Первоочередной - Андрей Потапов

меня нет времени, – сразу нашёлся волшебник, посмотрев на воображаемые часы. – Опаздываю.

– Стоять! – прервал визирь хитрую попытку к бегству. – Что-то мне подсказывает, что времени у нас достаточно.

Со стороны могло показаться, что большая часть пикировки происходила телепатически, потому что взгляды оппонентов менялись чуть более интенсивно, чем эмоциональный посыл их вербального общения. Гарюрич это просёк и начал скандировать:

– Дуэль! Дуэль! Дуэль!

Оба мощных колдуна покосились на него лиловым глазом, потом посмотрели друг на друга, синхронно пожали плечами и кивнули в знак согласия.

– Только у меня условие, – предупредил правитель.

– Ну?

– Он не вмешивается. – Пренебрегая всеми правилами этикета, визирь указал пальцем на Гарюрича, да так близко подошёл, что чуть не ткнул в глаз.

– Будет секундантом, – согласился волшебник, подмигнув Долгорукому.

– Хорошо, – лжемеханик принял вызов судьбы достойно. – Тогда, господа дуэлянты, выбирайте оружие.

– Магия, – хором ответили волшебники.

– Принимается, – торжественно озвучил свой вердикт Гарюрич. – Разойдитесь на десять шагов.

Ибн Заде и Серетун, выполнив команду, развернулись друг к другу и разом поникли.

– Опять Двадцать Пять мешает, – сказал визирь. – Всё-таки надо было его тоже распылить. Это мой нелюбимый стражник.

– Действительно, встал в проходе как безмозглая корова, – хитрый колдун позволил себе лёгкую иронию.

– Это же совсем не проблема, – заметил Гарюрич.

Закатав рукава своей модной рубахи, антипод правителя обхватил застывшее во времени туловище обращённой в человека коровы и переставил так, чтобы оно не загораживало поле боя.

– Другое дело, – оживился Серетун, держа на кончиках пальцев уже готовые сорваться боевые заклинания.

– На счёт три! – приказал Долгорукий.

Дуэлянты замерли в полной готовности.

– Раз!

Серетун прищурился, думая, как бы потянуть время до возвращения Димы за клавиатуру.

– Два!

Ибн Заде хищно потёр руки, томясь желанием наконец испробовать свои силы в настоящем бою.

– Три! – шумно объявил Гарюрич, тут же отпрыгнув назад, чтобы не оказаться на линии огня.

И схлестнулись две силы в эпическом противостоянии добра и зла.

И наполнились кулаки Серетуна чистой ненавистью ко всему дурному.

И налились конечности Ибн Заде ненавистью ко всему хорошему.

Мощные выбросы с двух сторон столкнулись посередине, создав оглушительный резонанс, закручиваясь воронками торнадо, впитывая энергию из окружающего пространства, высвобождаясь наружу мощными протуберанцами липкой материи. Если бы время шло как обычно, то пейтеромцы увидели бы ослепительное зарево, окутывающее весь замок правителя, гордо нависающий над городскими стенами.

Удерживая поле одной рукой, Ибн Заде попробовал другой метнуть несколько не смертельных, но неприятных летучих мышей в надежде, что они укусами отвлекут волшебника от обороны. Только вот Гарюрич моментально накрыл их большой тряпкой и выкинул из окна, пожурив правителя за грязный приём.

Наблюдая эту мерзкую картину, Серетун трансформировал потоки чистой силы в узконаправленное заклинание уязвлённой гордости, которое должно было поразить визиря в самое сердце. В конце концов, были подозрения, что из одной гордости оно и состоит и за неимением оной просто рассыпется.

Но Ибн Заде предугадал этот ход и окружил себя ментальной защитой, которая внешне напоминала шапочку из фольги. Оно и не удивительно, всё-таки у неё высокое альбедо, смотрите, как блестит.

Продолжая магический прессинг, визирь не остался в долгу и сделал свой ход, направив на Серетуна мощное заклинание отягощённой совести, которое должно было заставить волшебника вытряхнуть все скелеты из шкафа, тем самым спровоцировав моральное поражение. Но благо отягощать было нечего, поэтому атака никоим образом не повлияла на хитрого чародея.

– Я и так Димина совесть, – откровенно рассмеялся Серетун. – А у совести не может быть своей совести.

– Что-то в этом есть, – призадумался Ибн Заде, не снижая накала страстей. – Попробуй-ка вот это!

– Нет уж! – возразил Гарюрич. – Сейчас его очередь!

– Он тебе подсуживает, – насупился визирь. – Так нечестно.

– Скажи спасибо что не дерётся рядом со мной, – пропыхтел Серетун.

– А пускай! – правитель вошёл в раж. – Я потяну вас обоих, зайки мои.

– Какая прелесть, – изумился Долгорукий. – Уже бегу!

– Не страшно? – заботливо уточнил Серетун.

– Нисколечки, – твёрдо заявил Ибн Заде.

– Билимбом и будем бить, – глубокомысленно заверил Гарюрич, открывая второй фронт за спиной визиря.

– Нечестно! – прокричал тот, разбивая поток силы на две фракции, чтобы развернуться боком к обоим обидчикам.

Рассечённое заклятие отозвалось рыком умирающей пантеры и почти угасло, но тут же воспряло с новой силой, не дав магическим волнам сомкнуться, чтобы уничтожить Ибн Заде.

– Силён, – восхитился Серетун.

– Ну так, не пальцем деланный, – парировал визирь.

Лицо правителя начало преображаться, трансформируясь в звериную морду с выдвинутой вперёд клыкастой челюстью. Не сдерживая капающую слюну, Ибн Заде заговорил жутким голосом, смешивая несколько языков в дикий коктейль:

– Бальтазар, туо претьозай креатурай субвени![1]

– Мёртвое наречие? Серьёзно? – засмеялся волшебник.

– Так солиднее, – ответил Ибн Заде, на секунду приняв человеческую форму, и продолжил: – Бальтазар, протеж фамилиар туам![2]

– Дави гада, пока не поздно! – крикнул чародей Гарюричу.

Животная форма визиря изменилась в морде, услышав женский голос из ниоткуда:

– Субскрайбенс респондере нон потест, итерум конае постера.[3]

– Что она сказала? – испугался Гарюрич, напряжённо вытаращив глаза.

– Занят он сейчас, – пояснил Ибн Заде, вернувшись в человеческую форму.

– А чего ты ожидал? – совсем развеселился Серетун. – Твой создатель тоже на паузе, как и все вокруг.

– Тогда почему я не остановился? – озадачился визирь, продолжая магический натиск сразу в обе стороны.

– Я не могу открыть тебе правду! – голос чародея вибрировал от постоянных толчков земли.

– А ты постарайся! – с нажимом сказал Ибн Заде, вкладывая ещё больше силы в свою магию.

– Давай лучше дождёмся писателя, – вдруг предложил Серетун. – Потолкуем по-мужски, всё уясним.

– Да он же меня перемелет! – возопил правитель, щурясь от нескончаемых потоков слепящего света.

– Я его попрошу не перемалывать!

– Чем докажешь?

– Папой клянусь!

– У тебя нет папы, – свирепо зарычал Ибн Заде. – Мне Бальтазар всё про тебя рассказал, бестолочь ты эдакая!

– А вот это было обидно, – заметил чародей, прибегнув к новой попытке испепелить визиря заклинанием.

Ибн Заде блокировал выпад облаком кристаллической пыли, которое впитало в себя огненные чары, приумножив мощь до такой степени, что кристаллики вытянулись