Баронесса Изнанки - Виталий Сертаков

— Ночевать будем на Ферме, там трактир и сносная банька, говорят.

И опять убежал к костру, к хохочущим румяным девушкам. Вроде бы, все сложилось удачно, но общее ликование словно обходило Анку стороной. Она никак не могла понять причину своего неуютного, тревожного состояния, пока не напоролась взглядом на белое безжизненное лицо Хранительницы. Тетя Берта сидела на верхней ступеньке лестницы в дверном проеме кареты, бессильно свесив руки между полами перепачканного рваного плаща. Она коротко улыбнулась Анке и произнесла три слова по-английски, но Младшая сразу поняла.

— Эвальд умер.

Часть вторая

Неблагий двор

Бельтайн

Светлый майский праздник Бельтайн начался в момент, когда взошло второе солнце, Анка приготовилась ждать, прикорнув у окошка, но так и не уловила момент, когда за краем зубчатого леса вспыхнули первые лучи оранжевого светила. Она десять раз выслушала научные диспуты дяди Сани, Бернара и ученейшего магистра, но так и не поняла, каким образом луны ходят вместе, а солнце запаздывает. Она уже примирилась с интерференцией, с теорией вселенского вогнутого зеркала, которое исповедовал фомор, она внутренне готовила себя к любым чудесам.

Они слегка задержались из-за последнего Обряда проводов, который надлежало, по традициям фэйри, провести до восхода. На скромном кладбище возле пастушеской деревеньки отрядных тетя Берта, Бернар и Саня спели несколько веселых песенок, поводили хоровод, а мужчины даже сплясали вприсядку. У Младшей вначале отвисла челюсть, настолько диким и неподобающим показалось ей поведение во время похорон, однако фоморы, отрядные и приближенные барона Ке сидели чинно, прихлопывали, а иногда кидали в могилу цветочки и вежливо смеялись. Дядюшку Эвальда обрядили в белое, обложили охапками цветов, а в руки вложили уздечку и подсумок с мелочами, необходимыми для путешествия ко Священному холму. Уздечка была, конечно, не такая, как подарок клури каун, что обвивалась вокруг пояса Младшей и периодически дергалась, а самая обыкновенная, но богато украшенная. Анка не стала спрашивать тетю Берту, где дядюшка отыщет себе коня, для чего ему столько сушеных слив и клевера. Под конец церемонии ей даже стало полегче. Ей пришло в голову, что не так уже это кощунственно — провожать родственника и друга весельем. Единственным, кто искренне грустил, был королевский поверенный, милорд Фрестакиллоуокер. После подвига с Желтой паутиной горный пикси словно надорвался. Щеки ввалились, черные волосы потеряли блеск, повисли свалявшимися космами, он сгорбился и стал еще меньше ростом. Когда он набивал трубку, рассыпал табак, так дрожали руки. Милорд честно отсидел положенный траурный обряд даже попытался сплясать вместе с фэйри, затем тепло попрощался с каждым. Подошел к Анке, взял ее ладонь, на секунду прижал к своей груди. Барон предоставил своему зеленоглазому приятелю карету до постоялого двора, где королевскому поверенному предстояло дожидаться свою маленькую свиту.

— Почему он уезжает? — спросила у Сани Анка, когда милорд хромающей походкой прогуливался вместе с могучим бароном Ке вокруг костра.

— Он устал. Он отдал кусок сердца, чтобы оживить паука. Аня, верь-не-верь, он спас всех нас, задержал эту сволочь. Если поедет дальше, то умрет. Милорд сказал, что если нам удастся получить волшебных жеребцов, то мы еще встретимся в его горной стране. Как я понял, слуги его заберут летным транспортом.

— На сове? А почему мы не можем на совах? Слишком тяжелые?

— Пикси тоже нелегкие, — засмеялся дядя Саня. — Но у них есть формула полета, а у нас нет и не будет, потому что мы здесь гости, н-да, дочка.

Желтое, вчерашнее солнце светило несколько ярче, поднималось выше, и тени от него ложились четкие, короткие, будто обведенные портновским ножом. Оранжевое лохматое светило сразу поползло вдоль леса, поднималось неохотно и почти не грело. Оно вело себя прямо как солнышко в Анкиной деревне под Новодвинском. Город вырос молниеносно, как это часто случается в Изнанке, Младшая почти освоилась с подобными фокусами. Только что тянулись ровные гряды распаханных полей, над которыми кружили птицы. По параллельным проселкам рогатые быки, вздымая облака пыли, задумчиво волокли возы с горами мешков, и вдруг, откуда ни возьмись, после очередного пригорка взметнулись городские стены. Красивые стены, из белого камня, с ровными круглыми башенками, а в каждой башенке — подсвеченный циферблат с часами и бдительный караульный. Из каждой башенки торчат длиннющие пики с подвешенными клеточками, а внизу, вместо крепостного рза — ряд загонов с овцами и козами. И уж совсем смешно для защитных сооружений смотрелись многочисленные лесенки, снаружи приставленные к стенам. По лесенкам шустро бегали крепкие мужички в беретах и полосатых камзолах, поднимали тюки с соломой и бревна, подвозимые лесорубами.

Город стучал, пилил и заколачивал. Город безостановочно расширялся и надстраивался. Как и в случае с заставой брауни, размеры королевской столицы снаружи определить было невозможно. Карета продвигалась на сотню шагов, сияющие укрепления отодвигались на пятьдесят и раздавались вширь. Еще пятьдесят шагов к червленым кованым воротам, украшенным золочеными гербами, — и купола башен подпрыгнули на недосягаемую высоту. Теперь приходилось задирать головы, чтобы рассмотреть крохотные фигурки дозорных. Солнечные блики прыгали на хитроумной оптике в окошках башен, Младшая заметила двоих шустрых мальчишек, которые быстро вращали барабан, и вместе с их барабаном, двадцатью метрами выше разворачивалась на гребне стены исполинская линза. Линза была внутри заполнена голубоватой жидкостью и заключена в бронзовые обручи с винтами. Возле нее неотлучно находились трое со знакомыми ящичками цайтмессеров и еще какими-то диковинными инструментами, но что они там делали, на верхотуре, Анка так и не поняла. Перекрывая крики погонщиков, ржание и писклявые звуки лютни, над трактом разнесся шелест многочисленных крыльев Младшая непроизвольно втянула голову в плечи, но сверху пикировали не горгульи, а эскадрилья боевых сов. Белая сова обер-егеря Брудо, накануне увезенного в госпиталь, была раз в двадцать меньше своих откормленных товарок. Впрочем, Анка не сомневалась: дело тут не только в качестве корма. Совы снижались грамотным строем, держа дистанцию, на спине каждая несла седока, коренастого человечка с замотанным, как у бедуинов, лицом. В какой-то момент стая, едва не врезавшись в возы торговцев, выровнялась параллельно земле и, поднимая ветер, устремилась к воротам. Стражники в башенках приветственно потрясли пиками, совы замедлились и поочередно пролетели под аркой. Младшая насчитала восемнадцать птиц, на некоторых сидели по два «летчика». Очевидно, существовала договоренность, что через стены залетать в город нельзя. Дожидаясь очереди, крылатая кавалерия барражировала вокруг въездных ворот.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});