История Византийской Империи. Том 3 - Федор Успенский

Все население, за исключением весьма немногих, которые успели бежать за город и спастись в окружающих горах, частию подверглось безжалостному истреблению, частию захвачено было в плен. По отношению к спасшейся от меча варваров части населения у И. Камениаты находим такое замечание.

«Это было весьма ограниченное число защитников западной части залива, да еще те, что тайно убежали к акропольским воротам и спасли свою жизнь, пока еще не наступила опасность: это были славянские старшины, заранее умыслившие это и захватившие ключи от тех ворот [73]. Им бы следовало, так как они предвидели крайнее бедствие, всякому желающему предоставить возможность выхода, тогда бы многие из ушедших ранее нападения варваров избегли бы смерти. Они же, соблюдая лишь собственные выгоды, приотворяли немного ворота и выходили небольшими группами, оставляя одного у ворот, чтобы запереть их снова. На всякий же случай у них был придуман коварный предлог для объяснения бегства — это будто бы по приказанию стратига они выходят для встречи стримонских союзников».

Собственная судьба автора записки о взятии Солуни также весьма трогательна. Он вместе с отцом и двумя братьями, желая спастись бегством из города, пришел к воротам слишком поздно, когда варвары уже завладели всеми выходами. Весьма любопытно сделанное им замечание, что им удалось спастись в одну башню впятером и что все пятеро принадлежали к клиру [74]. Когда убежище их было открыто, они вступили в переговоры с арабами и купили себе жизнь денежными подарками и обещанием выдать еще большую сумму. Будучи представлены самому Льву Триполиту, они вместе с другими захваченными в плен солунцами присуждены были к отправке в Таре, где обыкновенно происходил обмен пленными между арабами и греками. В числе других попался в плен и стратиг Никита и один из воевод славянской окрестной страны [75]. Особенное внимание в описании Камениаты уделяется евнуху Родофилу, который незадолго перед тем был послан царем в Южную Италию с значительной денежной суммой для войска. Остановившись по дороге в Солуни, он неожиданно захвачен был рассказанными событиями. Ему удалось, однако, накануне взятия города отослать денежные суммы к стратигу стримонской фемы, поручив ему сохранять эти деньги до исхода войны. Когда и его взяли в плен, предводитель арабов спросил его: «Куда ты девал два таланта, которые ты должен был доставить в Сицилию?» Родофил объяснил, что деньги отправлены к стратигу Стримона, но что он доставит гораздо большую сумму, если только дарована будет ему жизнь. Триполит в бешеном гневе приказал его жестоко бить и замучил до смерти.

Собрав в богатом городе огромную и ценную добычу и имея множество пленных, арабский вождь сделал распоряжение о доставке всей добычи на корабли. Здесь все складывалось без разбора: золото, серебро, драгоценные одежды и ткани, которыми наполнены были суда. Пленных было такое множество, что об них никто не мог позаботиться, и положение их было весьма тягостное. На десятый день страшного хозяйничанья в Солуни, 9 августа 904 г., дан был приказ к отступлению. Но Триполит как будто еще не был доволен причиненными городу страданиями, перед уходом он приказал предать его огню и разрушению и, только получив в виде выкупа те два таланта, о которых говорено выше, отменил жестокое распоряжение. Арабский флот, нагруженный добычей и пленниками, которых при поверке на Крите оказалось 22 тысячи, возвращался с большой осторожностью, боясь встречи с императорскими судами. Значительная часть пленников высажена была в Крите и раскуплена в рабство местными жителями, а флот спешил до осенних бурь добраться до гаваней на Кипре и в Сирии.

Разорение Солуни произвело сильное впечатление на современников и заставило византийское правительство обратить серьезное внимание на недостатки в организации флота и на отсутствие хороших оборонительных сооружений в больших приморских городах. Припомним, что арабы взяли в это время два города, Атталию и Солунь. Уже в царствование Льва оба эти города составили предмет особенных попечений правительства: так, укрепление Атталии поручено было Евфимию, а Солунь была снабжена приморскими стенами, как это засвидетельствовано надписью, при царях Льве и Александре во время стратига Льва Хитцилака (21). Несомненно, следует поставить в связь с указанными морскими несчастиями и исключительные меры, принятые Львом для поднятия морских сил империи в ближайшие за тем годы. Подразумеваемые здесь меры должны быть рассмотрены несколько ниже в связи с историей походов Имерия, теперь же нам остается сказать несколько слов о ближайших последствиях похода Льва Триполита.

В половине 905 г. начались переговоры с сирийскими арабами об обмене пленными. После того когда установлены были обычные правила, началась фактическая передача; но снова произошли недоразумения, вследствие которых греки и арабы разошлись в разные стороны, не окончив обмена. Уже спустя три года, летом 908 г., снова греческие и арабские пленники были приведены к реке Ламус, здесь выкуплено было 3000 мусульман, по всей вероятности, тогда же получила свободу уцелевшая часть солунских пленников.

