлебнул вина. — Я сказал — душа и тело? Что за глупость, разве могут расстаться две вещи, которые никогда и не были связаны вместе? Ха! Ставлю десять к одному, сэр, что без посторонней помощи не дойду от очага до этой двери.

Он попробовал дойти, но остановился у окна, устремив взор в морскую даль, и, словно забыв обо мне, начал следующий монолог:

— О, когда же они покажутся на горизонте? Пока он на борту, они не потонут, нет! Он обещал мне дюжину наград, и вот… — Шельм вытащил из кармана часы. — Настал тот час, когда он поклялся доставить сюда товары. Дайте-ка припомнить… От Гренвилла — два, от Счастла — два, от Макадама — два, четыре от Беллингема и компании да три от Котрелла[76]… Всего тринадцать. Когда же они покажутся? О, если он меня обманывает…

Читатель может вообразить, как я удивился, слыша упоминание своего торгового дома в связи со столь подозрительными делами. Я невольно вздрогнул, и Шельм, опомнившись, поспешно обернулся ко мне. Он смотрел внимательно, хотя и смущенно, словно старался понять, угадал ли я смысл его речей. Я с притворным равнодушием принялся разглядывать Уордеровский атлас.

Тут в гавань вошли несколько кораблей. Шельм, просияв, хватил неразбавленного бренди и вновь остановился у окна, молча наблюдая за разгрузкой. Примерно через четверть часа тихонько отворилась дверь. Вошел, никем не объявленный, дряхлый старичок в шляпе с обвисшими полями, в поношенном пальто и с толстой тростью в руке. Он заговорил, не здороваясь и устремив на меня взгляд проницательных серых глазок, словно хотел заглянуть мне в самую душу:

— Шельм, Шельм, ты все еще сомневаешься во мне?

— О! — промолвил тот. — Покамест не уверен! Ты — вечный обманщик. Подожду, пока своими глазами не увижу… сам догадаешься, что именно.

— Почему бы тебе их не назвать? — возразил старик.

— Почему бы мне не назвать тебя? — ответил вопросом Шельм.

— Не посмеешь!

— Попробуй только снова взяться за свои наглые штучки, я тебе мозги вышибу! — объявил Шельм. — Если вздумаешь поджечь меня, как спичку, после того как… Садись, вот тебе «живая вода». Пей же!

Старик придвинул стул к столу и давай опрокидывать неразбавленное бренди, стакан за стаканом, с величайшим хладнокровием, словно это была обыкновенная вода. Шельм прислонился к каминной полке. Старик взглянул на него со смесью презрения, ненависти, пренебрежения и рабской угодливости, после чего, закрыв глаза, продолжал пить. По его изможденному лицу блуждала загадочная улыбка.

В эту минуту снизу донесся резкий стук дверного молотка, и слуга объявил о приходе нового гостя. Велено было просить. Вошел невысокий пожилой толстяк в походном сюртуке и треуголке. Он учтиво поклонился всей компании и, заложив руки за спину, принялся быстрым шагом расхаживать взад-вперед по комнате, словно чем-то взволнованный. Шельм, хоть и усмехался, держал себя с величайшей любезностью. Внезапно толстяк остановился как вкопанный, весь сморщился и, глядя Шельму прямо в лицо, промолвил:

— В чем дело, объясните, во имя всех чудес? Что все это значит? Почему я должен терпеть оскорбления от подобного разбойника? Неужели ему позволено втаптывать в грязь имя великого императора, повергающего в трепет всю Европу? Талейрану докладывают о потере трех французских кораблей, захваченных пиратом под багряным флагом, и вот я узнаю, что под этим флагом ходят суда торговой компании, принадлежащей Александру Шельму, и… и… Я уж не знаю что! Впрочем, не важно. Ваше правительство извещено о случившемся. Посмотрим, что будет дальше.

Император Наполеон Бонапарт — ибо это был он — круто повернулся и, не говоря более ни слова, вышел вон. Вскоре мы услышали, как отъехала его карета.

