Оруженосец - Олег Верещагин

— Гм, — кашлянул Гарав. Фередир пихнул его локтем и прошептал:

— В наших местах живут в плавнях дикари. Они похоже колдуют. Я видел, отец с ними дружит.

Между тем Эйнор и местный… вождь?.. наверное… говорили. Так по-деловому, суховато. Кончился разговор тем, что вождь кивнул, махнул рукой — и к нему подбежали (да вот ведь — из воздуха они, что ли, материализуются?!) три молодых круглолицых женщины. Светлые волосы, убранные в тонкие косы, падали из-под вышитых головных повязок. Хихикая и переговариваясь, они подошли к Эйнору и оруженосцам.

Женщина, оказавшаяся рядом с Гаравом, взяла мальчишку под руку, потом с интересом и опаской поглядела на коня.

— Это Хсан, — кивнул мальчишка. — Я — Гарав.

— Ксаан. Кара-Ay, — повторила женщина и опять засмеялась, потянула Гарава за собой…

…Шалаш внутри оказался просторным. Но, конечно, стоять в рост можно было только у центрального столба-дерева и чуть в стороне. Очаг из плоских камней находился сразу перед входом. А вдоль стен — там, где крыша сходилась к земле, — были постели и стояли круглые деревянные бочонки.

Гарав и Фередир задержались снаружи, занимаясь конями. В стороне скопилась стайка из десятка мальчишек и пары девчонок — они явно собирались ближе знакомиться с конями, когда уйдут одетые в металл пришельцы. Фередир поднял Азара на дыбы и заставил ударить воздух передними и задними копытами. Потом повернулся к детям и погрозил кулаком.

— А то ещё полезут и покалечатся, — пояснил Фередир.

Мальчишки вошли внутрь. Там уже горел костёр, две женщины сноровисто готовили еду — пахло жареной рыбой и какими-то ягодами. Третья раскатывала на постелях шкуры. Эйнор — уже в одной коже, доспехи были сложены у одной из постелей — сидел, пригнувшись, на одном из бочонков и рассматривал какие-то бумаги.

— Повезло, — сказал он, не поднимая глаз. — Если всё будет хорошо, то мы закончим все дела здесь. Сразу. И на юг.

— Они нам помогут? — Фередир тяжело сел на шкуры. Гарав опустился чуть в стороне — всё тело заныло и начало молить снять доспехи. Эйнор кивнул и приказал:

— Теперь заткнитесь. Можете раздеться, поесть и спать.

Он что-то сказал на местном языке женщинам — и те, переглядываясь явно недовольно (или просто недоумевающе) выбрались из шалаша. Последняя опустила шкуру, но перед этим что-то спросила. Эйнор мотнул головой.

— Чего они хотели? — Фередир начал вылезать из доспехов.

— Переспать с гостями.

Фередир засмеялся. Гарав почувствовал, что краснеет, и нагнулся к сапогам.

В шалаше было сыровато, но становилось всё теплее. Мальчишки с удовольствием разделись, оставшись в нижних рубахах, штанах и босиком. Оба сунулись к деревянному жбану с квасом и большому деревянному блюду, на котором лежали коричневые тонкие лепёшки и куски жареной щуки в окружении брусники и клюквы. Фередир клюнул одну клюковку и скривился, отгребая ягоды в сторону:

— Киссссс…

— Вкусно, — возразил Гарав. — Особенно с рыбой.

— У вас росла такая ягода? — заинтересовался Фередир.

— Нет… не помню… но я точно ел. Эйнор?

Рыцарь дёрнул плечом и помотал головой. Ясно было, что есть он не станет, а дальнейшие предложения чреваты пинками.

Оруженосцы трескали за обе щеки. Наконец — случайно — оба схватились за один и тот же кусок. Гарав полушутливо рыкнул:

— Грррав! — и, пригнувшись, толкнул Фередира плечом. Тот оскалился в ответ и, рассмеявшись, оторвал себе половину…

…Мальчишки наелись до отвала — так, что и лезть перестало. (Квас Фередир тоже пить почти не стал и выразил пожелание, чтобы создатели напитка… но тут Эйнор хмыкнул, и Фередир поправился — приехали на юг поучиться варить пиво.) Стащив оставшуюся одежду, оруженосцы голышом забрались под шкуры — кстати, очень неплохо выделанные — подальше по углам, и Фередир тут же бухнулся в сон, Гарав ещё пытался держать глаза открытыми и порывался задать Эйнору хотя бы один-два вопроса. Но это не получалось, и когда мальчишка понял, что язык и мозги не повинуются, то с облегчением позволил себе уснуть. Крепко, как не спал уже давным-давно — с Форноста…

…Эйнор вышел из шалаша, когда начало темнеть. Рыцарь был в поддоспешной коже и крагах, с мечом и кинжалом на поясе.

Старый Эйно-Меййи ждал возле шалаша, опираясь на посох. Казалось, шаман спит стоя. Но когда Эйнор бесшумно подошёл, старик буркнул, не открывая глаз:

— Всё-таки пришёл. Я надеялся — спишь.

— Я не затем преодолел такой путь, чтобы повернуть в конце.

— Дурак ты, таркан. Дурачина, право слово.

— Не говори о вещах, которых не понимаешь, шаман. Ты слишком мал для них.

Под седыми нависшими бровищами открылись глаза — глаза совы.

— Ну да, конечно, — хмыкнул Эйно-Меййи. — Ну да. Ну да. Скажи, таркан, где твой Нуменор? Где королевство Арнор? — Древние названия слетали с губ дикарского шамана с лёгкостью, как имена ближней родни, как названия недалёких и хорошо знакомых деревушек. — Где гордые замки нимри Белерианда, таркан? Ничего нет больше. Мой народ был и в те времена. Он есть сейчас. Он переживёт и то, что сделаете завтра вы — или Чёрный. Станете легендой, потом станете сказкой — и ты, и твой князь, и ваши враги, и ваше зло, и ваше добро. Придёт иное время, и звёзды за этими елями встанут в иной строй. Ха, скажут люди. Кто — Нарак? Кто — тарканы? Кто — Чёрный? Сказка, ха; слушайте и зевайте, дети, слушайте небылицу-небывальщину, чтоб лучше спалось. А мы будем и тогда жить в этом лесу и говорить — ха!

— Ты служишь Эру, пусть и в диком обличье, — напомнил Эйнор. Голос его был спокоен, и только внимательный глаз мог различить игру сильных тонких пальцев, обтянутых перчаткой, на рукояти Бара.

— Я открою тебе секрет, который знают все, юный таркан, — сказал шаман. — Эру наплевать на наш мир. Валам наплевать на наш мир. Чёрному — не наплевать, и он хочет его изменить; я — не хочу. Поэтому я служу Эру и Валам, а не Чёрному — потому что их нет. И я могу служить себе и своему народу. А Чёрный согнёт нас, как рыжих дураков с юга. Как хочет согнуть вас. А согнёт вас — доберётся и до нас. Поэтому я помогаю вам. Убивайте друг друга тысячу лет — лоссотам будет жить спокойней.

— А ты страшный, Эйно-Меййи, — задумчиво сказал Эйнор. Шаман хихикнул:

— Я старый, таркан. Я ужасно старый. И я устал. Оставайся — и ты займёшь моё место. Может быть. Юг умрёт. А ты будешь жить здесь. Людям я скажу, что это воля Эру. Скажу, что ты мой сын. Что вы все трое вышли из деревьев, чтобы помочь нам. Скажу что угодно — и они поверят, таркан. Останешься?

— Нет, — покачал головой Эйнор.

Старик навалился на посох:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});