Сказки о сотворении мира - Ирина Ванка

— Сейчас же, встань, ты простудишься, — приказал Натан, и юноша нехотя перебрался с холодного пола на доски. — Забудь, чему учил тебя форт. Здесь твои крепостные привычки неуместны. Савелий наш гость и ты, как хозяин, должен относиться к нему с уважением. Человек, который пришел к тебе в дом, достоин того, чтобы с ним поздороваться.

— Зачем он пришел?

— Это не важно.

— Он хочет тебя купить.

— На, почитай, что он привез. Вспомни английский язык.

Эрнест усмехнулся, читая бумагу с печатью.

— И что?

— Смерть младенца — все равно, что замок на двери. Даже если бы мальчику удалось выжить, я не вижу основания для дарения. Кто ты такой? Чем он тебе обязан, чтобы делать подарки?

— Мне? Ничем. Он просто украл мою жизнь.

— Максимилиан Копинский? — не понял Натан. — Украл твою жизнь?

— Не он, а его потомок.

— Подожди, Эрнест!

— Все, не спрашивай меня ни о чем, а то я уеду.

— Мы должны разобраться.

— Молчи, а то я уеду сейчас! Все равно я тебе не нужен. Только мешаю. Меня вообще не должно быть на свете, у тебя и так навалом детей. Как-нибудь без меня обойдешься. Все, — решил молодой человек. — Прощай!

Вернувшись в дом, он еще раз проигнорировал Савелия и удалился к себе. Натан Валерьянович проследовал мимо Савы по тому же маршруту, закрыл дверь в комнату Эрнеста и сел на диван рядом с ним.

— Никуда ты не поедешь, пока не сдашь экзамен по математике. И нечего брать меня на испуг. Тебя здесь никто не боится.

— А что мне делать, дядя Натан? Сидеть за столом и улыбаться Некрасову? Нет, учи этому своих детей. Меня не надо. Я еду к Оскару и работаю над Греалем. Пусть эзоты подавятся своей зиккуратой. Так и передай, — крикнул молодой человек в надежде, что гость услышит.

— В русском языке слово «зиккурат» мужского рода, — поправил Натан. — И я не уверен, что Оскару в работе нужна твоя помощь. Скорее наоборот. Не уверен также, что твои проблемы решаются с помощью ангельских приборов.

— Проще их не решать! — ворчал Эрнест. — Я знаю, о чем ты думаешь. О том, что всем будет проще, если я испарюсь. Меня нужно посадить в клетку, чтобы не портил жизнь! В спорт меня нельзя, потому что не дадут играть. В науку нельзя, потому что тупой. Левушка умный — я тупой. Это же всем известно. Я вообще ничего делать не должен.

— Твоя беда, мой мальчик, в том, что ты слишком тщеславен. Если спорт — подавай тебе первую позицию рейтинга. Если наука, значит, надо собрать Греаль раньше Оскара…

— Вы сделали мир таким! Ты и тебе подобные. Все измеряете, кто из вас лучше. Вам нужно быть первыми! Чтобы самая толстая диссертация, самая круглая медаль, иначе ты лузер. Я придумал таким мир? Вы таким сделали! Вы из штанов лезли, чтобы быть самыми-самыми, и теперь моя очередь лезть из штанов, иначе вы разговаривать не хотите. А я не могу, меня тошнит от бессмыслицы.

— Сначала тебе надо понять, чего хочешь ты сам? Чего ты хочешь на самом деле?

— Чтобы меня любили, — заявил крошка-граф. — Трудно понять, да? Чтобы вы просто меня любили. Но если я не буду жить так, как вы, то добьюсь только упреков.

— Глупости!

— Глупость — это твоя жизнь! Одна большая идиотская глупость! — заявил граф и вышел из комнаты, но Натан Валерьянович вышел за ним.

Сава раскрыл окно, чтобы убедиться: война еще не началась. Самки динозавров еще не пришли разбираться с человечеством из-за ворованной кладки.

— Нельзя жить только игрой, Эрнест! — закричал Натан вослед уходящей фигуре. — Нельзя жить одними страстями! В конце концов, что такое игра? Тот же свод правил, которые ты не можешь нарушить. Ты, который так любит их нарушать…

— А что такое твоя наука? — прокричал в ответ Эрнест, и Сава запер окно. Саве было прекрасно слышно и с закрытыми окнами. — Что такое наука? Те же правила, которые любишь нарушать ты! Да, ты! Ты их полжизни учил на пятерки, а вторую полжизни опровергал все, чему тебя научили.

— «Вторые…» — поправил Натан и задумался. — «Вторые полжизни», надо го… Или «вторую полжизни»… А ведь это здорово! — осенило его. Профессор остановился и осмыслил услышанное. — Это великолепно! Только вдуматься — полжизни учить на пятерки правила и законы, чтобы в следующей половине большинство из них опровергнуть. Эрнест, разве это не интересно? Следующее поколение физиков будет учить новые правила, а потом мои отличники станут опровергать мои же законы. Замечательно, — решил Натан, но оппонент ушел в сарай и ничего не услышал. — Ты — нерадивый игрок! Спортсмен, который не может попасть мячом в стену. А я — реальный человек, живущий в реальном мире, который может и будет менять этот мир! Так вот: никуда ты не поедешь, пока я не увижу оценку по математике! Положительную оценку. «Неуд» не будет служить основанием… Слышал, Эрнест? Не будет!

Возможно, молодой человек услышал. Не исключено, что даже ответил, но Натан Валерьянович успел вернуться в дом и захлопнуть дверь.

Глава 3

СКАЗКИ ФОРТА. «Остров мертвецов. Орех, застрявший в глотке дракона»

На ржавой судейской вышке, посреди замусоренного корта, сидела графиня и грустно обозревала акваторию. По морю ходила «Рафа», стараясь поймать ветер в «парусную трубу» и всем своим видом раздражала графиню. Яхта пропадала у горизонта и вдруг появлялась у пристани. Набирала скорость, растворялась, подобно миражу, излучая ослепительно белый свет, и вдруг возникала на поверхности воды. «Там, за морем, нет ничего, — рассуждала графиня. — Ни реальности, ни иллюзий. Моя Вселенная рассыпалась на сновидения и воспоминания. Наплевать…» — решила она. Мальчишка помахал ей рукой с верхней палубы. Яхта развернулась, поймала ветер, пошла на почетный круг и скрылась за башней. Пейзаж осиротел. Настроение испортилось дальше некуда.

— Густав! — крикнула она. — Не смей пускать его в рубку!

Крикнула и испугалась.

— Густав пьет в таверне с прислугой, — услышала она и поглядела вниз. — Там не «Рафа». Новая яхта того же класса пришла на продажу. — Драный Хакер развернул предписание с красной печатью, заверенное казначейством форта.

— Что это на меня нашло? — удивилась Мира.

— Надо лечиться. Пить настойку из африканской колючки, которой травят в конюшне мышей.

— Я не жду из бухгалтерии писем. Ниоткуда не жду, потому что ни по ком не скучаю, — ответила Мирослава. — Мой боевой дух на высоте. Что еще?

— Работа, — Драный подал предписание ее сиятельству. — Понимаешь язык?

— Не очень, — призналась графиня, рассматривая арабскую вязь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});