Пляска в степи (СИ) - Богачева Виктория

— Бастрюка! — прошипела она, и крылья носа вновь гневно затрепетали. — Он притащил в терем своего бастрюка!

Младшая сестра — отражение Фриды, лишь глаза льдистые, светлые — вскинула темные брови. Она редко покидала княжеские горницы: все же не пристало служанке княгини шастать по терему, куда вздумается. Да-а, может, напрасно они так придумали тогда, много зим назад? Может, коли назовись она сестрою, сложилось бы все по-иному? Кто теперь разберет!

— Выйди во двор да погляди! — огрызнулась Мальфрида, заметив ее взгляд, и аж притопнула подбитым каблучком. — Погляди, погляди на княжьего выблядка. Ярославом величают! Княжеское, родовое имя у жалкого робичича!

Ее глаза пылали праведным гневом. Щеки еще пуще раскраснелись, пара черных прядок выбилась из туго сплетенных кос и прилипла к влажному лбу. От злости у княгини даже выступила испарина.

— Мстислейв конунг признал своего бастрюка? — младшая сестра Фриды отложила веретено на лавку.

Она звала ладожского князя на северный, родной манер. Она покачала головой и провела ладонями по темной поневе у себя на коленях. Платье она носила совсем простое, не чета княгининому! Волосы заплетала в длинную косу и не покрывала платком. Не знавала она никогда мужа, не была просватана. Такой была незавидная участь девки-чернавки.

— Коли б признал! Пес с ним! Он в терем его привел. Сыном назвал! Жить он тут теперь будет.

Она хлопнула двумя ладонями по столу и согнулась над ним, упираясь в ни в чем неповинное дерево изо всех сил. Спина ее надломилась, и Мальфрида низко опустила голову. Ах, если бы не покинул княжий терем их брат! Если бы не отправил его Мстислав на полюдье… Было бы кому заступиться за нее, кому успокоить.

Младшая сестра молчала, и это злило Фриду во стократ сильнее. Оттолкнувшись от стола, она резко крутанулась к сестре. Сопливый ребенок, норовивший спрятаться за первую попавшуюся юбку, так и стоял перед глазами.

— Что же ты молчишь?! — спросила она с горечью.

— Мне нечего тебе сказать, — сестра против воли поднесла руку к груди и прикоснулась к вышивке на рубахе в том самом месте, где, прилегая к голому телу, прятался за плотной тканью их родовой торквес.

— Коли б у меня был сын, и духа этого бастрюка на княжьем подворье не было, — тихо и твердо произнесла Мальфрида, разом успокоившись.

Ее младшая сестра сделала вид, что не слышит. Отвела в сторону взгляд, посмотрела на медвежью шкуру, что лежала у соседней стены перед лавками.

— Он прогонит меня, — отчаянно прошептала Фрида. — Прогонит всех нас.

— Доселе не прогнал же, — равнодушно отозвалась ее сестра.

Она промолчала, не добавив, что князь не прогнал водимую жену, когда одна за одной стали помирать в тереме пригожие девки. Когда скинула ребенка та, что долгими зимними ночами грела ему постель. И та, с которой он как-то миловался на конюшне. Не прогнал, когда Мальфрида так и не понесла за десять прошедших зим. Слово младшей сестры — крепко, и человеку не под силу разрубить заговоренное на торквесе.

— Ты и носа не кажешь на улицу! — фыркнула княгиня, поднося к лицу унизанные перстнями да браслетами руки. — Откуда тебе знать, что творится у моего мужа в гридницах!

Ее младшая сестра сощурилась, отчего ее светлые глаза стали взаправду похожи на льдинки. Она вновь промолчала, потому что они обе ведали, что Мстислейв конунг не сможет отказаться от своей княгини. Пусть даже дюжина дюжин его бояр да дружинников будет нашептывать ему о таком в светлых, просторных гридницах. Он от нее никуда не уйдет вовеки веков.

— Я должна родить ему сына, — сухими, искусанными губами шепнула княгиня и закрыла ладонями лицо.

Она сгорбилась, сидя на лавке, принялась тихонько покачиваться из стороны в сторону. Уж сколько раз она пыталась… По всему выходило, что княгиня — пустоцвет. И хоть и был к ней князь крепко-накрепко привязан торквесом, это не помешало ему признать и привести в терем своего бастрюка.

— Я убью его, — сказала Мальфрида, отведя от лица руки.

«Как и всех прочих» — непроизнесенным повисло между ними в воздухе.

