Обретение чуда - Дэвид Эддингс

И, повернувшись к сидевшей тут же тёте Пол, спросил:

— Полгара, ты уверена, что в жилах Гариона не течёт ни капли арендийской крови? Ведёт он себя последнее время как истинный аренд. То переправляется через Великий Мейлстром с храбростью малыша, оседлавшего лошадку-качалку, то пытается сломать клыки дикого кабана о собственные рёбра. Уверена, что не уронила его в детстве? Не ушибла ли головку младенца?

Тётя Пол улыбнулась, но ничего не ответила.

— Надеюсь, ты скоро поправишься, малыш, — заключил Волк, — но всё же подумай над тем, что я сказал.

Гарион надулся, смертельно обиженный словами господина Волка Несмотря на все усилия сдержать слёзы, предательские капли заблестели на глазах.

— Спасибо, что зашёл, отец, — сказала тётя Пол.

— Всегда рад увидеть тебя, дочь моя, — ответил тот и тихо вышел.

— Почему он так говорил со мной? — надулся Гарион, шмыгая носом. — Пришёл и всё испортил!

— Что именно, дорогой? — спросила тётя Пол, приглаживая складки на своём сером платье.

— Вообще всё, — пожаловался Гарион. — Все короли сказали, что я очень храбрый.

— Короли вечно говорят подобные вещи. На твоём месте я бы не придавала их словам особого значения.

— Но ведь я храбро поступил, правда?

— Уверена, что так оно и было, дорогой, — утешила тётя Пол, — и что на свинью ты произвёл огромное впечатление.

— Ты не лучше господина Волка, — всхлипнул Гарион.

— Да, дорогой, ты, наверное, прав, но это вполне естественно. А теперь, что ты хотел бы на ужин?

— Я не голоден, — вызывающе буркнул Гарион.

— Неужели? Значит, тебе нужно какое-нибудь питьё для возбуждения аппетита.

Сейчас сделаю.

— Нет-нет, я передумал, — поспешно заверил Гарион.

— Я так и думала, — кивнула тётя Пол и внезапно без объяснений обняла его и крепко прижала к себе.

— Что мне с тобой делать? — вздохнула она наконец, — Со мной всё в порядке, тётя Пол, — заверил мальчик.

— Да, на этот раз, — ответила она, сжав ладонями его щёки. — Храбрость — великое качество, мой Гарион, но прошу, попытайся хоть немного подумать, прежде чем бросаться на врага очертя голову. Обещай мне.

— Хорошо, тётя Пол, — кивнул он, немного смущённый. Как ни странно, но тётя, казалось, вправду о нём беспокоилась, и в мозгу Гариона забрезжила мысль, что, хотя между ними нет кровного родства, какая-то связь несомненно существует, а это уже немало. И Гариону впервые стало за последнее время легче на душе.

На следующее утро он смог встать. Мышцы ещё немного болели, к рёбрам нельзя было прикоснуться, но молодость взяла своё. Часов около десяти Гарион сидел вместе с Дерником в большом зале дворца Энхега. К друзьям подошёл седобородый граф Селин.

— Король Фулрах спрашивает, приятель Дерник, не будешь ли ты так добр пройти в зал и присоединиться к членам совета? — вежливо спросил он.

— Я, ваша честь? — недоверчиво охнул кузнец.

— Его величество восхищён проявленным тобой здравым смыслом и считает, что ты являешься олицетворением практичности, присущей истинным сендарам. То, что мы обсуждаем сейчас, касается всех людей, а не только королей Запада, и присутствие прямодушного честного человека, обладающего несомненной проницательностью и немалой сообразительностью, может быть очень полезным для решения столь трудной задачи.

— Немедленно иду, ваша честь, — ответил Дерник, быстро вскакивая, — но вы должны быть снисходительны, если я не проявлю особого красноречия. Гарион выжидающе насторожился.

— Все мы слышали о твоих приключениях, мой мальчик, — любезно обратился к нему граф. — Ах, если б вновь стать молодым! — вздохнул он. — Идёшь, Дерник?

— Немедленно, ваша честь!

Оба вышли из тронного зала и направились в комнату, где заседал совет.

Гарион остался один, раненный в самое сердце таким пренебрежением. Он находился в том возрасте, когда человек очень ревностно лелеет чувство собственного достоинства, и всё в душе сжималось, стоило только вспомнить, как высокомерно с ним обошлись, не пригласив пойти вместе с Дерником.

Оскорблённый и расстроенный, мальчик, угрюмо нахмурившись, вышел из зала и отправился посмотреть на убитого кабана, висевшего в леднике рядом с кухней. По крайней мере, хоть зверь воспринял его всерьёз.

Но сколько времени можно провести в компании свиной туши?! Настроение окончательно испортилось. Вблизи кабан вовсе не выглядел таким большим, как вчера, а клыки, хоть и достаточно впечатляющие, оказались не столь уж длинны и остры, как представлялось Гариону. Кроме того, в леднике было холодно и ноющие мускулы сразу одеревенели.

Идти к Бэйреку не имело смысла. Рыжебородый великан закрылся в своей спальне, охваченный приступом чёрной меланхолии, и отказывался открыть дверь даже своей жене. И Гарион, предоставленный самому себе, снова предался унынию, но потом решил, что вполне может побродить по огромному зданию с его пыльными нежилыми комнатами и тёмными извилистыми коридорами. Дворец Энхега был и в самом деле невероятно большим, потому что, как объяснил Бэйрек, строился больше чем три тысячи лет. Одна из южных пристроек пустовала, а крыша провалилась сотни лет назад. Гарион поднялся на второй этаж развалин, походил по коридорам, мрачно размышляя о бренности всего существующего и о быстро преходящей славе, заглядывая в комнаты, где на древних кроватях толстым слоем лежал снег, а на полу виднелись бесчисленные мышиные и беличьи следы. И тут он очутился в длинном коридоре без крыши, где на снегу темнели другие следы, оставленные человеком, совсем свежие, не припорошённые снегом, хотя накануне был сильный снегопад. Сначала Гарион подумал, что следы его, — вдруг он каким-то образом описал круг и вернулся туда, где уже проходил? — но отпечатки явно принадлежали гораздо более крупному человеку.

Конечно, могла найтись сотня других объяснений, но Гарион почувствовал, как забилось сердце. Человек в зелёном плаще всё ещё скрывался во дворце. Мерг Эшарак оказался в Вэл Олорне, а светловолосый аристократ прятался в лесу, и намерения его были явно отнюдь не дружескими.

Гарион понял, что может попасть в опасное положение: он совсем безоружен, если не считать маленького кинжала. Поспешно возвратившись в заваленную снегом комнату, откуда только что вышел, снял с гвоздя ржавый, давно забытый кем-то меч и, чувствуя себя немного увереннее, пошёл по следам неизвестного.

Пока тот шагал по заброшенному коридору без крыши, Гарион без труда прослеживал путь шпиона — снег хранил его отпечатки. Но как только дошёл до развалин и непроглядно чёрных коридоров, где крыша всё ещё оставалась в целости, стало намного труднее. Правда, на полу толстым слоем лежала пыль, но приходилось постоянно останавливаться и нагибаться. Ноги и рёбра Гариона всё ещё болели, и, наклоняясь, чтобы рассмотреть каменный пол, он еле сдерживал стоны. Очень скоро мальчик был весь в поту, изо всех сил стискивал зубы и уже подумывал, не лучше ли оставить свою затею.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});