Известия о служебной карьере асикрита, впоследствии патрикия и логофета дрома, Имерия в высшей степени скудны, между тем с этим именем соединяется громадного значения факт — поднятие морского могущества Византии до такого положения, на котором оно стояло в течение X в. и которое впоследствии дало империи преобладание над арабами на море. В первый раз имя Имерия мы встречаем во время движения Льва Триполита по Эгейскому морю. Хотя ему было поручено действовать против неприятельского флота, но на этот раз, по неизвестным причинам, византийский вождь оказался ниже своей задачи и, как мы видели, допустил Мусульманский флот совершить разграблением Солуни неожиданное и небывалое еще в истории империи дело. Правда, он сохранил бывшие под его начальством корабли, и, конечно, из опасения встречи с ним мусульманский флот принимал крайние меры предосторожности на обратном пути из Солуни осенью 904 г. Как можно видеть из последующего, Имерию не было вменено в вину случившееся; напротив, не больше, как через два года он снова в звании логофета дрома поставлен был во главе флота, имевшего целью войну с арабами. Притом на этот раз предполагалось совместное действие флота и сухопутного войска против сирийских арабов и критских (22). Хотя план соединенных действий не удался, так как греческий стратиг Андроник отказался явиться на условленное место, тем не менее Имерию удалось одержать над мусульманским флотом блестящую победу, помеченную днем памяти апостола Фомы [76] (6 окт. 906 г.). С этих пор в отношениях империи к мусульманам начинается большой поворот, который можно обозначить так: империя начинает наступательное движение против восточных арабов. Настроение современника по отношению к этому столь крупному в то время вопросу рисуется в письме Арефы, митрополита Кесарии, к дамасскому эмиру (23).

«Что вы хвалитесь, будто, пользуясь особенным Божиим расположением, воюете и завладеваете светом, то что скажете, если напомним… как Андроник истребил вас 18 тысяч на одном месте. Где была ваша вера, когда Имерий уничтожил и истребил целое ваше войско? Впрочем, уповаем, что время ваше исполнилось и вы окончательно погибнете».

До погибели было еще далеко. Но действительно, империя собиралась с силами, чтобы разорить самое опасное гнездо морских разбойников, утвердившихся на Крите, и подорвать таким образом силу сирийских арабов, которым всегда подавали руку помощи из Крита. С этой целью, с одной стороны, завязаны были непосредственные сношения с калифом ал-Муктафи, которые сопровождались благоприятным разрешением некоторых пограничных недоразумений и привели к окончанию споров по обмену пленными (24). Эта важная миссия возложена была на высокого государственного деятеля при Льве Мудром, магистра и патрикия Льва Хиросфакта, который два года оставался на Востоке и удачно выполнил возложенное на него поручение. В то же самое время правительство занималось организацией морских и сухопутных сил и подготовляло большую экспедицию против мусульман. Во главе этого громадного, как сейчас увидим, предприятия поставлен был Имерий. Ему был поручен не только царский флот, но, по-видимому, все морские силы, какими только располагали организованные для этой цели приморские фемы. Морской поход Имерия, имевший целью критских и сирийских арабов, заслуживает внимания не по результатам, которые вообще были весьма плачевны, а по той исторической обстановке, при которой он состоялся, в особенности же потому, что это был один из весьма немногих военных актов империи, который может быть тщательно изучен по его материальным средствам и по тем внутренним, невидным для внешнего наблюдателя пружинам, которые заставили устремиться к одной цели на морских судах десятки тысяч военных людей с военными запасами и продовольствием, оцениваемыми в миллионы рублей. Как был предусмотрен сбор войска, как собирались рекруты, откуда и какое содержание шло на офицеров и простых матросов, какие были суда и сколько экипажа могли они вмещать — все подобные данные сохранились до настоящего времени в официальных отчетах и документах, вошедших в труд Константина Порфирородного, сына царя Льва (25). Но прежде сообщим некоторые данные о ходе дела. За недостатком точных хронологических указаний поход Имерия весьма трудно приурочить к определенному времени, почему разные исследователи помещали его на протяжении от 902 по 910 г. Принимая в соображение, что отмеченный период истории Византии представляет особенный интерес по отношению к Руси, так как тогда начались договорные отношения между Византией и нашими предками, мы не можем не остановиться на более или менее близких к действительности догадках. Благодаря новому свету, проливающемуся на изучаемый период из арабских источников, и сопоставлениям, сделанным в недавнее время в русской литературе (26), получилась возможность относить поход Имерия к 910 г., а поражение его арабами у Самоса к 911 г. Вместе с этим получается иной взгляд на многие события того же времени, остававшиеся прежде в тени. Царь Лев долго готовился к войне с арабами и внимательно всматривался в современные отношения, чтобы найти себе союзника даже между самими мусульманами. Так, послы императора в 907 г. были в Африке и вели переговоры с Зиядат-Аллахом, который, находясь во вражде с сицилийскими арабами, мог быть полезным союзником Византии за ее обещание помочь ему в западной части Средиземного моря. Но еще важней была забота разъединить на время критских и сирийских арабов. С этой целью на Крит было отправлено особое посольство, но эта сторона дипломатических сношений не принесла ожидаемых результатов: критские арабы в решительную минуту стали действовать вместе с сирийскими. Удачней были переговоры с киприотами, последние были на стороне Византии и приняли на себя задачу держать надежных соглядатаев в городах сирийского побережья и извещать империю о планах и намерениях сирийских арабов.