На переносице меж густых, соболиных бровей Мальфриды залегли глубокие складки. Под серыми глазами такие же серые, глубокие круги. Ее младшая сестра и раньше замечала, но нынче особенно ярко стало видно, как заострилось лицо княгини. Каким иссушенным оно стало, как резко выделились скулы, как исчезла приятная мягкость да округлость.

Темное, северное колдовство стоило немало. Младшая сестра знала, что никогда не станет матерью, не прижмет к груди своего ребенка. Фрида же вытравила свое естество сама. Когда впервые задумала избавиться от чужой жизни.

— Нет, — младшая сестра вскинула холодный взгляд. — Довольно. Больше нет.

— О чем ты? — Мальфрида посмотрела на нее, словно не поняла услышанное. — Что ты говоришь?

— Что я больше не буду тебе помогать.

Младшая сестра выдержала тяжелый взгляд княгини, вскинув голову. Она сжала губы в тонкую полоску и скрестила на груди руки в защитном жесте. Где-то под верхней рубахой у самого сердца приятно касался кожи нагретый теплом тела торквес. Она чувствовала его, словно он был ее частью.

— Ума не приложу, уж не лишилась ли ты рассудка? — Мальфрида медленно поднялась на ноги и уперла руки в бока, нависая над сестрой, сидевшей на лавке. — Одно мое слово — и тебя отдадут псам. Кому перечишь ты, дрянь?

— Так скажи его, свое слово, — сестра глядела на нее снизу вверх и ничуть не боялась. — А я скажу свое, и твой князь снесет твою голову прежде, чем меня коснется собачья пасть.

— Шлёнда, — прошипела Мальфрида, сощурившись. — Не зря бабка хотела придушить тебя в младенчестве. Вот погоди, вернется с полюдья Бёдвар…

— И ничего-то он мне не сделает, — младшая сестра мягко улыбнулась. — Рассудка лишилась здесь только ты, Фрида. Девки, младенцы в утробе! Ты превратилась в чудовище, отвратительнее чем Змей Ёрмурганд!

— Уж не тебе говорить мне о чудовищах! — огрызнулась в ответ княгиня, сжав кулаки до побелевших костяшек. — Ты помогала мне! На твой торквес мы завязали твое колдовство!

— И за это после смерти я окажусь заточена в Хельхейме… — покладисто кивнула младшая сестра. — Но больше я тебе помогать не стану, — сказала она твердо и поднялась с лавки.

Мальфрида шагнула к ней, и она резко выпростала вперед правую руку с поднятой ладонью в защитном, оградительном жесте.

— Не заставляй меня, Фрида, — тихо, с угрозой произнесла она. — Я не хочу проливать еще и родную кровь. Но я не дрогну.

— Шлёнда, — выплюнула княгиня с ненавистью и взмахнула рукой. — Убирайся прочь из моих горниц, видеть тебя не желаю! Ты не моя сестра, не моя кровь!

Ее младшая сестра вздернула голову и плотно сжала губы. Медленно она направилась к двери и, поравнявшись с Мальфридой, сказала вполголоса.

— Кровь у нас с тобой на двоих одна, грязная.

Закрыв за собой дверь, она прислонилась на миг к теплому дереву и зажмурилась. Дрожь сотрясала все ее тело. Стучали даже зубы. Сказанного уже не вернуть. Значит, так тому и быть. Разойдутся в разные стороны их с сестрой и братом дорожки. Может, следовало ей уйти гораздо раньше. Ровнехонько в тот день, как увидали они с холма далекое ладожское городище да направились туда втроем. Бёдвар намеревался наняться на службу в княжью дружину, а они с Фридой уговорились, что младшая сестра выдаст себя за служанку старшей. Молвы тогда поменьше будет да вопросов досужих. И жить всегда сможет подле нее.

Вот и жила. Творила страшные, темные вещи, а началось-то все с малого… прилюбить князя, чтоб взял Фриду водимой женой. Тогда бы жизни брата и двух сестер были бы устроены, и не пришлось бы им думать, как себя прокормить да как осесть на Ладоге, прирасти корнями.

Легко ворожилось тогда младшей сестре. Приятной теплотой нагревался в девичьих руках тяжёлый торквес. Да и не шибко трудно было прилюбить Мстислейв конунга. Фрида девкой была — глаз не оторвать. Бёдвар ходил за ней везде по пятам, грозно сверкая нахмуренными бровями да мечом. Глядел, чтоб не украли да не снасильничали. Мстислейв конунг и без ворожбы на Фриду глядел непрестанно. Взял бы ее и так, может, не водимой, но женой!