Едва за императором закрылась дверь, Шельм разразился громким хохотом и, выпив залпом полный стакан вина, оборотился к старикашке:

— Ну, мистер С’Дохни, что вы теперь думаете?

— Что ж, — отозвался мистер С’Дохни, если его в самом деле так величают, — я думаю, он еще больший глупец, чем ты сам.

Тут снова ударил дверной молоток, и объявили нового посетителя. В комнату вошел высокий человек, с виду военный, одетый очень просто, с ястребиным взором и орлиным носом. При его появлении Шельм почернел лицом, однако не утратил своей обычной развязности. То был герцог Веллингтон! Его светлость поклонился мне, прикусил губу при взгляде на мистера С’Дохни и обратился к Шельму со следующими словами:

— Сэр, я нынче утром получил от различных персон сообщения о том, что в наших морях появляются вооруженные суда под багряным флагом и без всякой причины нападают на корабли нашей страны, равно как и на французские, а также на суда Парри, Росса и мои собственные. Ко всему прочему, я узнал, что корабли, находящиеся на службе концерна «Шельм, С’Дохни и К°», ходят под багряным флагом и что они-то и вершат разбой в наших водах. Как вам, по всей вероятности, известно, в глазах большинства репутация ваша не безупречна, а потому вам надлежит по возможности очистить ее от этого нового пятна. Сержант Бутон, — тут вошел худощавый, бойкий с виду молодой человек, похожий на стряпчего, — я вас попрошу выписать предписание Александру Шельме явиться завтра в суд Адмиралтейства, с тем чтобы опровергнуть некие нежелательные отзывы о его особе.

В один миг предписание было готово и подано Шельму на подпись. Тот сказал, берясь за перо:

— Ваша светлость, я отлично знаю, что у меня много врагов. Они-то и распространяют клевету, позорящую меня и мою торговую компанию. Тем не менее завтра я не премину появиться в суде, дабы оправдаться в глазах света и к собственному своему удовлетворению.

На это его светлость ответил:

— Прекрасно, сэр.

Затем поклонился мне, приподнял шляпу, прощаясь с хозяином дома, и удалился. Я также поспешил уйти, поскольку мне предстояло еще нанести несколько визитов и вообще было много дел.

Глава 2

Вечером у себя в кабинете я проглядывал отчеты нашего клерка, размышляя о неожиданных известиях касательно Шельма и его предприятия — известиях странных и неприятных. Мне совсем не нравилось упоминание о четырех наших кораблях в числе судов, им захваченных. Вдруг в мою квартиру вломились шестеро дюжих молодцов, одетых в черные плащи, при шпагах и в масках. В полном безмолвии они схватили меня и связали, а затем, взвалив на плечи, поволокли прочь. По тесным, темным улочкам и закоулкам бежали они и в конце концов остановились перед черным входом в большой дом. Похитители трижды свистнули особым образом. Дверь отворилась. Меня, полузадушенного и не способного вымолвить ни слова, протащили по лестнице и внесли в просторную освещенную комнату, в которой я с изумлением узнал все тот же кабинет Александра Шельма, откуда ушел не далее как нынче утром. Шельм в шляпе и перчатках торопливо расхаживал по комнате, держа под мышкой шпагу. Вокруг толпились человек девять или десять высоких зловещих незнакомцев, тоже вооруженных и одетых для путешествия. Сбоку, поближе к буфету, сидел старый карлик, мистер С’Дохни, попивая свои любимые горячительные напитки.

В моем мозгу огненной вспышкой промелькнула причина моего внезапного похищения.

В ужасе я воскликнул:

— О, Шельм, вели меня отпустить! Клянусь, я никому не расскажу о том, что слышал утром!

Шельм ответил, прихлебывая бренди:

— Расскажете, не расскажете — мне все едино. Вы, сэр, в моих руках. За мной, господа! Наше время на исходе.

Все приготовились идти, прихватив меня с собою, но тут мистер С’Дохни заухал, словно филин: